Билли - читать онлайн книгу. Автор: Анна Гавальда cтр.№ 13

– Ну давай, чего уж. Выкладывай. Я тебя слушаю.

Он покрутил в руке книжку, словно полицейскую дубинку, вздохнул, посмотрел на меня, нахмурив брови, и наконец шепотом произнес:

– Это одна из лучших сцен в пьесе… возможно, даже лучшая… а из-за того, что Пердикана играю я, у нас ничего не получится.

– Эй… с чего это ты взял?

– Просто… – добавил он, глядя в сторону, – когда я произнесу слово «гад», то вместо Пердикана все сразу увидят Франка Мюмю и начнут потешаться…

Я настолько не ожидала подобного откровения (Франк никогда не показывает своих слабостей, и даже сейчас, звездочка моя, он потерял сознание лишь для того, чтобы скрыть от нас свои страдания), что ответила не сразу.

(Да, и это тоже я узнала от него… Как исподтишка закравшиеся сомнения обнаруживаются в самых неожиданных и нелепых местах, особенно у людей, которые значительно сильнее вас.)

Я молчала.

Ждала, пока тихий ангел пролетит… За ним – еще один… Третий наконец мне подмигнул и подбодрил, подняв вверх большой палец, – я встала поудобнее, чтобы попасть в его поле зрения.

– Спорим на что угодно, что ты ошибаешься?

И так как он не реагировал, пустила в ход последнее средство:

– Эй, Франк… Ты слышишь меня? Вернись, пожалуйста, посмотри мне в глаза. Спорю на «Малабар» с двойным вкусом, что никто не засмеется…

И, черт побери, я с легкостью выиграла это пари! Без проблем! А теперь вот реву из-за него… Все реву и реву…

Прости… Прости… Это все холод, голод и усталость… Прости, звездочка моя…

А реву я потому, что он должен был бы мне отдать не один «Малабар», а целое кило! Контейнер! Грузовик!

Да, да, он должен был бы засыпать меня этими жвачками с головой, если набрался смелости довериться мне…

* * *

По хронологии пьесы (да, тут я тебе постараюсь все рассказать красиво, в эпическом, так сказать, ключе) выступление наше ожидалось последним. С милостивейшего дозволения дамы Гийе мы на краткий миг удалились сменить одежды, а когда возвратились в нашу обитель знаний, я – в уборе из джутового полотна и с крестом на шее, он – в ладно скроенном благородном своем рединготе с золочеными пуговицами, то уже казалось, фортуна поворачивается к нам лицом.

О да, эти нескончаемые перешептывания – сколь часто и он, и я становились для них мишенью – отчетливо изменили тональность: в них ощущалось значительно меньше грязи…

Наша публика выглядела покоренной, мы окинули взором зал и принялись деклари… деклами… тьфу, подожди, я перейду в нормальный режим, иначе замучаюсь подбирать слова, так вот, мы с ним просто рассказали все то, что крепко-накрепко выучили наизусть, изо дня в день твердя этот текст в маленькой похоронного вида столовой Клодин.

Только мы его рассказали значительно лучше.

Я – потому что была в таком же стрессе, что и моя героиня, он – потому что в кои-то веки мог быть не самим собой…

Не согласившись с выпавшим нам по жребию, мы сыграли всю пятую сцену второго акта, то есть намного-много больше того, что нам было задано.

Сколько раз может любить порядочный человек?

Если бы священник вашего прихода дунул на вас и сказал мне, что вы будете любить меня всю жизнь, должно ль мне было бы верить ему?

Выше голову, Пердикан! Что это за человек, который ни во что не верит?

Вы делаете свое дело, как и положено молодому человеку, и улыбаетесь, когда вам говорят об опечаленных женщинах…

Значит, ваша любовь – разменная монета, если она может вот так вот переходить из рук в руки до самой смерти?

Нет, это даже не монета; ведь самый маленький золотой имеет бо́льшую ценность: через какие бы руки он ни прошел, он сохраняет свою чеканку.

Вот. Это были мои слова. То, что запомнилось.

Эти обрывки мучительных сомнений, все то немногое, что осталось во мне от Камиллы, я расскажу этой ночью тебе, звездочка моя, для тебя…

Сколько раз может любить порядочный человек?

Выше голову, Пердикан!

Значит, ваша любовь – разменная монета?

Красиво, не правда ли?

И сегодня – потому что я повзрослела, потому что всю жизнь влюблялась навсегда, и бросала навсегда, и столько слез пролила, и столько настрадалась, и столько страданий доставила, и начинала все сначала, и столько раз еще начну, – так вот, сегодня я лучше ее понимаю, эту малышку…

В ту пору я была настолько настроена против всех, что она показалась мне страшной занудой, но теперь-то я точно знаю, кто она такая: она сирота.

Такая же, как и я, сирота, которая так же, как я, умирала от любви…

Да, сегодня я сыграла бы ее с большей нежностью…

Что же до Франка, то в тот апрельский четверг уж и не помню какого года на втором часу занятий в аудитории 204 корпуса С колледжа имени Жака Превера его выступление буквально «взорвало» зал.

Старший пожарный, мсье Гудок, взрыв подтверждает.

Франк крутился, подпрыгивал, подтрунивал надо мной, расхаживал вокруг да около, уселся на учительский стол, словно на край колодца, приподнял стул и резко поставил его на место, прислонился к доске, поиграл с мелком, обратился к моей тени, что пряталась между шкафом со словарями и запасным выходом, кинулся к подхалимам на первых партах, заговорил с ними, словно бы призывая в свидетели, он…

Он был и бабником, и мальчишкой, и мелким провинциальным дворянчиком, от которого все еще веяло парфюмом парижских кокоток, и простофилей, и придурком, и взрослым юношей, высокомерным и деликатным.

Влюбленный… Гордый… Лживый… Самоуверенный… И, возможно, раненный в самое сердце…

Да… Раненный смертельно…

Сегодня, когда я сильно повзрослела и все прочее, я стала об этом задумываться…

Наверно, как и Франк, Пердикан сильно страдал, просто не показывал вида…

Короче говоря, в тот момент, когда я должна была бы беспокоиться о своем «Малабаре» больше, нежели о своей девственности, то есть в тот момент, когда слова, столь пугавшие Франка накануне, бурным потоком выплеснулись из его сердца, с которого он наконец снял все ограничители (у нас так говорили про мопеды… типа если хочешь ехать на 4 км/ч быстрее, да еще и с грохотом, от которого лопаются барабанные перепонки, то снимаешь ограничители), я слушала его с куда большим вниманием, чем в свое время слушала бы его Камилла, потому что мне было известно, чего ему стоило их произнести; да, так вот, когда он бросил мне (прошу прощения за неточный пересказ, долгое время я помнила его слова наизусть, но пару-тройку мелочей наверняка дорогой растеряла), глядя мне прямо в глаза и уже взявшись за ручку двери: