Вспоминать, чтобы помнить - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 102

* Жизненной силой (фр.).

Если эта бесплодная ночь когда-нибудь кончится, если когда-нибудь наступит рассвет, тогда первым делом надо будет отпереть замки, открыть засовы, снести стены. То, что должно находиться под открытым небом, то, что должно находиться на свежем воздухе, на солнце, нужно вытащить наружу, отдать во власть стихий, выставить на всеобщее обозрение. Если цель искусства — духовно обогатить человека, подарить ему радость и ощущение восторга, тогда искусство должно стать доступно каждому. Если можно перевозить с места на место целые арсеналы, если можно переправлять с одного континента на другой целые армии, если можно затрачивать на строительство одного военного корабля больше средств, чем истрачено на деятельность АВП за четыре года ее существования, тогда можно перемещать и самые громоздкие и тяжелые статуи — или же засадить всех живущих ныне скульпторов за работу, чтобы они выдавали скульптуры сотнями. Если некоторые работы из-за повышенной хрупкости пострадают или вовсе разрушатся, следует тут же создать новые произведения и заменить прежние более значительными, более смелыми, более впечатляющими. И те, у кого любовь к искусству соизмерима с любовью к родине, могут добровольно охранять эти народные памятники днем и ночью; они могут поочередно стоять в карауле, вооруженные ружьями, или автоматами, или газовыми пистолетами. Для охраны памятников искусства должны использоваться специальные подразделения полиции — ведь существуют такие подразделения, которые втягивают молодых девушек в проституцию. Если бы желание сохранить у людей любовь к искусству было бы так же сильно, как лицемерная забота об их морали, то тогда, насколько я могу судить, не существовало бы никаких проблем. Если городские власти Сан-Франциско признают, что не способны должным образом позаботиться о переданных им федеральным правительством произведениях искусства, и если само федеральное правительство не торопится принять собственные меры по их охране, тогда самим гражданам, американским ценителям прекрасного, нужно брать это дело в свои руки. Не сомневаюсь, что муниципалитет, власти штата и правительство не станут возражать, если сами граждане по собственной инициативе и на свой страх и риск предпримут необходимые шаги, чтобы защитить памятники культуры. Нужно ли идти дальше и подчеркнуть, например, абсурдность и несообразность закона, позволяющего задерживать человека, портящего общественную собственность сомнительной художественной ценности, которую подчас и стоит испортить, а лучше вообще изничтожить, и приговаривать того к тюремному заключению или большому штрафу, и ничего не предпринимать, когда наносится ущерб великому творению, не пошевелить даже пальцем при этом, не принести извинение художнику, не говоря уж о компенсации?

Да, я хорошо помню день, который провел с Буфано в городской ратуше, потому что то был позорный для властей день, — тогда я услышал только робкие предостережения, призывы к компромиссу, советы действовать осторожно, не гнать волну, не принимать все близко к сердцу и прочий такой же бред. Можно было подумать, что преступник — сам Буфано, чья вина в том, что он пришел отстаивать свои права. Я и сейчас слышу звучащие со всех сторон пустые фразы: «Не падай духом, Бен! Знай, мы за тебя!» И горестно улыбаюсь, вспомнив реакцию Буфано на слова мэра, произнесшего тогда же: «Не волнуйся, Бен! За твоей спиной — я!» — «И как далеко — за спиной, господин мэр?» — последовала мгновенная реплика Бена. Не в лоб, а в глаз! Действительно, где вы, добренькие, сладкоречивые господа, на словах притворно радеющие о славе своего города, — как далеко? Где ваше место в этой бессмысленной гонке? Вы что, уже утратили яркую энергию и дух?

