Оракулы перекрестков - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Шауров cтр.№ 55

– Макс, какого черта?! – от волнения Бенджамиль заговорил на цивильном. – Что я буду делать на совете? Что я буду там говорить? Я не хочу ни на какой чертов совет!

– Говори на арси, – строго сказал Максуд, – и не поминай черта, у нас не принято грубо выражаться. Я шучу про совет. На самом деле там будет вечеринка, светский раут («светский раут» Максуд сам сказал на цивильном и улыбнулся). Яфат срочно собирает у себя всех па́чей и диспетчеров. Будет, как всегда, выпивка и угощение, а между выпивкой и закуской чирки поговорят о предстоящей войне, так, в общих чертах. Яфату я сказал, что ты Бентли и мой фатар, само собой, он захотел тебя увидеть. Совсем необязательно, что Бентли вмешаются в нашу ссору с Кабуки, вмешиваться в войну двух семей даже неэтично, но Бентли наши друзья, и это никогда не лишне подчеркнуть. Так что доедай рыбу, а я посмотрю для тебя одежку поприличней. Не идти ж тебе к яфату выряженным в трэнчик с драными карманами.

Раскидывая ногами в стороны валявшиеся на полу стулья, Максуд двинулся в соседнюю комнату. Скоро он вернулся с охапкой разнообразной одежды.

– У нас, похоже, один размер, – сказал он, сваливая свою ношу на кровать и выуживая из пестрого вороха сорочку, разрисованную, будто стена в подъезде.

– А это обязательно? – уныло спросил Бенджамиль.

– Обязательно, обязательно. Снимай свое отрепье.

Понимая, что Макс, наверное, прав, Бен снял с себя куртку.

– И рубашку снимай! – распорядился Максуд. – И брюки!

Бенджамиль согласился поменять рубашку, но брюки отказался снимать категорически. Ему жутко не хотелось надевать ни клепаные лосины, ни бесформенные шаровары в полоску, ни блестящие штаны с огромными карманами на коленях. Кроме того, собственные брюки вдруг стали казаться ему последним бастионом между Сити и Бенджамилем Мэем. В конце концов Максуд был вынужден согласиться с тем, что Беновы брюки выглядят достаточно прилично для светского раута и что они практически не запачканы.

Перебрав все варианты, Бен остановил свой выбор на свободном синем френче с золотой вышивкой на спине, а из предложенных рубашек выбрал черно-желтую, изукрашенную множеством шестиногих жуков с блестящими точками вместо глаз. Максуд в целом одобрил его выбор.

– Скромно, но со вкусом, – сказал он, усаживаясь на кровать. – А это что у тебя? Амулет?

– Амулет, – подтвердил Бен, поспешно застегивая рубашку с жуками.

– Никогда не замечал, чтобы корпи носили амулеты, – задумчиво сказал Максуд. – Ну и как? Помогает?

– Помогает.

– Значит, хороший амулет. Эй! Погоди секунду! – Максуд вытащил из-под стопки одежды обмотанный ремнями треугольный чехол. – Последний штрих. Разведи-ка руки.

Бенджамиль послушно поднял руки, а Максуд принялся сноровисто затягивать ремни, прилаживая чехол на левый бок. Закончив работу, он взял со стола Бенов пистолет и вложил его в кобуру, потом отступил назад, удовлетворенно любуясь своей работой.

– Что это? – спросил Бен, недоверчиво разглядывая сооружение из плотного пластика под своей левой подмышкой.

– А что? Хороший поддырник! – Максуд улыбнулся. – Настоящему ситимену не пристало таскать дыру за брючным ремнем.

– Непривычно как-то, – пробормотал Бен.

– Носи, фатар, и не ежься, – сказал Максуд, поправляя кобуру. – Маленький подарок. На память.

