Сексус - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 19

– Не могли бы вы помочь мне снова устроиться гардеробщиком? – сказал он. – С тех пор как я стал президентом, у меня столько разных дел, что работать курьером я по-настоящему не могу. Кроме того, жена ждет второго ребенка. Вы бы заглянули к нам, я вам покажу кое-что новое из фокусов. Мальчишка мой обучается сейчас чревовещанию. Думаю через год с небольшим выпустить его на сцену. Надо ведь что-то делать, чтобы жить. Фокусами, знаете ли, много не заработаешь. А я уже стар для побегушек. Я же прямо создан для интеллектуальной жизни. Вы же знаете особенности моего характера и мои способности… Обязательно приходите на бал, я вас познакомлю с великим Трестоном, он обещал быть. А теперь побегу – надо отнести это чертово письмо.

Вы же знаете особенности моего характера и мои способности. Стоя на углу, я записал эту фразу на клапане конверта. Семнадцать лет назад. И вот теперь. Его зовут Фукс. Герхард Фукс из такой-то конторы. И того звали Фукс, мусорщика из Глендейла, где жили Джой и Тони. Как сейчас вижу: тащится он через кладбище, на плечах мешок, наполненный собачьим, кошачьим, куриным дерьмом – все это предназначалось какой-то парфюмерной фабрике. Несло от него, как от скунса. Отвратительный, озлобленный старый хрыч из племени тупоголовых гессенцев. Фукс и Кунц – два мерзейших типа – каждый вечер сидели в пивной Лобшера на Фреш-Понд-Род. Кунц был чахоточным, а по профессии – таксидермистом. Они разговаривали на своем птичьем языке, склонясь над кружкой прокисшего пива. Риджвуд [22] был их Меккой. Без крайней нужды они никогда не разговаривали по-английски. Германия была их Богом, а кайзер-пророком Его [23] . Ладно, пропади они пропадом! Пусть сгинут вместе со своим вонючим умляутом, если они, конечно, уже не умерли.

Забавно встретить такую неразлучную пару с подобными фамилиями. Характерными, я бы сказал.

Суббота. Середина дня. Светит яркое веселое солнце. Я сижу в саду доктора Уши Хаши Дао и потягиваю бледненький китайский чай. Доктор только что вручил мне рулон фейерверочной бумаги с текстом длинного стихотворения о Матери Всего Сущего. Я смотрю на доктора: вот так выглядит совершенный человек, не очень общительный, однако. Мне хотелось задать ему какой-нибудь вопрос о подлинном дао, но так уж случилось, что в этой точке времени, говоря ретрогрессивно, я еще не читал «Дао дэ цзинь» [24] . Если б прочел – не было бы нужды задавать ему вопросы, в том числе и этот: зачем мне сидеть в его саду и ждать женщину по имени Мара? Будь я настолько интеллектуалом, чтобы ознакомиться с этим самым прославленным и самым эллиптическим произведением древней мудрости, мне бы удалось избежать множества бед и не изведать тех горестей, о которых я собираюсь рассказать.

Но пока я сижу в этом саду на углу Бродвея и Семнадцатой, и мысли у меня совсем другие. Если быть честным, сейчас я не могу вспомнить, о чем я тогда думал. Смутно припоминаю, что мне не понравились стихи о Матери, они показались мне полнейшей хреновиной. Больше того, не понравился и сам автор – это я помню отчетливо. Хорошо помню, что кипятился я оттого, что понимал: похоже, меня еще раз нагрели. Усвой я к тому времени хотя бы частичку дао, я бы не терял спокойствия. Я сидел бы там, по-коровьи благодушный, благодарный за то, что светит солнце и я живу на белом свете. Сегодня, когда я пишу это, нет ни солнца, ни Мары, но, хотя я еще не превратился в благодушную корову, чувствую себя переполненным жизнью и в согласии со всем миром.

Из глубин дома донесся телефонный звонок. Плосколицый китаеза, уж, конечно, какой-нибудь учитель философии, сказал мне на своем пиджине, что леди просить меня телефон. Звонила Мара, только что, если верить ее словам, вставшая с постели. Перебрала вчера, сообщила она. И Флорри тоже. Обе отсыпаются поблизости в гостинице. В какой гостинице? Это не важно. Чтобы собраться, ей нужно полчаса. Ждать еще полчаса! Настроение упало окончательно. Сначала шпагат на вечеринке, а теперь похмелье… А кто там еще рядом с ней в постели? Не с буквы ли «К» начинается его фамилия? Никому не позволено говорить с ней таким тоном. А я вот говорю, понятно? Скажи, где ты, и я мигом буду у тебя. Не хочешь говорить? Тогда пошла ты к такой-то матери, мне на тебя…

– Алло! Алло! Мара!

Молчание. Да, ее должно было пронять. А во всем виновата эта поблядушка Флорри. Флорри с вечным своим зудом между ляжек. А что еще о ней думать, если только и знаешь об этой девке, что она никак не может найти хер такой величины, чтобы прочесал ее как следует. На нее взглянешь, и сразу же возникает мысль о том, как славно было бы перепихнуться, о том, как бы ударить по рубцу. О ста трех фунтах в эластичных чулках. О ста трех фунтах ненасытной плоти. Да к тому же она еще и пьянчуга. Сука ирландская. Сука из сук, если хотите знать. И норовит подражать сценической речи, будто еще вчера работала в шоу Зигфельда [25] .

Целую неделю от Мары ни звука. Потом как гром с ясного неба – телефонный звонок. Голос унылый. Мог бы я где-нибудь пообедать с ней? Надо поговорить о важном деле. И серьезность такая, какой никогда раньше я в ней не замечал.

И вот я лечу в Виллидж на свидание с ней, и на кого же я наталкиваюсь? Кронский! Пробую проскочить мимо, но не тут-то было!

– Куда мы так торопимся? – спрашивает он и улыбается вкрадчивой язвительной улыбочкой, какую он всегда предъявляет в самый неподходящий момент.

Объясняю, что тороплюсь на свидание.

– И собираемся пообедать?

– Не собираемся, а собираюсь, – подчеркиваю последнее слово.

– О, только не в одиночестве, мистер Миллер! Я же вижу, вам нужна компания. Что-то у вас сегодня не такой уж блестящий вид, чем-то вы обеспокоены. Надеюсь, не женщина?

– Слушай, Кронский, – говорю ему. – Я должен кое с кем встретиться. И ты мне совсем не нужен.

– Ну, мистер Миллер, кто же так обращается со старыми друзьями? Я просто настаиваю теперь, чтобы мы пошли вместе. Обед за мой счет! Неужели от этого откажешься?

Ну что было с ним делать!

– Ладно, черт с тобой, пойдем вместе. Может быть, ты и пригодишься, все-таки ты иногда меня выручаешь. Только без всяких твоих штучек. Я тебя познакомлю с женщиной, которую люблю. Может, на твой взгляд она окажется нехороша, но я все равно хочу вас познакомить. Рано или поздно я на ней женюсь, и раз я, как мне кажется, никогда не смогу от тебя отделаться, ей придется тебя терпеть. Пусть привыкает теперь, а не после. Есть у меня предчувствие, что она тебе не понравится.