Соколиная охота - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Абоян, Вадим Панов cтр.№ 16

Хоакин осторожно поднял глаза на урок: стоят, смеются. Стивенсон слабо стонет. Он не жилец, стон неосознанный, у него началась агония. Крамчук вообще не подавал признаков жизни. Но ведь он сам, надзиратель Хоакин Моралес, жив. И готов выполнять свой долг до конца.

Неужели конец наступит так скоро?!

Спица, Гнедых, Али-Бухарба – трое главарей. Паханы, каждый в своем блоке. Надо же, все выжили, суки. Говно, как говорится, не тонет. И под землю не проваливается. Выстроились в ряд, словно на параде. Стоят, ржут. Шавки вьются вокруг, подхихикивают своим хозяевам. Жалкое отродье.

Вы уважаете силу? Получите!

Хоакин рывком поднялся. Казалось – из последних сил. Но тело слушалось. Болело нещадно, хотелось лечь, свернуться калачиком и уснуть, но слушалось.

В нескольких сантиметрах лежал внушительных размеров булыжник. Моралес рванул камень на себя. Тяжелый, как раз то, что нужно.

Крамчук в паре метров сзади, Стивенсон чуть дальше справа. Стивенсон всегда носил с собой нож. Хоакин знал, где он прячет оружие – отличный десантный клинок, сбалансированный и острый как бритва.

Стивенсон повернул голову. Изо рта у него толчками потекла густая темная кровь. Он задыхался – легкие наполнились кровью. Глаза надзирателя неожиданно открылись и уставились на Моралеса. Он все понимал, он просил помощи. Но чем ему мог помочь Хоакин?

Если бы Стивенсон не открыл глаза, возможно, Моралес не решился бы. Но он больше не мог выносить той боли, что вонзала острые когти в самое сердце.

Руки сами подняли камень. Крамчук ближе, он уже не подает признаков жизни. С ним будет легче.

Хоакин занес камень над головой. Силу вам? Разорванные кровоточащие губы растянулись в чудовищной улыбке. Булыжник ухнул вниз, голова Крамчука лопнула с омерзительным хрустом. В лицо Моралесу брызнуло ошметками мозга, он отчетливо слышал, как сзади вырвало кого-то из уголовников.

Главное – не останавливаться! Камень снова взлетел над головой. Руки ничего не чувствовали – еще немного, и он не удержал бы свое первобытное оружие. Два шага направо и еще удар. Последний. Камнем – последний.

Глаза Стивенсона так и не закрылись. Желудок Моралеса содрогнулся внутри, но выплескивать наружу было нечего.

Урки не ожидали от него такой прыти. Клинок трижды проваливался в грудную клетку и выныривал обратно. Три трупа упали в африканскую пыль – Спица, Гнедых, Али-Бухарба. Шавки исчезли, поджав драные хвосты. Моралес медленно повернулся к притихшей толпе, двигая клинок из стороны в сторону. Если урки решат, что он им не нужен, сделать Хоакин больше, чем с сотней уголовников, ничего не сможет. Максимум – заколет еще двух-трех.

Но сила и страх убеждают пуще любого слова. Этими двумя-тремя становиться никому не хотелось. Хотелось, чтобы кто-то взял на себя ответственность, сказал, куда им податься и что делать. Среди них вождей больше не было, а Моралес теперь стал отморозком, настоящим монстром, вселяющим страх и тупое почтение.

Первым в ряду стоял Крюгер – извращенец из Франкфурта. Хоакин не помнил, сколько маленьких девочек изнасиловал и задушил этот ублюдок. Точно – больше десяти. Эта, что ли, тварь была достойна смотреть, как подыхает Моралес, как захлебывается кровью Стивенсон? Хватит! Шоу окончено.

Хоакин протянул окровавленную руку к педофилу. Тот вздрогнул, потом до него дошло, чего хочет Моралес. Крюгер сжимал в руках винтовку. Где он ее раздобыл? Извращенец покорно протянул оружие бывшему надзирателю, которого только что колотил, катающегося в пыли, возможно, прикладом этой самой винтовки.