* * *

Одна из замечательных историй о кротком святом Франциске касается его знакомства с Орландо из Кьюзи, крупным тосканским землевладельцем. Рассказывают, что последний подарил святому Франциску гору Алверно в Апеннинах, где впоследствии святой узрел видение, которое произвело на него сильнейшее впечатление. Я вспомнил эту историю, потому что иногда ломаешь голову, не зная, что подарить человеку, которому вроде бы ничего и не нужно, — это как раз тот случай, когда можно дарить гору. Гора не та собственность, которую надо повсюду таскать с собою, — она стоит там, куда поставлена Богом. К тому же горы трудно вообразить чьей-то собственностью. Атак как Буфано — совсем не собственник, гора — как раз тот подарок, который он оценит. Подарив ему гору, где он сможет уединяться, работать, размышлять, молиться, копить силы, вы тем самым как бы вручите ему крупицу божественного духа. Этот дар он, в свою очередь, сможет передать другому, когда у него самого отпадет в нем нужда. Каждая вдохновенная личность найдет горе применение — и никогда не принесет ей никакого вреда.

Я много думаю о горах: ведь по случайности как раз у моих соседей есть в собственности горы. Сколькими землями ни владел бы Орландо из Кьюзи, он даже приблизительно не смог бы соперничать в этом с Уильямсом Рэндольфом Херстом, к примеру. (Недавно я целый день путешествовал по небольшой части бывших владений мистера Херста.) Не так давно также Генри Миллар, король скотопромышленников, хвастался, что можно пройти от мексиканской границы до канадской, ступая только по его земле. В штате Калифорния сотни тысяч квадратных миль отведены под национальные парки, под птичьи и охотничьи заповедники. Вокруг моего дома в Биг-Суре на сорок квадратных миль нет ни одной живой души. Так разве нельзя, господин губернатор, выделить величайшему скульптору нации один маленький акр из этих необъятных земельных владений? Разве нельзя, во имя святого Франциска, любившего все живое, позволить ему срубить всего лишь одно мамонтово дерево, чтобы воздвигнуть монумент этому великому человеку? Я знаю одно местечко рядом с военной базой Хантер-Литтон, там стоит полуразрушенный дом, который Буфано легко перестроил бы в огромную мастерскую и мирно жил бы там в тишине, не нарушаемой человеческим присутствием. Это одно из тех божественных мест, которых я немало повидал на своем веку; оно лежит в золотой ложбине, постоянно залитой солнцем. Никто, кроме вас, господин губернатор, не знал бы, что Буфано там живет — очень уж уединенное это место. Мы больше не воюем — значит, солдат выведут из заповедника. Если, господин губернатор, вы не можете подарить Буфано гору, то уж сдать ему в аренду ветхий дом и прилегающий акр земли вы могли бы, разве не так? Я понимаю, что бесполезно просить о такой услуге частного землевладельца, поэтому обращаюсь к вам, господин губернатор, от лица жителей этого великого штата. Вы проявляете трогательную заботу о диких зверях, небесных птахах, о тюленях и выдрах, о речной форели, лесных оленях, кузнечиках, бурундучках, улитках, слизнях, гремучих змеях, деревьях, колючих кактусах... не могли бы вы также позаботиться только об одном человеческом существе, художнике, стремящемся превратить твердые материалы в символические изображения радости и свободы? Как долго, господин губернатор, намерены вы оставаться позади нас? Сколько столетий придется нам задавать этот вопрос, чтобы получить наконец желаемое? Господин губернатор, вы обладаете властью даровать жизнь осужденному. Так неужели вы не воспользуетесь вашим правом и не поможете творцу?

Когда Буфано потребовался дирижер для созданного им Народного симфонического оркестра, он сел в самолет и полетел в Лондон. Когда святой Франциск возжелал положить конец священным войнам, он отправился прямиком к султану. Когда жители Юрика-Вэлли решили «похоронить» проект прокладки на их территории шоссе, навязанный городскими властями, они послали делегацию с протестом прямо в городской совет Сан-Франциско. В этих прямых, открытых поступках есть что-то очень здоровое и обнадеживающее — пусть даже результат нулевой. Время от времени просто необходимо повидать мэра, губернатора, президента. Необходимо выплакаться им в жилетку, рассказав, как скверно обстоят дела. Без этого невозможно продолжать жить, даже если знаешь, что все эти фигуры обладают не реальной, а символической властью. Ведь иногда оживает даже фигура на носу корабля. И даже червь может изменить направление и поползти в другую сторону.