Плексус - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 13

Я перевел дыхание, это дало Моне возможность слегка оправиться от моего натиска. Потом начал снова:

- Признайся, ты ведь не верила, что я смогу? И не смог бы, если б не ты. Знаешь, это ведь совсем не трудно - каждый день ходить на работу. Сложнее - оставаться свободным. Теперь я все могу, я ничем не связан, цепи сброшены. Теперь я хочу творить. Целых пять лет я жил как замороженный.

Мона негромко рассмеялась.

- Творить? - откликнулась она. - Вэл, ты неисправим! Неуемный ты мой! Нет, дружок, забудь пока о своем творчестве, сначала тебе надо хорошенько отдохнуть. И, пожалуйста, не волнуйся о деньгах. Предоставь это мне. Если уж я могу прокормить своих дармоедов, то нас с тобой и подавно. По крайней мере до поры до времени. Кстати, в «Паласе» сейчас прекрасная программа, - добавила она. - Выступает

Рой Барнс. Ты его вроде любишь? И еще тот комик,

который всегда выступает в бурлеске, - не могу вспомнить его имя. Ну как, идет?

Я сидел совершенно обалдевший, даже шляпу забыл снять. Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я чувствовал себя как царь Соломон. Даже лучше, ведь у меня не было никаких обязанностей. Двинуть в театр? Отлично! Что может быть лучше дневного спектакля? Попозже звякну Ульриху, чтобы приходил к нам обедать. С кем, как не с лучшим другом, отметить такое знаменательное событие? (Конечно, я предвидел его реакцию: «А может, было бы лучше?… Ох, что это я?… Тебе, конечно, виднее…» И так до бесконечности.) От Ульриха я готов выслушивать и больше. Его мнительность, нерешительность - все это нормально. Я был убежден, что перед уходом он скажет: «Сдаюсь». Конечно, это не значит, что он на самом деле признает себя побежденным, но он всегда подыгрывает мне, чтобы сделать приятное. Тем самым показывая, что уж коли он, Ульрих, величайший зануда на свете, порой испытывает такие соблазны, то его другу Генри Вэлу Миллеру сам Бог велел поддаться им.

- Как ты думаешь, сможем мы выкупить мой велосипед? - вдруг выпалил я.

- Само собой, сможем, - не колеблясь, ответила Мона.

- Тебе смешно? Знаешь, мне безумно хочется начать кататься. Последний раз я ездил на велосипеде еще до нашего знакомства.

И в этом Мона не видела ничего противоестественного.

- Ты еще совсем мальчишка, - рассмеялась она.

- Точно! Но лучше мальчишка, чем зомби, а?

Через несколько секунд я опять заговорил:

- Знаешь что? Тут у меня утром возникла еще одна мысль…

-О Какая же?

- Пианино. Хочу снова играть.

- Здорово! Возьмем напрокат, недорого и в хорошем состоянии. Хочешь опять брать уроки?

- Да нет же. Хочу играть для себя, только и всего.

- Заодно, может, и меня научишь?

- Запросто! Если ты и в самом деле захочешь учиться.

- Это никогда не помешает, особенно в театре.

- Нет ничего проще. Осталось только достать инструмент.

Я встал, разминая затекшие конечности, и вдруг страшно развеселился.

- А ты, чего ты хочешь от этой новой жизни? - Ты знаешь, чего я хочу, - ответила она.

- Нет, не знаю. Итак?

Она подошла и обвила меня руками за шею.

- Я хочу, чтобы ты стал тем, кем хочешь стать, - писателем. Великим писателем.

- И это все, чего бы ты хотела?

- Да, Вэл, это все, поверь мне.

- А как же театр? Неужто ты не хочешь когда-нибудь стать великой актрисой?

- Нет, Вэл, я знаю, что никогда ею не стану. У меня нет ни тщеславия, ни честолюбия. Я пошла в театр, чтобы угодить тебе. Мне совершенно все равно, чем заниматься, - лишь бы ты был счастлив.

- М-да, с таким настроем хорошей актрисой не станешь, - огорчился я. - И вообще, ты должна думать о себе. Делать то, что тебе нравится, независимо от моих желаний. Я был уверен, что ты без ума от театра.

- Я без ума только от одного - от тебя.

- Вот теперь ты играешь.

- Если бы! Тогда все было бы намного проще.

Я потрепал ее по подбородку.

- Ну ладно, - медленно растягивая слова, произнес я, - теперь ты меня заполучила всего с потрохами. Посмотрим, как ты запоешь через месяц. Еще озвереешь от того, что я постоянно болтаюсь под ногами. А то и раньше.

- Только не я. Я мечтала об этом с того дня, как встретила тебя. Видишь ли, я тебя ревную к тебе самому. Я хочу видеть каждое твое движение. - Она приблизилась ко мне вплотную и легонько шлепнула меня по лбу. - Порой мне хочется влезть в твои мозги и узнать, о чем ты думаешь. Иногда ты кажешься таким далеким. Особенно когда молчишь. А знаешь, к тому, что ты напишешь, я тоже буду ревновать, ведь в это время ты будешь думать не обо мне.

- Ну все, попался, -со смехом отозвался я. - Послушай, о чем мы говорим? Время идет, день кончается. Надо праздновать, а не пытаться заглядывать в будущее. Отметим событие… Где, спрашивается, обещанные гастрономические еврейские изыски? Пожалуй, схожу на угол, куплю черного хлеба, оливок, сыра, немного бастурмы, осетрины, если будет, - я ничего не забыл? У нас есть потрясающее вино, - к нему нужна хорошая закуска. Ах да, и чего-нибудь сладкого к чаю. Как насчет яблочного пирога? Кстати, у тебя есть деньги? А

то у меня ничего не осталось. Отлично. Пять долларов?

Надеюсь, не последние? Завтра обо всем подумаем, ладно? Я хочу сказать, о деньгах.

Она прикрыла мне рот ладонью:

- Прошу тебя, Вэл, не надо об этом. Даже в шутку. Тебе не придется думать о деньгах никогда, ясно?

У американского анархиста Бенджамина Р. Такера есть любопытная книжка. Она называется «Вместо книги человека, слишком занятого, чтобы писать книгу». Это заглавие как нельзя лучше подходит к ситуации, в которой я тогда оказался. Вырвавшись на волю, моя творческая энергия буквально разрывала меня на части. Вместо того чтобы писать книгу, первое, что я сделал, - это сочинил стихи в прозе о задворках Бруклина. Сама мысль о том, что я писатель, настолько переполняла меня радостью, что почти лишала возможности писать. Ощущая небывалый прилив сил, я изнурял себя постоянным предвкушением того, что вот-вот сяду работать. Я не мог ни минуты усидеть на месте: все внутри у меня пело и плясало. Хотелось одновременно и писать об этом мире, и жить в нем. Мне и в голову не приходило, что, регулярно работая по два-три часа в день, можно написать самую толстую книгу на свете. Я был уверен, что писать можно, лишь приклеившись к стулу, по восемь - десять часов кряду. И так - пока не рухнешь без сил. Именно так представлял я себе писательский труд. Тогда мне ничего не было известно о рабочем расписании, какое поведал миру Сандрар в одной из своих книг. Два часа в сутки - предрассветных - посвящать письму, все остальное - самому себе. А какое богатство книг подарил миру Сандрар! Все en masse. Следуя тому же методу - по два-три часа ежедневно и так на протяжении всей жизни, - Реми де Гурмон, замечает Сандрар, продемонстрировал, что человек способен перечитать фактически все действительно заслуживающее внимания из созданного человечеством за века.