Битва Деревьев - читать онлайн книгу. Автор: Илья Новак cтр.№ 33

Уже когда они покидали лагерь, появилась и Лана, но близко подходить не стала, лишь кивнула издалека, прощаясь, и Эльхант кивнул в ответ.

Куда идти — этого не ведал никто, кроме сида. Тайная Роща сынов омелы, называемая Корневищем, находилась… там, где находилась. В недосягаемости для взгляда тех, кто не должен видеть ее. Все слышали, что она где-то в Кричборе, но лес велик и, не имея точного представления, где именно расположена небольшая проплешина, посреди которой растет несколько дюжин деревьев, найти ее можно было лишь случайно, — да только песнь леса препятствовала любой случайности. Кроме седобородых, лишь верховные риги туатов ведали путь к Роще. Так же это знал и Монфор Билал, — а теперь вот и Амарген Марх.

Сид ехал во главе отряда, трое дюжих железнодеревщиков, с полными стрел колчанами и длинными луками за спиной, шли рядом. Амарген был единственным, кто надел кирасу, все остальные железнодеревщики — а их насчитывалось пятеро, Септанта подозревал, что больше во всем войске Монфора просто не было, никто не выжил, — предпочли кожаные нагрудники со стеганой подкладкой, как и остальные дети деревьев. Они, конечно, не так крепки, как железо, но куда легче, идти же предстояло долго.

Двое наездников на грифонах летели в безоблачном небе. По приказу воеводы они должны были сопровождать отряд до самого леса, высматривая врагов. Далеко по левую руку высилась Гора Мира. Вершина ее, погруженная в облака, выходила на другую сторону небес, на их изнанку. От отца Эльхант слышал, что облака скапливаются у склонов и становятся жидкостью, потоки которой текут тайными колодцами и пещерами, образуя в сердце Горы колдовской водопад, великий Источник, соединяющий два больших Туата — небеса и воды. Отсюда до нее было около трех дней пути, но сейчас дорога лежала в иную сторону, к Пределу Воздуха.

В путь выступили под утро, шли целый день, перебрались вброд через мелкую речушку, на другом берегу которой и встали лагерем. Костров не жгли, опасаясь привлечь врагов, от ночного холода кутались в меховые плащи. Наутро, когда еще только начало светать, пошли дальше.

— Расскажи о себе — попросила Поэми к полудню следующего дня, когда отряд перебрался через вторую речку. Пирси летала вокруг, иногда завистливо и злобно поглядывая на Септанту, которому с самого утра Поэми уделяла больше времени, чем ей.

Эльхант с Орхаром двигались в хвосте отряда. Агач что-то пробурчал в ответ, и тут о его плечо ударился комок сухой земли. Он быстро повернул голову: маленькая фея, нырнув к траве, подхватила обломок мелкой ветки, взлетела и запустила им в Эльханта. Агач махнул рукой, отбил его. Пирси, зашипев, погрозила кулаком и унеслась куда-то.

— Что ты сказал? — спросила Поэми. Она летела, оставляя за собой, шлейф прозрачных листьев. Септанта глянул вверх: один грифон с седоком виднелся чуть позади отряда, второй прямо над ним. Они парили, расправив крылья, в высокой синеве. Иногда крылатые создания взмахивали ими, поворачиваясь и описывая круги: наездники наблюдали, нет ли кого поблизости.

Эльхант шагнул в сторону, и мимо него пронесся еще один земляной комок. Сзади раздалось шипение, но агач не стал оборачиваться.

— Зачем тебе это? — спросил он.

Феи не умели лгать, и Поэми покраснела.

— Мне велел сид, — произнесла она, отводя глаза. Идущий рядом Орхар что-то неразборчиво пробормотал. Эльхант без удивления кивнул, и фея продолжала:

— Сказал… — тут она покраснела еще больше: — «Ты все равно постоянно крутишься возле агача, ну так разузнай о его прошлом». Хмыкнув, солдат вытер рукавом нос. Эльхант отмахнулся от очередной ветки, но комок грязи с торчащей из него травой отбить не успел, и тот попал ему в грудь. Пирси, метнув снаряд, будто из пращи, победно взвизгнула и на всякий случай отлетела подальше. Эльхант сказал, отряхиваясь:

— Передашь железнодеревщику: агач не стал отвечать. Что еще приказал тебе сид? Следить за мнойднем и ночью?

