Пленник посмотрел в иллюминатор. Вашингтонский Национальный аэропорт имени Рональда Рейгана удалялся с невероятной скоростью, причем так плавно, словно кто-то делал отъезд на камере.
Как только траектория полета выровнялась, Браун разулся, встал с места и беззвучными шагами отправился в хвост. Милгрим предположил, что там находится туалет.
Наблюдая за своим спутником, Милгрим увидел, как рука Брауна потянулась к бедру, где не было пистолета.
56
Генри и Ричард
На выходе из таможни в толпе встречающих стоял молодой человек с бледным лицом и жиденькой бородкой, в запыленном на вид, но, без сомнения, дорогом костюме. В руках у юноши был белый лист картона с надписью зеленым маркером: «Генри и Ричард».
– Это мы, – представилась журналистка, остановив багажную тележку и протягивая ладонь для знакомства. – Холлис Генри. А вот и Одиль Ричард.
– Оливер Слейт. – Молодой человек убрал плакат под мышку. – Как sleight of hand
[152]
, – уточнил он, пожимая руку сначала Холлис, потом Одиль. – Можно просто Олли. Агентство «Синий муравей», Ванкувер.
– Памела говорила, здесь пока нет офисов, – заметила Холлис, толкая тележку к выходу.
Часы аэропорта показывали чуть больше одиннадцати.
– Офисов нет, – согласился мужчина, шагая следом. – А работа есть. Мы обслуживаем клиентов на рабочих местах. Давайте помогу с вещами.
– Спасибо, не надо.
Они прошли через автоматическую дверь и миновали толпу людей, которые жадно курили после перелета, восполняя недостаток никотина в крови. Одиль принадлежала к новому поколению недымящих французов и явно радовалась тому, что Холлис покончила с вредной привычкой; зато этот Слейт, Олли, едва оказавшись за пределами аэровокзала, вытащил желтую сигаретную пачку и щелкнул зажигалкой.
Понемногу начинали накатывать воспоминания... Воздух поражал духотой и влажностью после Лос-Анджелеса – почти как в сауне, только прохладной, чуть ли не промозглой.
Троица поднялась по пандусу на крытую автостоянку, где Олли расплатился кредитной карточкой за парковку. А потом отвел их к машине, громадному «фольксвагену» вроде того, какой водила Памела. Перламутрово-белый корпус и маленький стилизованный муравей глиф слева от переднего номерного знака. Молодой человек помог убрать картонку и чемоданы в багажник и, уронив недокуренную сигарету, раздавил ее носком длинного, изящно состаренного ботинка. Такая обувь ему очень подходила.
Одиль пожелала сесть впереди; водителя это, кажется, устроило, и вскоре они уже были в пути, а в голове у Холлис отчаянно царапалась некая полумысль-полувоспоминание. Мимо проплывали огромные здания аэропорта, чистенькие и лишенные случайных черт, словно игрушечные макеты, забавы ради расставленные великанской рукой.
– Вы четвертые гости на этой квартире, – рассказывал Олли. – В прошлом месяце там отдыхали пиарщики дубайского султана. Они приезжали по своим делам, попутно хотели увидеть Хьюберта, вот мы их и разместили, а он потом заглянул. Перед этим два раза селили представителей филиала в Лондоне.
– Значит, это не квартира Хьюберта?
– По-моему, его, – ответил молодой человек, поворачивая на полосу ближе к мосту. – Но точно не единственная. Вид потрясающий.
Взгляду Холлис предстала обычная суета промышленного города, но яркие огни на высоких мачтах за перилами неприятно резали глаза. Тут зазвонил ее сотовый.
– Извините, – сказала она своим спутникам. – Да?
– Ты где? – осведомился Инчмэйл.
– В Ванкувере.
– Ну вот, а я торчу в фойе твоего непристойно вычурного отеля.
– Прости, меня послали в командировку. Пыталась тебе дозвониться, телефон не отвечал, а в отеле сказали, что ты уже съехал.
– И как тебе рассадник локативного искусства?
– Еще не знаю. Только приехала.
– Где остановишься?
– «Синий муравей» снимает квартиру.
– Требуй нормальную гостиницу.
– Вообще-то, – Холлис покосилась на Олли, который в эту минуту слушал Одиль, – говорят, что мы будем не в обиде.
– «Мы, Королева Англии...»?
– Со мной куратор из Парижа, специалист по локативному искусству. Тоже прилетела в Лос-Анджелес ради статьи. У нее тут большие связи.
– Когда вернешься?
– Не знаю. Наверное, скоро. А ты сколько там пробудешь?
– Пока продюсирую «Боллардов». Завтра в первый раз едем смотреть студию.
– Какую из них?
– На бульваре Вест-Пико. Как обычно, уже не наша эра.
– Что?
– Не наша эра, говорю. К слову, с какого перепуга типчики в шлемах из «Звездных войн» торчат у подножия спуска возле «Шато Мармон», словно там медом намазано? Куда они пялятся? Я их раньше заметил, когда регистрировался.
– Рассматривают монумент Хельмуту Ньютону. Я даже знакома с автором, это Альберто Корралес.
– Там же нет ничего.
– Чтобы видеть, нужен шлем, – объяснила Холлис.
– Господи.
– Так ты у «Мармон»?
– На Сансет, но возвращаюсь туда.
– Рег, я перезвоню. Мне пора.
– Тогда пока.
Мост уже давно остался позади, а они все ехали по просторной улице, на которую повернули, мимо стильных магазинов и ресторанов. Джимми Карлайл, до вступления в «Кёфью» два года игравший на басе в Торонто, говорил, что канадские города выглядят точь-в-точь как американские – какими их показывают по телевизору. Да, но в Америке не найдешь такого множества галерей, решила про себя Холлис: за пару-тройку кварталов она насчитала целых пять штук. А потом начался новый мост.
Сотовый опять зазвонил.
– Извините, – сказала Холлис. – Алло?
– Алло, – произнес Бигенд. – Вы где?
– В машине, с Оливером и Одиль, еду на вашу квартиру.
– Памела мне сообщила, что вы взяли попутчицу. Для чего?
– Она знакома кое с кем, кто знает нашего друга, – ответила журналистка. – Кстати о нем: вы умолчали, что парень – из Канады.
– Не счел это важным.
– Ладно, я уже здесь. А он?
– Не совсем. Оформляет бумаги в штате Вашингтон, как мы полагаем. Координаты GPS совпадают с адресом таможенного брокера.
– И все-таки. Помните мое условие насчет честной игры?
– Даже сегодня, когда мир настолько тесен, – проговорил Бигенд, – мне не приходит в голову первым делом сообщить о человеке, что он из Канады. Во время той нашей беседы я поначалу не знал, куда именно он собирается. А потом как-то вылетело из памяти.