Священный огонь - читать онлайн книгу. Автор: Брюс Стерлинг

Миа Зиеманн нужно было выяснить, как следует одеться, отправляясь к умирающему.

Сеть советовала одеваться как можно проще и держаться как можно более непринужденно. Миа, экономисту в области медицины из Калифорнии, было девяносто четыре года, и когда-то, семьдесят четыре года назад, она работала вместе с Мартином Уоршоу, жизнь которого теперь завершалась. В ту пору у них был роман. Так что Миа ждал какой-то заранее подготовленный документ. Скорее всего, речь шла о завещании. В разговоре ей порекомендовали коснуться прошлого, напомнить собеседнику об их былой связи, чтобы он почувствовал благодарность перед тем, как закроется последняя глава книги его земного бытия. Ей не стоит у него задерживаться, ей незачем становиться свидетельницей его ухода из мира.

Встреча давно расставшихся любовников была вызовом этикету, но на исходе двадцать первого века в обществе установилась полная гармония, и ничто не могло омрачить ее величия. Такие проблемы долго обсуждались в бесконечных дискуссиях, постоянно комментировались, анализировались в документах советов всевозможных экспертов, упоминались в самых невероятных декларациях, конвенциях по вопросам этики, на публичных чтениях и встречах политиков. Ни один аспект человеческого существования не ускользнул от вдумчивых, рассудительных и мудрых советников.

Миа изучила так много материалов на эту тему, что больше было и не переварить. Она уделила целый день знакомству с финансовыми отчетами и медицинскими заключениями Мартина Уоршоу. Миа не видела Мартина уже полвека, но продолжала, хотя и не слишком внимательно, следить за его карьерой. Отчеты показались ей очень обстоятельными и информативными. Благодаря им его жизнь стала открытой книгой. В этом и был смысл.

Миа решила надеть черные туфли, выбрала тугой корсет, подчеркнула талию эластичным поясом, хорошо сочетавшимся с зеленовато-серым, до колен, с длинными рукавами и высоким воротником, шелковым платьем, приготовила трость. Ей нужна была строгая шляпа. От перчаток она отказалась. Перчатки рекомендовалось надеть, но они напоминали ей о больнице.

Миа очистила кровь, сделала подкожные протеиновые инъекции, как следует размяла суставы, сделала глубокий массаж, приняла минеральную ванну и наманикюрила ногти. Она вымыла волосы, тщательно причесалась и закрепила прическу лаком. Увеличила норму насыщенных жиров в своей диете. А ночью спала под гипербарическим навесом.

На следующее утро, 19 ноября, Миа отправилась в город, чтобы купить шляпу, уместную для столь печальных обстоятельств. В этот осенний день в Сан-Франциско было холодно. С залива подкрался туман и плыл над громадьем небоскребов, увитых густой зеленью. Она гуляла и заходила в магазины, заходила в магазины и гуляла. Но не смогла найти ничего подходящего.

Собака увязалась за ней еще на Маркет, где сумела пробраться сквозь толпу. Миа остановилась в тени колонны портика и поманила ее рукой.

Собака помедлила от робости, потом подошла и лизнула ей пальцы.

— Вы Миа Зиеманн? — спросила она.

— Да, это я, — ответила Миа.

По улице торопливо и деловито сновали прохожие, их лица были отстраненными, вычищенные до блеска ботинки легко касались выложенного красным кирпичом тротуара. Она смерила пса уверенным взглядом, и тот уселся у ее ног.

— Я шел за вами от самого вашего дома, — похвастался пес и умиротворенно заурчал. — Это долгий путь. — На нем был клетчатый вязаный свитер, шитые собачьи брючки и черная вязаная кепка.

Его передние лапы казались довольно крепкими, короткая чистая шерсть отливала желтизной, на ее фоне большие собачьи глаза выглядели особенно выразительными. Голос пса звучал из вмонтированного в его горло репродуктора.

Машина, задевшая зазевавшегося пешехода, словно разорвала тишину и перекрыла своим грубым скрежетом еле слышные шорохи нижнего Сан-Франциско.

— Я тоже прошла долгий путь, — сказала Миа. — Хорошо, что ты меня отыскал. Ты умный пес.

Собака засияла от похвалы и завиляла хвостом.

— Я думал, что заблудился и немного проголодался.

— Все в порядке, песик. — От собаки пахло одеколоном. — Как тебя зовут?

— Платон, — застенчиво откликнулся пес.

— Отличное имя для собаки. И почему же ты шел за мной?

Диалог оказался сложным для ограниченного словарного запаса Платона, однако он прикинулся простачком и с беспечным видом переменил тему:

— Я живу с Мартином Уоршоу! Он ко мне прекрасно относится! Он меня сытно кормит. От Мартина приятно пахнет… Только не… сейчас… а раньше… — похоже, собаке было больно об этом говорить, — …не сейчас…

— Это Мартин послал тебя за мной?

Пес опечалился.

— Он говорит о вас. Он хочет вас видеть. Вы должны с ним встретиться. Вам нужно с ним откровенно поговорить. Без вас он несчастен. — Платон обнюхал тротуар и вопросительно посмотрел на нее: — Можно мне получить что-нибудь сладкое?

— Я не ношу с собой сладостей, Платон. А как Мартин? Как он себя чувствует?

От смутной тревоги вокруг собачьих глаз собрались морщинки. Она глядела на пса и с удивлением понимала, какой выразительной становится морда у говорящей собаки.

— Жаль, что у вас нет сладкого, — нерешительно отозвался Платон. — От Мартина пахнет горем. У нас дома все очень плохо. И теперь мне так грустно из-за Мартина. — Он жалобно завыл.

Жители Сан-Франциско были в высшей степени терпимыми, цивилизованными и космополитичными людьми. Но Миа знала, что прохожие неодобрительно покосятся, если кто-то на их глазах доведет собаку до слез.

— Все в порядке, — утешительно сказала она. — Успокойся. Я пойду с тобой. Мы вместе пойдем к Мартину. Мы встретимся с ним.

Платон по-прежнему скулил и от огорчения не мог произнести ни слова.

— Отведи меня к Мартину, — приказала Миа.

— Хорошо, — с облегчением вздохнул пес и сразу перестал скулить. Приказ как будто успокоил его. — Я могу это сделать. Мне не трудно.

Он с облегчением повел ее к троллейбусу. Пес заплатил, они сошли через три остановки. Мартин Уоршоу выбрал себе дом в северной части Маркета, на Ноб-Хилл. Этот небоскреб из полихромных блоков был построен в 2060-х годах и устоял во время землетрясения. По меркам того времени он считался шикарным: фасад украшала яркая узорчатая черепичная облицовка, а окна и балконы с видом на залив громоздились в живописном беспорядке.

Внутри здания царило эйфорическое оживление. По замыслу архитектора холл был превращен в зимний сад, и от созревших апельсинов и авокадо — они росли в разноцветных горшках — исходил пряный густой аромат. Деревья тянулись ввысь, казались совершенно живыми, и это само по себе создавало хорошее настроение. На ветках копошились небольшие стайки щебечущих птиц.