Квантовый вор - читать онлайн книгу. Автор: Ханну Райаниеми cтр.№ 45

— Мое желание написать оперу, — говорит она, когда мы со стаканчиками мороженого садимся у фонтана в стиле Королевства, — вызвано тем, что я хочу создать нечто значительное. Революция была значительной. Ублиетт значительный. Никто не может встать у него на пути. Что-то грандиозное, с гогол-пиратами и зоку, и восстанием, и большим шумом.

— Ублиетт-панк, — говорю я.

Она как-то странно смотрит на меня, потом качает головой.

— Называй как хочешь, но я хочу это создать.

С нашей скамейки можно увидеть Монгольфьевиль, [40] расположенный на другом конце парка, надутые шары тянутся вдоль горизонта, словно разноцветные фрукты. Раймонда жадно рассматривает их.

— А ты никогда не думала о том, чтобы уехать отсюда? — спрашиваю я.

— А куда? Я знаю, что существует бесконечное множество возможностей. Конечно, думала. Но я большая шишка на ровном месте и предпочитаю такой и остаться. Здесь, как мне кажется, я могу хоть что-то изменить. В другом месте — не уверена.

— Мне знакомо это чувство.

К моему собственному удивлению, это действительно так. Искушение остаться здесь, сделать то, что в моих силах, что-то построить. Вероятно, он чувствовал это, когда приехал сюда. Или она внушила ему это чувство.

— Конечно, это не означает, что я лишена любопытства, — говорит Раймонда. — Может, ты покажешь мне, что значит жить там, откуда ты приехал.

— Не думаю, что это интересно.

— Ну же, я хочу посмотреть.

Она берет меня за руку и сжимает пальцы. У нее теплая, немного липкая от мороженого ладонь. Я роюсь в своей фрагментарной памяти в поисках видов. Ледяной замок в облаке Оорта, кометы и ядерные реакторы, связанные между собой в одну сверкающую космическую систему, и следующие за ними крылатые люди. Город Супра, где здания своими размерами не уступают планетам, а купола и башни вздымаются до самого кольца Сатурна. Миры-пояса, окрашенные дикими синтбиотическими организмами в коралловый и красно-желтый цвета. Мозги губерний Внутренней Системы — алмазные сферы, украшенные ликами Основателей.

Как ни странно, все это кажется менее реальным, чем то, что я, изображая из себя незначительного человека, сижу рядом с ней под марсианским солнцем.

Раймонда впитывает воспоминание, прикрыв глаза.

— Не знаю, может, ты все это только что придумал, — говорит она, — но ты заслуживаешь небольшой награды.

Она целует меня. В первое мгновение я пытаюсь угадать, какой вкус был у ее мороженого. А потом растворяюсь в ощущении ее губ, ее языка, прикасающегося к моему. Она посылает мне откровенное разделенное воспоминание, свои ощущения, что-то вроде обмена мнениями.

Пиратская программа в моей голове издает радостный возглас: она нашла лазейку, воспоминание обо мне, брешь в ее гевулоте, открывающую пропасть дежавю. Другой поцелуй, из далекого прошлого, совмещается с этим поцелуем. Химера из прошлого и настоящего. Я игнорирую торжествующий рев пиратской программы и отвечаю на поцелуй, тогда и сейчас.

— Расскажи мне о наставниках, — говорит Миели.

Она могла позволить гоголу-хирургу это сделать, но считает это безнравственным. Миели полна решимости нести это бремя в одиночестве.

— Аномалии, — с готовностью отвечает василев. — Наши злейшие враги. Технологии зоку. Здесь идет яростная невидимая борьба между скрытыми и зоку. Наставники — это оружие. Квантовая технология. Театральность. Здешние жители им доверяют. По возможности мы пытаемся их уничтожать, но они искусно скрывают свои личности.

— Кто они?

— Безмолвие. Безжалостный. Умелый. Футурист. Быстрый. Лукавый.

Василев радостно подбрасывает яркие имена и образы. Фигура в маске и синем плаще, красный расплывчатый силуэт, столь же стремительный, как Быстрые с Венеры. Предполагаемые личности, возможные цели, виды агоры и фрагменты экзопамяти.

— Джентльмен.

Человек в серебряной маске. За которой…

— Нет, нет, — шепчет Миели. — Проклятье.

Она пытается добраться до вора, но биотическая связь молчит.

Позже мы направляемся к ее квартире. Мы смеемся, спотыкаемся и останавливаемся, чтобы поцеловаться под пеленой гевулота, а иногда и открыто. Я пьянею от эмоционального коктейля — страсть, смешанная с чувством вины и ностальгией, — и ступаю на опасный путь, который ведет к столкновению с жестким и безжалостным настоящим.

Раймонда живет в одной из перевернутых башен, под городом. Мы спускаемся вниз на лифте, и в кабинке я целую ее в шею, а руки проникают под блузку и гладят шелковистую кожу живота. Она смеется. Пиратская программа впитывает каждое прикосновение, каждую ласку, которой позволено отложиться в памяти, и безжалостно вгрызается в ее гевулот.

В квартире Раймонда освобождается от моих объятий и прикладывает палец к губам.

— Если уж мы собираемся запомнить этот вечер, — говорит она, — пусть он будет этого достоин. Устраивайся поудобнее. Я сейчас вернусь.

Я сажусь на диван и жду. Комната с высоким потолком заставлена стеллажами, на которых разместились произведения марсианского искусства и артефакты старой Земли. Они кажутся мне знакомыми. В стеклянной витрине старинный револьвер. Он вызывает неприятные воспоминания о Тюрьме. Еще здесь много книг и старое пианино. Красное дерево резко контрастирует с металлом и стеклом. Все это Раймонда позволяет мне увидеть и запомнить, и я чувствую, как приближается к критической массе улов пиратской программы, готовой высосать ее воспоминания до последней капли.

Слышится музыка, сначала очень тихая, потом громче и громче. Это фортепьянная пьеса с красивой мелодией, прерываемой мучительно размеренными диссонирующими тактами.

— Итак, Рауль, скажи, — произносит Раймонда, усаживаясь рядом со мной в черном шелковом халате и с двумя бокалами шампанского в руках, — что же здесь неправильно?

В синей темноте под нами светятся неяркие огоньки Спокойных, тысячи больших и малых огоньков, словно перевернутое звездное небо.

— Абсолютно ничего, — отвечаю я.

Мы чокаемся, и ее пальцы соприкасаются с моими. Она снова целует меня, медленно и неторопливо, легонько поглаживая одной рукой мой висок.

— Я хочу это запомнить, — говорит она. — И хочу, чтобы ты это запомнил.

Я ощущаю на себе ее теплую тяжесть, ее духи переносят меня в сосновый лес, ее волосы щекочут мое лицо, как капли дождя, когда мы напились с раввином Исааком и пели, поздно ночью возвращаясь домой, и я вытащил ее на улицу посмотреть на тучи, и у нее намокли волосы и пока музыка окружает нас, я вспоминаю как она, обнаженная, в первый раз играла для меня после того, как мы любили друг друга, и ее легкие пальцы медленно порхали над черно-белыми клавишами ее руки чертят линии на моей груди планы, рисунки, схемы на протяжении долгих часов, и она поднимает один из моих набросков и говорит, что он похож на партитуру.