Лишние детали - читать онлайн книгу. Автор: Мерси Шелли cтр.№ 61

Но пока она ведет тебя – пусть. И даже неважно куда, ведь сам ее псевдоуверенный способ перемещения отличается от твоего псевдоброуновского так, что точку сборки может закинуть аж за багажник, когда она, выбегая «смотреть места» в очередной супермодной кафешке, запирает тебя одного в своей тачке, и ты очень медленно тянешься к банке пива, стараясь надуть детектор движения – поспешил! – визг сигнализации! – всё сначала… «Слушай девочку и дудки», – говорит мне Костя-Краник в микрофон, и Таня-Конфета зажигает весь зал простенькой песенкой из мультфильма. Рыжая труба орет как сумасшедшая, и как щепка трещит броня, слышишь, рыжая – я уже полторы минуты думаю на твоем языке, я почти дотянулся до чертовой банки. Baby, you can drive my car.

а ведь так и уснул бы

на этом хрустальном мосту

над речным трамваем

если б только

отсюда не было видно

той треугольной парковки

у Киевского вокзала

пустота

даже у тебя

уголки бывают такие

что и в горле першит

и стекла царапает

позвони мне

когда там построят «Макдональдс»

я приеду

за кока-колой

Похоже, все-таки придется рассказать о «Макдональдсах». И здесь без развесистой метафоры тоже не обойтись.

Обычно, если мужчина хочет сделать комплимент девушке, которую не назовешь красавицей, он хвалит лишь отдельную часть ее тела – скажем, «у вас красивые глаза». В этом особенно преуспел известный писатель Харуки Мураками. То ли ему по жизни не везло, то ли он подсел на это как на успешный литературный прием – не знаю. Но факт: у него такие девушки буквально в каждой книжке. Одна с чудесными ушами, другая с ямочками на щеках, у третьей пальцы какие-то особенные… Словно по разным книгам разбросаны обрывки одной фотографии. Точь-в-точь фрагменты идеального кафе по разным городам.

Однако среди некрасавиц модного японца есть исключение. Близняшки из «Пинбола». У всех других героинь эти странные уши-ямочки подчеркивают индивидуальность. Но когда о девушках сказано лишь, что они одинаковые, – это самое антииндивидуальное, что только можно представить. Именно поэтому в западной культуре, помешанной на исключительности, к близнецам относятся с опаской. Так же, как к зеркалам – ведь в зеркале живет двойник, покушение на индивидуальность. Зеркало искажает, но немного: левое меняется на правое, зато остальное копируется точно. Похожее, но не тождественное – это действует на нервы. Неспроста зеркальными двойняшками так часто населяют фильмы ужасов.

Подобными закосами под Дэвида Линча в конце концов увлекся и Мураками – но только после, после «Пинбола», когда уже продал свой джаз-бар и начал строчить толстенные романы об исчезнувших женщинах. Мы-то с тобой, Митька, давно догадались, что женщина у него везде одна и та же, а уникальные уши-ямочки – лишь маскировка в угоду Западу. Но «Пинбол» он писал еще там, дома, в своей собственной кафешке. Всё еще будучи настоящим японцем, для которых близнецы – вполне естественная штука. Как двойная иголка сосны, их национальный символ. Как не бывает дзенского сада камней из одного камня: к чему подменять очевидное единство на фальшивую исключительность? И даже в их языке нет единственного числа. Все и так понимают, о чем речь, и вовсе не нужно добавлять к предметам искусственную «одинокость», как это делают в наших переводах японских стихов. «Одинокая луна» – ну не смешно ли? Где они видели двуокую, в страшном сне?

Наверняка и Мураками смеялся, когда писал про близняшек. Так, может, зря он забросил свой джазовый бар? Может, именно там, между свежими салатами и старыми дисками, он гораздо быстрее нашел бы то, что ищет теперь по всему свету?

в полночь

на безлюдной Дворцовой

саксофонист

такой маленький

у подножья колонны

спиной

к мокрым улицам

лицом к своему двойнику

в полированном камне

в асфальте

отражения фонарей

перевернутый город

в лапах бродячей собаки

и уже непонятно

который

из двух инструментов

эхо

Так вот, о фастфудах. Я уже успел их пнуть, и не совсем справедливо. Стереотипное отношение к ним связано в основном с едой. Но идеальное кафе, как было сказано, – место не особенно едовое. И тот же «Макдональдс» при прочих равных частенько обыгрывает другие заведения по умению красиво пришвартоваться к площади, да и по внутренней геометрии. В Питере неплохой обзор открывается со второго этажа такой стекляшки у Василеостровской. А минский «Макдональдс» – чуть ли не единственное живое место на хмуром центральном проспекте.

Но главное в этих кафешках – эффект близнецов. Сначала всё вроде бы просто, а когда сталкиваешься с этим в чужой стране, то даже приятно – хоть что-то знакомое. Но потом понимаешь: похожее не значит тождественное. Разница в мелочах, трещинка в зеркале…

Честно говоря, я не знаю, нужен ли такой эффект в моей истории. Ведь раньше я описал идеальное кафе как пароход, уносящий от знакомого к незнакомому. А тут получается нечто, идущее встречным курсом. Совместить вряд ли получится. Разве что для разнообразия прыгнуть с борта на борт, когда они поравняются. Хотя бы для того, чтобы почувствовать разницу и подтвердить свое верное направление.

«Ола! Ну наконец-то! Ой, какой ты смешной с короткими! Ну-ка… Нет-нет, теперь вторую щеку! Эй, да ты всё позабыл, да? Ладно, пошли, я тебе всё покажу, что успею. Вот это Площадь Каталонии. Лучше было нам у скульптуры и встретиться. А то ты четыре раза переспрашивал по телефону, что за «хорек в кофе». У меня такой английский, да? Я просто думала, что тебе будет легче найти Hard Rock Cafe. Они же во всех странах одинаковые. Мы со Стивом в Праге видели такое же. И у вас наверно есть…»

«Нет, внутрь никогда. Я около него обычно мотороллер бросаю. Почему как ведьма? А-а, извини, мне показалось, ты другое имел в виду. Ужасный у меня английский, да? Ты со мной намучаешься. А вот у него, наверное, уже и акцента нет, он уже больше полугода – там…»

«Серьезно?! И что? А про меня?! Погоди, он что, всего одну строчку тебе написал: «Сходи на Рамблу, погляди на клоунов»? Вот ненормальный! А меня завалил письмами. Знаешь, он ведь до сих пор не понял, что у нас всё кончилось. Всё пишет, пишет, и звонит так, словно мы завтра опять встретимся и пойдем в «Арену». Ты ему не пиши ничего про меня, да?»

«А вот это и есть Рамбла, кстати. А вон артисты. Да, они так могут часами стоять в одной позе, как манекены. В этом вся фишка. Смотри, ей можно дать монетку, а она тебе даст… как это, в китайском печенье?.. судьбу, да? Ну-ка покажи. Хм-м, странное пожелание. Брось, она всем одинаковые дает».

«Пойдем здесь, покажу одно место. Нет, моя работа в другую сторону, тут недалеко. Да ничего нового, всё та же – как ты тогда сказал? – адвокат пингвинов? Ха-ха! Нет, правда, я думаю, экология это очень важно! Он тоже надо мной издевался. А я не понимаю, зачем куда-то срываться, бросать хорошую работу, ломать карьеру… Мне здесь нравится. И ему вроде нравилось. Так зачем эта новая жизнь? Кому он доказывает? Это просто сумасшествие какое-то…»