Биг-Сур и апельсины Иеронима Босха - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 108

Необычно — слушать все это, лежа на кровати. Странно — следить за разговором, так сказать, шамана с проповедником, антрополога с астрологом, эрудита с эрудитом, лингвиста с книжным червем, того, кто привык к седлу, с тем, кто привык к прогулкам по бульварам, искателя приключений с затворником, варвара с денди, любителя языков с любителем слов, ученого с оккультистом, головореза с бывшим легионером, горячего испанца с бесстрастным швейцарцем, расхристанного аборигена с лощеным джентльменом, анархиста с цивилизованным европейцем, бунтаря с благонравным гражданином, обитателя просторов с обитателем мансарды, пьяницы с наркоманом...

Каждые четверть часа мелодично били часы.

Наконец они успокоились, посерьезнели, как если бы обсуждали что-то чрезвычайно важное. Речь шла о языке. Морикан теперь лишь изредка что-то вставлял. Он был весь внимание. Подозреваю, при всех своих знаниях он и не представлял, что когда-то здесь, на североамериканском континенте, существовало такое богатое разнообразие наречий, языков, не просто диалектов, а языков, великих и малых, непримечательных и зачаточных или невероятно сложных, можно сказать, барочных, по форме и структуре. Откуда было ему знать — это мало кому из американцев-то известно, — что здесь рядом друг с другом жили племена, чьи языки были столь же различны, как банту и санскрит, как финский и финикийский, баскский и немецкий. Ему, такому космополиту, никогда в голову не приходило, что в заброшенном уголке земли, называющемся Биг-Сур, человек по имени Хайме де Ангуло, диссидент и греховодник, дни и ночи проводит за сравнением, классификацией, анализом, поиском корней, склонений, префиксов и суффиксов, этимологии, соответствий, сходств и аномалий языков и диалектов всех континентов, всех эпох, людей всех рас и цивилизаций. Ему в голову не приходило, что в одном человеке могут уживаться, как это было в Ангуло, варвар, ученый, гражданин мира, затворник, идеалист и подлинный сын Люцифера. С полным основанием он мог сказать, как сделал это позже: C'est un etre formidable. C'est un homme, celui-la! [366]

Да, он и впрямь был человек, дорогой мой Хайме де Ангуло! Любимый, ненавистный, отвратительный, милый, обаятельный, неуживчивый, ужасный, поклоняющийся дьяволу сукин сын с гордым сердцем и независимой душой, исполненный нежности и сострадания ко всему человечеству и одновременно грубый, язвительный, въедливый и вспыльчивый. Свой самый злейший враг. Человек, обреченный кончить свои дни в ужасной агонии — изувеченный, обессилевший, униженный до глубины души. И все же до самой смерти сохранивший здравый рассудок, ясность мысли, беспечность, непокорность пред Богом и человеком — и свое мощное беспристрастное «Я».

Могли бы они когда-нибудь крепко подружиться? Сомневаюсь. К счастью, Морикан так и не решился подняться на гору и предложить ему руку дружбы. Несмотря на все, что их объединяло, это были разные миры. Даже сам дьявол не смог бы связать их узами дружбы и братства.

Позже в тот день, мысленно возвращаясь к их встрече, я увидел в них двух эгоцентриков, на несколько часов поддавшихся гипнозу сближения миров, которые утопили в своей тени их индивидуальность, их интересы, их философию жизни.

В человеческом мире возникают взаимосвязи столь же скоротечные и таинственные, как в мире звездном, взаимосвязи, которые кажутся противоречащими закону природы. И я, наблюдавший это событие, был все равно что свидетелем на бракосочетании огня и воды.

Теперь, когда обоих нет в живых, простительно будет задаться вопросом, встретятся ли они когда-нибудь снова, и если встретятся, то в каком царстве. Столько у них осталось незавершенных дел, столько несовершенных открытий, столько непережитого! Какие одинокие души, гордые, знающие, жизнелюбивые и греховные. В каждом — ни капли веры. Обнимающие мир и отталкивающие его; цепляющиеся за жизнь и оскверняющие ее; бегущие общества и не обращающие лица к Богу; прикидывающиеся магом и шаманом, но не познавшие мудрость жизни или мудрость любви. В каком царстве, спрашиваю я себя, встретятся они снова? И узнают ли друг друга?

Как-то в дивный солнечный день я проходил мимо кельи Морикана — только что выбросив мусор с утеса — и увидел его в дверях, опершись на нижнюю створку, он стоял, погруженный в задумчивость. Настроение у меня было превосходное, потому что, как всегда, когда хожу выбрасывать мусор, я был вознагражден захватывающим видом на Побережье. В то утро все было ясным и покойным: небо, море, горы, пристально глядевшие на меня из зеркала воды. Если бы земля была плоской, я мог бы увидеть Китай, до того чист и прозрачен был воздух.

— Il fait beau aujourd'hui [367] , — сказал я, поставив мусорное ведро, чтобы закурить сигарету.

— Oui, il fait beau [368] , — откликнулся он. — Не зайдете на минутку?

Я вошел и присел у письменного стола. Что на сей раз? Очередная консультация или еще что?

Он медленно, словно раздумывая, как начать, поднес спичку к сигарете. Даже перебери я десять тысяч вариантов и то не смог бы догадаться, что он собирается сказать. Однако, как я уже говорил, настроение у меня было прекрасное; меня мало занимало, что его беспокоит. В голове были легкость, ясность и пустота.

— Mon cher Miller [369] , — заговорил он спокойным твердым голосом, — никто не имеет права так поступать с другим человеком, как вы поступаете со мной.

Я непонимающе взглянул на него.

— И как же я поступаю с вами?..

— Да, — перебил он меня. — Вы, может, не понимаете, что вы сделали.

Я молчал. Слишком любопытно было услышать, что он скажет дальше, чтобы почувствовать хоть какое-то негодование.

— Вы пригласили меня сюда, желая, чтобы ваш дом стал мне приютом до конца моих дней... Сказали, что мне нет необходимости работать, что я могу делать, что хочу. И ничего не попросили взамен. Нельзя так поступать с ближним. Это несправедливо. Это ставит меня в невыносимое положение. — Он хотел сказать, что это то же, что копать под другого.

Он помолчал. Я был до того изумлен, что сразу не нашел, что ответить.

— Кроме того, — продолжил он, — это место не по мне. Я человек городской, мне не хватает тротуара под ногами. Если б здесь было хотя бы кафе, куда бы я мог захаживать, или библиотека, или кинотеатр. Я здесь как в тюрьме. — Он оглядел комнату. — В этих четырех стенах проходят мои дни и ночи. Я одинок. Не с кем поговорить. Даже с вами не пообщаешься. Вы слишком заняты большую часть времени. Больше того, я чувствую, что вам неинтересно то, над чем я работаю... Так что мне делать, сидеть здесь, пока не умру? Вы знаете, я не из тех, кто жалуется. Я держусь как могу, занимаю себя работой, иногда гуляю, читаю... и постоянно чешусь. Сколько я могу выносить такую жизнь? Однажды я почувствую, что схожу с ума. Я не...