Моралес резко схватил винтовку и не отказал себе в удовольствии – съездил козлу прикладом по яйцам. Крюгер беззвучно раззявил рот, хватая губами воздух, и повалился на землю. Руки ублюдка сжимали причинное место.

– Есть еще кто, считающий себя здесь главным?! – срывающимся на хрип голосом выкрикнул Хоакин.

Ответом ему послужила тишина. Только ветер, несущий из пустыни горячий песок, говорил, что они еще на грешной земле, а не в чистилище.

– Тогда, мрази, нечего здесь загорать – у нас дел невпроворот. Вон там, – ствол винтовки показал где, – были складские помещения. Здания сильно разрушены, но под обломками многое могло сохраниться. В первую очередь нам нужны еда, вода и одежда.

Все постройки в пределах видимости обратились в холмики, состоящие из бетонного крошева, перемешанного с нехитрыми людскими пожитками. Сейчас то, что для кого-то было дорого и важно, а кто-то гордился, что у него есть такие ботинки, выглядело жалко и неубедительно. Отбери у человека его игрушки – компьютеры, одежду и прочее, – и вмиг получишь бестолковую обезьяну, которая и хотела бы вернуться на дерево, но не знает, как это сделать. Люди стали слишком зависимыми от собственных вещей. Но не все. Моралес в первую очередь считал себя человеком, он выполнял свой долг. И долг этот заключался в создании ада для ублюдков, отбывающих наказание в «Африке». Он не намеревался бросать свою работу.

Разрушены были не только тюремные постройки. Городок, где жили работники, многие вместе с семьями, выглядел точно так же. Моралес лишь мельком взглянул на однородные руины, возвышающиеся на некотором отдалении. Его ничего там не держало – исполнять свой долг он приехал сюда один.

– Заключенный ноль-семь-девять-шесть! – заорал Хоакин. Он сам удивился, откуда у него появились силы. Но, странное дело, как только шайка признала его лидерство, энергии прибавилось. Хотелось работать, создавать мир заново. Хотя бы в такой извращенной форме, какой была «Африка».

– Я! – бойко отозвался лысый доходяга в третьем ряду. Впрочем, они все здесь лысые. Моралес выбрал именно его из-за неуверенности во взгляде. Такие обычно из кожи вон лезут, чтобы руководитель остался доволен.

– Назначаешься старшим по подготовке временного лагеря! – Взгляд заключенного окончательно потух. Ничего, пускай учится верить в себя, это пригодится для его перевоспитания. – Вон ту кучу тряпья видишь?

– Вижу!

– Это раньше было тентом, что торчал над входом в административное здание. Возьмите его, почистите и соорудите из него палатку.

– Но…

– Выполнять! – рявкнул Хоакин, и доходяга пошел по рядам, пытаясь собрать себе помощников.

Пусть старается. Если не сможет организовать других ублюдков, значит, будет ставить палатку сам.

Моралес, сильно хромая, пошел в сторону складов. Несколько самовыдвиженцев на роль холуев тут же подскочили, поддерживая его под руки. «Твари, думают, я их не трону». В первую очередь нужно будет избавиться от этих.

Он как бы невзначай рассматривал толпу – грязные, оборванные, с голодными глазами, но живые. Горстка тех, кому повезло. Или скорее наоборот – им не повезло умереть быстро. «Африка» не спешит убивать своих жертв, ей нравится наслаждаться процессом. Лица разные – кто-то смотрит с искренним обожанием (скорее всего, дешевка, попавшая в «Африку» случайно), кто-то настороженно, однако с готовностью выполнять приказы. Некоторые плевать хотели на Хоакина Моралеса – эти разбредутся в ближайшие пару дней кто куда. Пусть идут. Сейчас их все равно не удержать. Реально с одной винтовкой, заряженной четырьмя патронами (он проверил), много не навоюешь. Оружие в его руках не для устрашений, это символ власти.