Воин из-за круга - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Астахов cтр.№ 10

– Хорошая работа, Вольфрам. Я доволен.

– Рады служить Ордену и твоей милости.

– Пожалуй, я сам посмотрю, что там творится. – Фон Гриппен принял из рук неотступно следовавшего за ним Оттона свой шлем с орлиной лапой на маковке, еще раз глянул на кнехтов, устраивавших на траве раненого, полубесчувственного от слабости и потери крови. – Интересно понять, чего это они так дорого продают свои жалкие жизни.

– Верно, святилище охраняют, светлейший брат Хорст, – подал голос один из кнехтов. – Там за домами их языческое капище, будь оно неладно! За то капище нечестивое они и бьются, аки одержимые.

– Ну, пора их отправить к их бесовским богам! – Фон Гриппен надел шлем.

Коня он пустил мелкой рысью, чтобы жеребец, не дай Бог. не сломал ногу на этих буераках. С тех пор, как Хорст фон Гриппен стал рыцарем Ливонского ордена, кроме коня и оружия у него нет ничего. А такого коня, как его трехлетний испанец Фойерблиц, нет ни у кого из братьев – равно, как и такого меча. Меч достался фон Гриппену по наследству от деда, а тому от отца, прославленного крестоносца, побывавшего в Святой земле и видевшего Иерусалим. Великий грех пятнать такой клинок кровью этих свиней, но, верно, придется; кнехты все никак не могут осилить закрепившегося противника. Фон Гриппен уже подъехал достаточно близко, чтобы слышать хриплые крики своих воинов и ответные яростные вопли латгалов.

Кнехты столпились за невысокой стеной, сложенной из нетесаных камней, – здесь им не грозили стрелы и камни из пращей латгалов. Язычники увидели приближение рыцаря, потому что вопли стали громче, а стоило фон Гриппену подъехать ближе, как в него полетели стрелы. Одна из них даже чиркнула по наплечнику, порвав белую орденскую епанчу. Фон Гриппен не стал доставать меча, вооружился секирой. Кнехты, завидев своего командира, осмелели, полезли из-за стены, не обращая внимания на летевшие в них стрелы.

– Herum! – закричал фон Гриппен. – Vorvarts! Во славу Иисуса Христа!

Прямо перед ним в грязь упал пораженный камнем в голову кнехт: Фойерблиц перепрыгнул через него, а потом проломил грудью хлипкий плетень, вынося всадника прямо на врага. Впереди заметались темные фигуры – с десяток мужчин, вооруженных топорами на длинных рукоятках, рогатинами и луками, бросились врассыпную, завидев рыцаря. Фон Гриппен догнал одного из них, взмахнул секирой. Раздался короткий вопль, потом хруст разбитой кости, и вражеский воин повалился прямо под копыта коня. Брошенный латгалом дротик со звоном ударил в щит, отскочил. Рыцарь развернул коня, погнал его вдоль потемневшего от времени и непогоды дубового частокола, намереваясь не дать врагам уйти в лес. Облако дыма от бушевавшего пожара накрыло его. Фойерблиц с ржанием завертелся. Фон Гриппен задержал дыхание, дал шпоры коню. Дым был такой плотный, что видимости не было никакой и дышать было попросту невозможно. Впереди гудело и бесновалось пламя, пожиравшее хижины латгалов, часть частокола и подбиравшееся уже к краю леса.

Фон Гриппен начал задыхаться. Его охватил панический ужас: плотный серый дым обступил его со всех сторон, а воздуха в легких больше не оставалось. Он попробовал сделать вдох и закашлялся. Фойерблиц истошно заржал. От нехватки воздуха и напряжения в глазах молодого рыцаря поплыли огненные пятна, сознание начало мутиться. И Хорст фон Гриппен, потомок рейнских маркграфов, внезапно понял, что умирает.

Дымная пелена разорвалась так внезапно, что юноша принял появившийся перед ним пейзаж за предсмертное видение. Мало того, что Фойерблиц вынес его прямо к языческому капищу – он оказался у входа на священную землю язычников.

Это и впрямь напоминало галлюцинацию. Вокруг с треском и гулом полыхали постройки, выбрасывая в небо языки прорастающего дымом огня, а перед фон Гриппеном открылся будто другой мир. Границу святилища обозначали ряды белых камней, между которыми лежали черепа животных. За кругом камней на равном расстоянии друг от друга возвышались деревянные идолы латгалов, вырезанные целиком из огромных дубовых стволов. Рыцарь въехал в их круг, шепча молитву против нечистой силы, – обращенные на него лица языческих божеств были неприветливы. Да и мог бы рыцарь святого ордена, посвященного Деве Марии, рассчитывать здесь на другой прием? Он не знал имен этих богов, не знал, который из них Диевас, отец богов, а который Перкунас, бог грома; он не знал, какая из этих фигур изображает Лауму, богиню судьбы, а какая – Усиньша, бога солнца. Но ненавидел он их всех одинаково, потому что все они были бесы, злые духи, ненавистные ему, как воину Господню, и он в душе радовался, что пройдет еще немного времени и это богомерзкое место будет уничтожено огнем, как некогда Содом и Гоморра. А пока он проезжал мимо идолов и рубил их секирой. Дубовые щепки летели на землю, и на темных лицах идолов появлялись белые шрамы.

– Ну и герой! – услышал рыцарь звонкий женский голос.

Он удержал руку от очередного удара, обернулся на голос. Его даже не удивило, что с ним говорят на чистейшем немецком языке, который в этой дикой стране, пожалуй, и не услышишь. А потом он увидел ангела. Если бы фон Гриппен мог без помощи своих оруженосцев сойти с коня и пасть на колени, он бы сделал это. Слишком сильные чувства овладели им, когда он увидел говорившую с ним девушку в белом. Ее белокурые волосы были убраны золотыми нитями, а лицо поражало красотой. Она стояла у выхода из круга идолов и, смеясь, манила его рукой.

– Иди за мной, герой! – смеялась она. – Я помогу тебе добыть настоящую славу!

Хорст фон Гриппен ударил себя рукой в кольчужной перчатке в грудь и тронул коня. Девушка дождалась его, взяла под уздцы его Фойерблица, и они вместе двинулись по дороге, ведущей прочь от пылавшего святилища.

Я жил так весело, как мог,

Но вот мой час пришел,

И императорский палач

На казнь меня повел.

Толпа, не плачь и глаз не прячь;

Под крики воронья

Работку выполнит палач,

И в рай отправлюсь я.

Привратник разрешит войти

Мне в рай и скажет: «Вор!

Твои грехи простили Бог

И палача топор!»

Песня смертников в императорской тюрьме Скорн-Присс в Феннгаре

Надзирать за шестью тысячами каторжников, которых согнали со всей страны в Гесперополис на строительство храма божественного Шендрегона, было бы делом почетным для любого имперского чиновника. Однако Геннер ди Борк считал назначение на эту должность скорее наказанием. Он был солдатом, а не тюремщиком. Девять поколений его предков по отцовской линии были воинами. Геннер ди Борк тоже был воином, причем прославленным. Он участвовал в семи кампаниях, в том числе в последней войне против горцев Хэнша. Таких воинов нужно делать военачальниками, маршалами, по меньшей мере полковниками – кавалерийский майор ди Борк непонятно по какой причине стал просто комендантом учреждения, которое получило название «Площадка 21».