Если френч и рубашку Бенджамиль воспринял как должное, то светло-желтый, приятный на ощупь поддырник подействовал на него странным образом. Ему сразу стало казаться, что просто необходимо сделать Максу ответный подарок. Но у него ничего не было, кроме пистолета и оракула. Дарить пистолет было бы невероятно глупо. А оракул… Чуткий Максуд не позволил сомнениям Бена перерасти в опасную уверенность. Ткнув названого брата кулаком в живот, он заявил, что никаких отказов не примет и что если Бен не хочет нанести ему смертельное оскорбление, то Бен заткнется, будет носить ствол в кобуре и поминать фатара добрым словом. И не надо никого благодарить, это в Сити не принято. Бенджамиль вздохнул, но, что возразить, не нашелся.

– А что я буду говорить на этом драном совете? – спросил он, с безотчетным удовольствием прикасаясь к висящему под мышкой пистолету.

– На совете? Да ничего особенного тебе и не придется говорить. Ну… представлю тебя яфату, познакомлю с десятком-другим пульперов…

– А что, если меня спросят, что я делал в буфере или как туда попал?

Максуд засмеялся.

– Ни один ситтер, имеющий хоть какое-то представление о шарафе, не станет задавать таких дурацких и позорных вопросов, – сказал он, с интересом разглядывая Мэя блестящими глазами. – Если был, значит, по делу. Если попал, значит, через норку.

– Через какую норку?

– Ты думаешь, Бентли бегают докладывать мне, по каким каналам ходят в буфер? – Максуд восторженно покрутил головой. – Ну ладно! Значит, так. Бентли контролируют территорию юго-восточных ворот, по-моему, где-то там неподалеку у них есть нора. Тем более, что ты позавчера действительно был у юго-восточных и место себе представляешь. Если кто спросит, смело говори про юго-восток, а будет совать нос дальше – посылай к черту.

– К черту нельзя, – серьезно сказал Бенджамиль. – У вас в Сити это дурной тон.

Максуд опять засмеялся.

– Главное, не мельтеши, – сказал он ободряюще. – Очень может быть, у меня получится переправить тебя в аутсайд нынешней ночью, сразу после совета.

Через десять минут приятели, торопясь, шли по скудно освещенной улице. Они уже изрядно припозднились, но из объяснений Максуда Бенджамиль понял, что резиденция яфата располагается где-то совсем недалеко, буквально в десяти минутах хорошего хода. Кроме того, Макс утверждал, что не помнит ни одного военного совета, который бы начался вовремя.

Осенние слоистые сумерки давно сменились самой настоящей ночью. Небо висело над головой, пробитое тысячей булавочных ударов. В аутсайде и в «воротничке», где всегда много фонарей и световой рекламы, почти никогда не видно звезд, и Бенджамиль, рискуя запнуться, задирал голову к небу, любуясь недосягаемыми светилами. А может, и правда, думал он, никакие это не шары раскаленного газа, а просто маленькие дырочки в гигантской черной чаше, которой закрывается сверху наша плоская планета? Быть может, те, кто придумал эту чашу, наковыряли в ней дырок, чтобы было удобнее следить за нами, ничтожными? Чтобы никто не увидел их лиц, они опускают чашу, плотно прижимают ее края к краям мира, потом прижимаются носом к ее гладкой холодной поверхности и часами глядят вниз.

Вокруг было тихо, только каблуки ботинок звонко стучали по асфальту, да вдалеке все отчетливее звучала напористая громкая музыка.

По мере приближения к дворцу яфата музыка становилась все громче. На дороге начали попадаться фонари, обвешанные целыми гроздьями люминофорных пластин и похожие на диковинные деревья. Ни о какой темноте и тишине речи уже не шло. Когда Максуд и Бенджамиль подошли к высокой, рыжей от ржавчины ограде, какофония звуков била по ушам, а куски светящихся пластинок были повсюду: на ажурных завитках покосившихся ворот, на ветках кустов, на обочинах дорожек, на изъеденных временем колоннах.