Зачистить Чистилище! Пленных не брать! - читать онлайн книгу. Автор: Александр Марков cтр.№ 59

Корпус гидроплана плюхнулся в воду, вынырнул весь в брызгах и пене, стряхивая с себя огонь, покачался на волнах, а потом стал медленно погружаться носом.

У другого гидроплана убило пилота. Чтобы превратить человека в кусок мяса, достаточно одной крупнокалиберной пули, а в пилота, похоже, попало их несколько. Он все еще сжимал штурвал мертвыми, начинающими деревенеть руками, сливаясь с гидропланом в одно целое, а чуть прежде дергался, будто по его телу пробегали электрические разряды, когда пули разрывали ему грудь, сносили голову, расплескивали по кабине, по ее полу и бортам кровь, ошметки мозга, битое стекло защитных очков.

Двигатель снижал обороты, пропеллер еще крутился, но все медленнее и медленнее, почти бесшумно. Гидроплан снижался, направляясь точнехонько в борт «Гинденбурга», а матросы на его палубе точно окаменели все, даже пулеметчики, и вместо того, чтобы посылать в него все, что только может его разрушить, смотрели, как он приближается, увеличиваясь в размерах, и гадали — упадет ли он, прежде чем долетит до корабля, или все же нет.

Он пронесся над их головами, ветер от его крыльев прибил людей к палубе, и врезался в ходовую рубку, ослепительно засверкав, когда взорвались бомбы на его борту.

Те, кто находился в ней, закрыли лица руками. Последнее, что видели многие из них, до того как посыпался обжигающий металл, это чудовищно искалеченный пилот, продолжавший вести гидроплан к смерти. Разве мертвеца остановишь?

Не вызывало никаких сомнений, что гидропланы навели на эскадру подводные лодки, а это значит, что русские знают, где находится флот Открытого моря, и они тоже где-то поблизости, подбираются, идут сюда на всех парах, пока германцы все еще не повернули назад, в спасительный Киль. Похоже, с субмарин сообщили и о повреждениях германских судов, и кого надо добить в первую очередь.

В небесах расцветали грязные кляксы разрывов. Гидропланы, лавируя, обходили их, но какой-то неведомый зов все гнал их и гнал вперед, навстречу смерти, как гонит он каждый год леммингов. Они походили на птиц, обезумевших от голода и увидевших пищу.

Варвары! Они варвары! Они всегда были варварами! Они сохранили в себе то, что потеряли другие народы Европы, а приняв христианство, русские сохранили в своей крови язычество, поклонение огню, солнцу и природным стихиям. Нет ничего лучше, чем сгореть в пламени. Странно, что они хоронили своих мертвецов в земле, а не сжигали их на кострах, как много веков назад. На них только налет цивилизации, маскировка, а под ней — варварство.

Они когда-нибудь подомнут под себя весь мир, если их не остановить. Но кто их остановит? Кто? Кто? Они распространяются по миру, как чума, забирая у покоренных народов все самое лучшее, ассимилируя их и превращая их тоже в русских. Шеер знал, какой ужас наводят на солдат центральных государств истребительные отряды русских. Ха! Русских? Да в этих отрядах сплошь были люди с узкими глазами, широкими скулами, которые привыкли выслеживать зверя в тайге, в этом бескрайнем лесном море, а когда они оказывались в европейских городах или на полях сражений, где добычи так много, что на нее просто может не хватить патронов, то каждая их пуля находила цель. А в кавалерии у них, помимо казаков, встречались монголы, чеченцы, дагестанцы, отличавшиеся презрением к смерти.

Эта война — второе пришествие диких азиатских орд в Европу, гораздо более страшное, чем первое.

Британцы и французы тоже поставили под ружье выходцев из своих колоний — зулусов, марокканцев, алжирцев и еще бог весть кого, но использовали их как пушечное мясо. Они не понимали, за что воюют, и лишь привыкали к тому, что британца и француза так же легко убить, как германца, турка или австро-венгра, а это значит, что когда они вернутся домой… Они были бомбой замедленного действия, которая со временем сокрушит и Британскую империю, и Французскую. Но русские как-то смогли внушить всем подвластным им народам, что они единое целое и воюют не за чужую империю, а за свою.

Хм, лучше держать русских в союзниках, иначе будет то же самое, что когда-то случилось с французами и прежде непобедимой армией Наполеона, а парижане, проснувшись однажды, увидели, глядя из своих окон, что по улицам города едут казаки.

Как же ему не хотелось увидеть русские флаги на улицах любимого Берлина, но не приблизит ли он то мгновение, когда это видение станет явью, если останется здесь, дождется Балтийский флот и не сможет ему противостоять…

На одном из гидропланов загорелся бак, топливо из него выплеснулось на крылья и корпус. Он тут же превратился в огненную молнию, в метеорит, который, ударившись в плотные слои атмосферы, раскалился докрасна, стал распадаться, а позади него несся огненный шлейф. Пилот сгорел в одно мгновение, огонь облизал его до мяса. Бомбы на гидроплане сдетонировали, и он взорвался, рассыпался на мелкие, все еще горящие куски.

Огонь на германских кораблях манил их, как манит свет лампы мотылька, который бьется в закрытое окно, а если и влетает в комнату, то его хрупкие прозрачные крылья тут же обгорают, и он корчится, умирая на полу.

Но они разожгли огонь на кораблях еще больше, русские сосредоточились на тяжелом крейсере «Дерффлингере», «Гинденбурге», «Тюрингене» и «Кайзере». Если они выведут эти корабли из строя или даже потопят какие-нибудь из них, если добавить к этому погибший «Бисмарк», «Зейдлиц» и «Фон дер Танне», то окажется, что русским удалось сделать уже больше, чем британцам в ходе Ютландской битвы, а ведь в дело еще так и не вступили корабли Балтийского флота.

Зенитчики ставили плотную стену огня, но русские, теряя гидропланы, все же пробивались сквозь нее для все новых и новых бомбежек. Бесконечных бомбежек. Когда же у них закончатся бомбы? Невозможно, чтобы они могли взять на борт так много боеприпасов.

Шеер почувствовал безумную усталость, руки у него опускались, им овладела та же апатия, которая захватила несколькими минутами назад моряков, смотрящих на падающий на них гидроплан.

Шеер чувствовал, как пилоты сжимают штурвалы гидропланов, стискивают зубы от злости, видя, как падают их товарищи, как они врезаются в воду и металл, как они крушат переборки, борта и поднимают столбы воды. В их ушах гудела кровь, заглушавшая вопли умирающих пилотов, которых живые слышали в своих шлемофонах. Глаза их закатываются, и они перестают замечать черные разрывы от зенитной стрельбы, а видят только борта и палубы кораблей.

«Матерь божья», — простонал Шеер, когда гидроплан, зайдя с носа «Гинденбурга», прошелся бомбами по всей его палубе до кормы, снес большинство надстроек, поджег орудия, сам завертелся волчком, то ли задев за одну из растяжек, которая распорола ему днище, то ли в него попали. Он потерял свои поплавки, грохнувшиеся на палубу точно так же, как бомбы, вот только они не взорвались, а сам вошел в воду боком позади «Гинденбурга», поначалу чиркнул по ней крылом, прочертил пенный след, тонкий, как надрез скальпеля, будто щупал, мягко ли ему будет здесь падать. Вода почти погасила его скорость. Стойки между крыльями затрещали, треснули, но не сломались. Гидроплан завалился днищем вверх, обрубленные стойки поплавков торчали, как лапки мертвой птицы. В брюхе несколько дырок с обгоревшими краями.