Поэми заморгала, не зная, обижаться или нет, расстроенно покачала головой и полетела вперед. Проводив ее взглядом, Септанта спросил у Орхара:

— Что скажешь?

— Да вот… — пробормотал солдат. — Об чем воевода думал, когда сида старшим с отрядом отправлял? Все ж знают: Марх спуску никому не дает. Воин, может, и хороший, да недобрый…

Тут Эльханта что-то кольнуло в затылок. Вскинув согнутую в локте руку над головой, он вытащил из-за спины пирси. Вооруженная, будто копьем, тонкой сухой веткой, она шипела и сучила ногами. Удостоверившись, что ни одной из трех эллиан поблизости нет, Септанта большим и указательным пальцем сжал тонкую талию и поднес к фее вторую руку, чтобы щелкнуть по лысой макушке. Бросив ветку, пирси заизвивалась, потом уяснила, что вывернуться не удастся, пискнула и сжалась, зажмурив глаза. Так и не дав ей щелчка, Эльхант огляделся, собираясь отбросить фею подальше, но решил, что это ничего не даст: вскоре злобное создание вновь примется нападать на него. Тогда агач просто сунул ее под куртку и затянул шнурки. Фея какое-то время билась за пазухой, норовила укусить через рубаху, пыталась выбраться, а после затихла.

— Жутко под землей, дукс? — спросил Орхар. — Тебя послушать — страсти одни.

— Не жутко, — возразил Эльхант. — Муторно. Когда камень везде, неба не видно… грудь давит поначалу. Но я быстро привык.

— А меня даже в лесу давит, ежели в чаще какой, когда деревья уже совсем со всех сторон и сучья над самой башкой. Я простор люблю, дукс. Потому возле Аргоса и осел, там вольно…

— Ты откуда вообще? Из эдхов?

— Тополь, да, — подтвердил Орхар. — Што смотришь, дукс? Не похож? Наши все больше вроде вас, кедров, высокие да стройные, а я вот… — он смущенно хмыкнул, покосившись на свои ноги. Даже скрытые широкими штанами, они напоминали два натянутых лука. — Хех! Ну от такой уродился… А все мамаша моя виновата — из доиров она была. Падубица, во. Ее батя так величал, когда они ссорились. Батя-то мой — тополь натуральный, еще выше тебя, да худой… А маманя — навроде того пенька, што в ширину, што в длину. Померли они давно, я и помню ужо плохонько. Мы под Баркентинами жили, у гор, ближе к Коре. Как раз Горак со своими кабанами появился… Батя на той войне и погиб, его жорган стоптал, а мать уже после померла, я юнцом был. И што делать? По младости скушно на месте сидеть, а я уже тогда воин знатный был, это от бати у меня. Его в войске воеводы хорошо знали за свирепость. Ну и я… не, вот так махаться, как ты, дукс, да скакать по башкам, по плечам прыгать — этого я не умею, ну его. Но я того… злюсь я, разумеешь? Как чую, што сейчас драка пойдет, так зверею — ничего поделать не могу. В глазах кровяная пена такая, в башке гудит, за цеп свой хвать — и пошел молотить. И не устаю совсем, вот што дивно! Потом уже, бывает, ломит в локтях, но токмо потом. Ну вот, я в следопыты и подался, а после, значит, в охране у всяких сидов служил, у рига одного даже из феарнов. Вольная жизнь — оно по мне. Токмо хозяина свого береги, а так — делай што хошь, жратву дают и жить завсегда есть где. Но то пока молодой. Потом стал все чаще думать: надоело чегось, иначе надо… Ну, пошел к железным, у них домишкой разжился под городской стеной, огородец там, двор… Не женился, хуч и собирался. Думал: сражался, сражался, а старость иначе проведу. Штоб уже детеныши под ногами бегали, да штоб жена рядом крутилась… Хех! Тут мертвоживые Аргос-то и спалили, да вместе с домишком и с огородом моим. Теперь вот опять… сражаюсь.