Сексус - читать онлайн книгу. Автор: Генри Миллер cтр.№ 116

В назначенный день я предстал перед судом, полный спокойного презрения. Все было оговорено заранее. Мне предстояло лишь поднять руку, произнести дурацкую клятву, признать свою вину и принять заслуженную кару. Судья выглядел настоящим огородным чучелом, украшенным очками с толстыми стеклами и обряженным в черную мантию; ее черные крылья зловеще шелестели в тишине зала. Моя безмятежность, казалось, раздражала его. Словно я не принимал во внимание всю значимость его персоны. А я и в самом деле не видел никакой разницы между ним и медным барьером для свидетелей, между ним и плевательницей. Барьер, Библия, плевательница, американский флаг, толстая тетрадь на его столе, молодчики в форме, призванные наблюдать за порядком в зале и создавать определенный настрой, знания, сваленные в его мозгах, пыльные книги, сваленные в его кабинете, вся философия, положенная в основу закона, очки, сидящие у него на носу, его подштанники, его внешность и его личность – весь этот ансамбль был сооружен для бессмысленной работы слепой машины, ради которой я бы и слюны на плевок не потратил. Все, что мне от этого было нужно – узнать, что я наконец свободен и смело могу совать голову в новую петлю.

Все шло своим ходом, одно за другим, к предусмотренному финишу, где меня раздавят, как упившегося кровью клопа, и вдруг я очнулся, уяснив, что он спрашивает, согласен ли я платить такую-то сумму в качестве алиментов бывшей жене до конца дней моих.

– Что такое? – переспросил я, и он сразу же оживился, предвкушая сопротивление.

Он повторил, что я, мол, должен подтвердить свое согласие платить столько и столько-то регулярно в течение всей моей жизни.

– Я на такую сумму не согласен, – с чувством произнес я. – Я намерен платить… – И я назвал сумму, в два раза превышавшую названную им.

Теперь пришел его черед сказать: «Что такое?» Я повторил сказанное. Он посмотрел на меня как на последнего идиота, затем быстро, словно захлопывая ловушку, рявкнул:

– Очень хорошо! Мы сделаем так, как желаете. Это ваши трудности.

– Это не трудности мои, а удовольствие и право.

– Сэр!

И я снова повторил то, что сказал. Он бросил на меня испепеляющий взгляд, потом жестом подозвал моего адвоката и, перегнувшись через барьер, что-то зашептал ему на ухо. У меня сложилось твердое убеждение, что он выяснял, не требуется ли мне психиатрическая экспертиза. Получив, очевидно, отрицательный ответ, он снова поднял глаза, уставился на меня каменным взором и сказал:

– Молодой человек, известно ли вам, какому наказанию вас подвергнут в случае невыполнения ваших обязательств?

– Нет, сэр, – сказал я. – И не имею ни малейшего желания знать это. Мы закончили? Мне необходимо вернуться на работу.

А там, за дверями суда, стоял прекрасный день. Я решил прогуляться и вскоре оказался на Бруклинском мосту. Пошел пешком через мост, на середине передумал, вернулся и нырнул в подземку. Ни малейшего желания возвращаться в контору у меня не было. Я получил отгул и намерен был использовать его на всю катушку.

На Таймс-сквер я вышел и двинулся в направлении франко-итальянского ресторана на Третьей авеню. В глубине бакалейного магазина, где и расположился ресторанчик, стоял прохладный полумрак. В послеобеденное время здесь никогда не бывало много посетителей. Вскоре я остался вдвоем с крупной, крепко выпившей ирландкой. Она едва не падала со своего стула. Мы завязали с ней довольно странный разговор. О католической церкви. И она все время повторяла как припев. «Папа в полном порядке, но в задницу я целовать его не стану».

Наконец она отодвинула стул, с трудом поднялась и попыталась направиться в сторону уборной, которая не была разделена на мужскую и женскую и находилась в холле. Я понял, что одной ей туда не добраться. Встал и подхватил ее под руку. Ее шатало и качало, как корабль в бушующем море.

Когда мы доплелись до двери уборной, она попросила, чтобы я помог ей еще и утвердиться на стульчаке. Я подвел ее прямо к сооружению, и ей оставалось всего лишь сесть. Она подняла юбку и попробовала спустить трусы, но силы ее оставили окончательно.

– Помоги мне, будь добреньким, – попросила она с бессмысленной улыбочкой.

Я выполнил просьбу, нежно потрепав ее при этом по лобку, и усадил на место. Собрался уходить.

– Ну постой, – заныла она и, ухватив меня за руку, как ни в чем не бывало принялась опорожнять мочевой пузырь.

Пришлось остаться, ждать, пока она покончит и с первым, и со вторым. Сопровождалось это взрывами газовых бомб и всем, что положено. И она повторяла упрямо.

– Нет. Папу в задницу я целовать не стану.

Женщина выглядела так беспомощно, что я подумал, а не придется ли мне еще и зад ей подтирать. Но долгие годы тренировки все же сказались: она сделала это сама, хотя процедура заняла уйму времени. Я уже собрался уходить, когда она снова взмолилась: теперь ей требовалось, чтобы я натянул ей трусы. Я выполнил и это пожелание, но не мог отказать себе в удовольствии пройтись рукой по ее ботве. Это могло оказаться серьезным искушением, но дух стоял такой тяжелый, что с этим искушением я сумел справиться.

Когда я выводил ее из туалета, patronne [112] проводила нас укоризненным взглядом и сокрушенно покачала головой. Видимо, она не поняла, как по-рыцарски вел я себя в туалете. Так или иначе, мы вернулись за наш столик, заказали черный кофе и еще немного поболтали. Трезвея, она становилась назойливо благодарной. Сказала, что если я отвезу ее домой, то смогу поиметь ее.

– Я только приму ванну и сменю белье, – сказала она. – А то чувствую себя как в грязи, да простит меня Господь.

Я сказал, что домой отвезу, но останусь вряд ли.

– Ну, заделикатничал, – проговорила она. – В чем дело? Я что, недостаточно хороша для тебя? Разве я виновата, что захотелось в туалет? Ты же тоже ходишь в туалет, верно? Подожди, вот я приму ванну – увидишь, как я выгляжу! Слушай, дай-ка мне руку.

Я протянул ей руку, а она взяла да и сунула ее себе под юбку, прямо на мохнатый куст.

– Пощупай хорошенько, – сказала она. – Нравится? Ну так вот, она – твоя. Я ее только отскребу малость и надушу. Специально для тебя. Ты с ней можешь делать все, что захочешь, я не так-то уж плоха в этом деле. Но я не проститутка. Просто люблю пилиться, вот и все. Ко мне ходил один парень, и я была дурой, влюбилась в него. Он уже давно свалил, ты не беспокойся. Но, Господи, как я в него влюбилась! Но говорила ему, что не стану целовать Папу в задницу, это его и довело. Я хорошая католичка, не хуже его, но не могу видеть, как из Папы самого Господа Бога стараются сделать. Понял?

Она продолжала свой монолог, как коза прыгая с одной темы на другую. Кем она могла быть? Наверное, телефонисткой в большом отеле. Под своей ирландской шкурой она вовсе не была дурнушкой. И делалась все привлекательнее по мере того, как испарялось алкогольное облако. Голубые глаза и черные волосы. Улыбка могла быть озорной и привлекательной. Может быть, и вправду поехать и помочь ей в ванной? Всегда смогу сбежать, если что-нибудь пойдет не так. Беспокоило только, что мы договорились поужинать с Моной. Я должен был ждать ее в Розовом зале отеля «Мак-Алпин».