Небесный суд - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Хант cтр.№ 2

— Я не хочу закончить жизнь вон там, — ответила Молли и указала большим пальцем себе за спину в направлении прачечной на Хэндсом-лейн.

— Можно подумать, мне хочется до конца дней вкалывать в проклятой прачечной, — вздохнула подружка Молли. — Но там хотя бы кормят и есть крыша над головой, а это, согласись, лучше, чем подыхать с голоду на улице.

— Вообще-то к голоду мне не привыкать. Вернее, меня постепенно приучили к нему в работном доме, — призналась Молли, — если, правда, только…

Рашель осторожно прикоснулась к ее руке.

— Знаю. Я тоже скучаю по ней, по нашей демсон. Эх, если бы наши желания оборачивались шиллингами, мы бы давно жили не хуже принцесс!

Для сирот существовала лишь одна демсон — демсон Дарней; та, что возглавляла работный дом Сан-Гейт до прихода бидла. С тех пор, как она скончалась от сердечного приступа, прошло уже четыре года. Демсон Дарней была сторонницей реформ и потому убеждена, что богатый район Миддлстила мог позволить себе содержать образцовый работный дом. Приют, в котором детей станут обучать чтению и письму, где бездумный отупляющий труд будет вытеснен образованием и добрым круговистским воспитанием.

Одним холодным хмурым утром викарий Круговистской церкви отвез ее завернутое в плащ бездыханное тело на задке повозки на кладбище, и место славной демсон Дарней занял жестокосердный бидл. Поскольку дети зависели от карманов местных купцов, их содержание теперь оплачивалось в счет тех скудных средств, которые сироты получали за работу в лавках и прочих торговых предприятиях. Так возникла система обучения юных подопечных работных домов для подготовки благодарных сирот к будущей взрослой жизни.

Странно, но рабочие места для сирот почему-то никогда не включали в себя теплый кабинет в одном из новых фешенебельных гидравлических зданий на Гейт-стрит или хотя бы в конторе в одном из домов на Сан-лейн. Чистильщицей канализации? Пожалуйста. Или полоскать белье в прачечной, где стиральные порошки разъедают ногти. Такая работа находилась всегда. Находилась работа и в скудно освещенных мастерских, где приходилось горбиться за ткацким или токарным станком, где ничего не стоило обжечься брызгами расплавленного металла и терять каждый год по пальцу.

Молли была мала ростом для своего возраста, и когда ей было двенадцать-тринадцать лет, девочку использовали в качестве трубочиста, заставляя забираться в темные вентиляционные шахты миддлстилских пневматических домов, где она щеткой счищала со стенок труб сажу и копоть. Именно в такой шахте она оказались перед тем, как обрушилась башня пятидесятиэтажного Блимбер-Уоттс, первого сооружения подобного рода. В ее резиново-холщовой утробе вмещались тысячи клерков, мраморные атриумы и даже солярий. Однако проектировщики допустили ошибку, и водяные стены лопнули, в результате чего гидравлическое сооружение рухнуло на запруженные людьми улицы.

Молли находилась в шахте на уровне тридцать восьмого этажа, когда башня, потеряв устойчивость, устремилась вниз куда быстрее, чем когда-то росла верх. Девочка очутилась в темноте и целых пять дней пролежала между двумя протекающими водяными клетками, слизывая со стенок затхлую грязную воду, чтобы утолить жажду. От страха ее рвало, а еще она сорвала голос, постоянно, до хрипоты, призывая людей на помощь.

Девочка уже потеряла всякую надежду, по-прежнему оставаясь в тесных объятиях резины, которая сдавливала ее все сильнее и сильнее. Спасение пришло неожиданно: Молли почувствовала, как механический рабочий, паровик, прорезает останки здания как раз у нее над головой. Ее почему-то с самого раннего детства влекло к механической расе. Их полированные бойлерные сердца, их механические устройства, состоящие из шестеренок и силикатных призм, взывали к ней с просьбой посмотреть, повертеть в руках, собрать в сложные модели. Молли крепко зажмурила глаза, стараясь сделать так, чтобы механический рабочий услышал ее мысли — здесь, да, здесь, сюда, ниже, вот сюда!

Через несколько минут безмолвный паровик отодрал полоску резины толщиной в фут, и в темницу, в которой была заточена Молли, ворвался яркий, до рези в глазах, дневной свет. Железный исполин стоял молча, и Молли не сразу догадалась, что у него удалена голосовая коробка. Паровик кивнул головой и равнодушно ушел прочь, как будто окровавленные, черные от сажи девочки, выползающие из земли, встречаются механическим людям каждый день.

Как же проклинал ее, как осыпал ударами трости бидл, пытаясь снова загнать в дымоходы! Удалось ему это лишь единственный раз, но потом вслед за ней в трубу пришлось посылать двух других девочек-трубочистов, чтобы вытащить наружу дрожащую и безгласную Молли.

— Ну, пошли! — вернула ее из грез на землю Рашель. — Давай свернем на Блэкгласс-лейн. Когда я шла сюда к тебе, то заметила, что на проспекте Грамблбэнк будет парад.

— Неужто сам король? — спросила Молли.

— Еще лучше, подружка. Особая Гвардия!

И пусть в работном доме ее ожидали крупные неприятности за очередную потерянную работу, Молли все равно улыбнулась. Все были в восторге от Особой Гвардии, от славных гвардейцев. Какие они бравые! Какими щеголями смотрятся в своих мундирах. Какие они сильные и мускулистые — видно, не один день провели в спортивных залах, упражняя атлетически сложенные тела.

Чтобы срезать путь, подружки прошли через квартал городских трущоб, заваленный кучами зловонных отбросов, прежде чем вышли к широким и чистым проспектам, тянувшимся параллельно Сан-стрит. Там уже теснились толпы зевак, которых удерживала на мостовых цепочка констеблей из ближайших полицейских участков. Черные мундиры, на груди крест-накрест патронташи с блестящими на солнце стеклянными пулями. По главной улице города издали, чеканя шаг, двигалась колонна Особой Гвардии. Подошвы высоких сапог звучно впечатывались в дорожное покрытие. Сама земля, похоже, вибрировала от их приближения.

— Вот и твои гвардейцы! — воскликнула Молли.

— А вот и твой король! — отозвалась Рашель.

Его величество король Юлий, восьмой монарх Восстановленного Трона и король шакалийцев, восседал на мягком красном кресле, установленном на открытой повозке, в которую была запряжена четверка лошадей. С нескрываемой печалью во взоре он взирал на толпы зевак, заполонивших городские улицы.

Молли указала на кронпринца Алфея, сидевшего рядом с королем. Юноша был ненамного старше Рашели и Молли.

— Вид у него не больно счастливый!

— А с чего радоваться, ведь отец его подхватил болезнь лодочника! Теперь его папочка не протянет на троне и двух лет, и тогда принцу самому светит нож.

Молли кивнула. Одежды короля были скроены таким образом, чтобы тотчас бросалось в глаза, что у него ампутированы обе руки, и недолго осталось ждать того часа, когда и юного принца гвардейцы тоже отволокут к костоломному столу.

Такая традиция установилась после того, как Изамбард Киркхилл, пройдя походом через всю страну, залитую кровью и затянутую пороховым дымом, установил право парламента на главенство над только что созданной армией. Отныне ни один монарх не посмеет поднять руку на свой народ.