Высокая магия - читать онлайн книгу. Автор: Илья Новак cтр.№ 69

Кадиллицы закончились, теперь вокруг тянулся пустырь. Издавна он служил городской свалкой: уже вскоре вокруг высились горы отбросов и обломков. Запах соответствовал. Вершина одного из завалов скрыла дымовой столб, а больше ничего интересного вокруг не было, и когда я внезапно услышал слова, прозвучавшие рядом, то в первое мгновение растерялся.

В следующий миг я взбежал по склону и упал на спину. Широкий проход между двумя завалами был окутан тенями. Чей-то голос произнес:

– Да, мой господин…

В ответ раздался шепот, услышав который, я замер:

– Дерьмо, одно дерьмо кругом!

Появились фигуры. Впереди шел Самурай, за ним еще трое эльфов. Позади высились двое гоблинов и парочка людей, все как на подбор статные, с широкими плечами и мощными шеями. Эльфы, как и Самурай, одеты в черное, только победнее, а люди – в желтых кирасах протекторской стражи. Все шли быстро, Самурай, не оглядываясь, подгонял отряд словами:

– Топайте, снулые! Мальчишку надо искать… – Эльф вдруг споткнулся и встал, крутя головой. Взгляд заскользил по склону, рука потянулась к мечу-бумерангу на ремне. Я затаил дыхание. Чувствительность Самурая была удивительной.

Прошипев что-то, он пошел дальше, и вскоре отряд скрылся из виду. Я еще недолго подождал, осторожно слез и побежал вперед, спотыкаясь и оскальзываясь. Завалы расступились, открыв обширное пустое пространство. Стал виден источник дыма.

Крытый загон, где Лоскутер держал своих квальбатросов, превратился в обугленный остов. Тонкие древесные прутья, из которых состоял купол-навес, смыкались черной решеткой – лишь каким-то чудом она еще не рассыпалась. Две птицы, вырвавшиеся из огня, лежали, пронзенные дротиками эльфов. Подойдя ближе, я увидел внутри обугленные тела, клубки свалявшихся перьев, клювы и кости – все, что осталось от питомника. Когда шагнул дальше, решетка развалилась, черные клубы взметнулись над площадкой, пепел полетел мне в лицо. Я отскочил, кулаками протирая глаза. Затем пошел в обход площадки к остову сгоревшего домика, от которого поднимался столб дыма.

Здесь лежал Лоскутер. Навзничь, подложив под голову руку с узким, словно детским запястьем. Он молча смотрел в небо. Вторая рука покоилась на груди, прямо на длинной ране, оставшейся от удара мечом-бумерангом. Тонкая струйка крови из ноздри стекала по смуглой скуле на землю. В стороне лежали трупы двух гоблинов и трех эльфов в черном.

– Двенадцать… – сказал он мне, когда я склонился над ним. – Пятерых убил. Но их было двенадцать. И этот безумец…

Я встал на колени и спросил:

– Пить хочешь?

Он поморщился.

– Обойдусь. Этот… Самурай. Джанк, он хорош.

Я вгляделся в его лицо. Оно казалось безмятежным. Только губы едва заметно дрожали да струйка крови извивалась на скуле.

– Чем я могу помочь, Лос? – спросил я.

– Ничем… – Его плечи дернулись, словно он пытался пожать ими. – Зачем вернулся?

– Отомстить.

– И только?

– Нет. Но и отомстить тоже.

Темнело, на старом пустыре стояла тишина, лишь ветер шелестел в завалах. Эти завалы тянулись во все стороны, о близости города здесь ничего не напоминало, насколько хватало глаз – только мусор, гниль и отбросы. И умирающий старый эльф.

Он сказал:

– Тогда мсти.

Я прищурился, глядя ему в глаза. Вообще-то я ожидал другого. Какого-нибудь предостережения; может быть, о том, что месть иссушает душу…

– Но Самурай… – добавил Лоскутер и медленно, глубоко вздохнул. Бегущая из носа струйка крови стала шире.

– Псих, – ответил я, садясь рядом с ним на землю.

– Потому и хорош. Безумие помогает ему двигаться… А ты совсем не умеешь драться, Джа. Сколько я не учил…

– А еще Даб.

– Бородавочник. Видел его?

– Да. Я был в поместье, ходил за деньгами отца. План есть, но я пока еще не очень хорошо представляю, как справиться с ними обоими.

Рука, лежащая на ране, поднялась, длинный тонкий палец коснулся моего лба.

– Думай, – сказал он. – Не умеешь драться руками – дерись головой.

Рука опустилась, и я кивнул.

– Знаю. Что-нибудь придумаю.

– Думать ты умеешь. Хоть этому тебя научил. Еще… – Он содрогнулся, из раны на груди выплеснулась кровь. – Красная Шапка идет сюда… – прошептал он. – Песчаный Герен… Отомсти, и тогда успокоишься. Иначе месть иссушит тебя. Патина. Знаешь, что это?

– Никто не знает, – возразил я.

Он слабо улыбнулся и вдруг подмигнул мне.

– Очень старый мир. Его кто-то создал… Это часть Ожерелья. Один из последних, еще не умерших…

– Что?

– Часть Ожерелья миров. Оно вложено под корни Леса… Не важно, забудь. Связи развиваются очень давно, они усложняются, перепутываются, теперь все зависит от всего… Не понимаешь? Каждый предмет связан с любым другим. Каждое событие как-нибудь влияет на все другие. Это – связи причин и следствий. Они очень стары здесь и начали нарушаться. Покрываться… Патиной. Она окутывает, мир становится вялым. Ты погружаешься в него, засыпаешь… Если отомстишь – возмутишь связи вокруг себя. Жизнь станет ярче, живее… понимаешь? Тогда не заснешь, как засыпаю я… Поэтому мсти.

– И за тебя? – спросил я.

Помедлив, он сказал:

– За меня – нет. Отомсти за птиц.

Я хотел ответить, что мне наплевать на птиц, но не сказал ни слова, потому что глаза его закрылись. Некоторое время я сидел неподвижно, потом вскочил так резко, что закружилась голова.

К тому времени, когда я нашел не до конца прогоревшую широкую доску и с ее помощью вырыл яму, наступила ночь. Закопав старика, я воткнул палку, клинком нацарапал его имя и положил на могилу обгоревшее перо квальбатроса.

* * *

Мимо складов я прошел к заднему двору «Облака» и в дверях столкнулся с Большаком. Увидев меня, он сказал:

– Что с тобой?

Я молча глядел на него.

– У тебя лицо серое. Что-то случилось, Джа?

– Нет. Ты достал?

Дитен вытащил из-за пазухи грязную тряпицу и очень аккуратно развернул. Там был кусочек темно-коричневого рыхлого вещества, напоминавшего влажную глину, в которую вдавлено несколько желтых зерен.

– И это стоит тридцать золотых? – хмуро спросил я, забирая тряпицу.

– Тридцать два, – поправил он. – Монету я себе оставил на пропой.

– Ладно… – Я подбросил тряпицу на ладони, и Дитен охнул, отскакивая от меня.

– Ты охренел?!

– Так она же свободная, – возразил я. – Несвязанная.