В доме веселья - читать онлайн книгу. Автор: Эдит Уортон cтр.№ 59

— Ой, да следующим поездом, наверное. Пустили два дополнительных по случаю праздника. Во всяком случае, знаю, что сейчас она благополучно осталась на яхте, я, правда, ее еще не видела, но вы понимаете, что моей вины нет ни в чем, — подытожила Лили.

— Нет твоей вины в том, что Берта не приехала? Бедная моя девочка, как бы именно тебе не пришлось расплачиваться за это! — Миссис Фишер встала, завидев миссис Брай, устремившуюся в ее сторону. — Луиза пришла, пора мне откланяться — о, внешне мы сейчас в наилучших отношениях, даже будем вместе обедать, но в душе она закусит мной. — Миссис Фишер пожала Лили на прощание руку и, напоследок глянув ей в глаза, прибавила: — Запомни, я оставляю ее тебе, она сейчас тепленькая, готова принять тебя в свои объятья.

Выйдя за двери казино, Лили уносила с собой привкус прощального напутствия миссис Фишер. Перед тем как покинуть зал, она осуществила первый шаг к тому, чтобы расположить к себе миссис Брай. В качестве начальных ухаживаний — любезное воркование, что им не мешало бы чаще видеться, многозначительный взгляд в ближайшее будущее, которое включало в себя и герцогиню, и яхту «Сабрина», — до чего легко это все устроить, обладая сноровкой! Лили частенько сама себе удивлялась, почему, обладая сноровкой, она не использует ее в должной мере? Порой она бывала небрежна, а порой… может быть, это просто гордость? Но, как бы то ни было, теперь она смутно догадывалась, что гордость надо бы поумерить, и даже сделала это: встретив на лестнице казино лорда Хьюберта Дейси, Лили убедила его, что тот непременно должен уговорить герцогиню пообедать с супругами Брай, которым она возьмется устроить приглашение на «Сабрину». Лорд Хьюберт с готовностью обещал свое содействие, Лили знала, что всегда может на него положиться: для него это был единственный способ напомнить ей, что когда-то он был готов сделать для нее гораздо больше. Короче говоря, дорожка, на которую ступила Лили, казалась довольно гладкой, и все-таки неясная, но настойчивая тревога не покидала ее. А может быть, думала она, ее взволновала та случайная встреча с Селденом? И отвечала себе — нет, время и перемена обстановки, похоже, достаточно отдалили его. Внезапной и острой реакцией на ее беды и тревоги стало то, что она постаралась забыть недавнее прошлое, и даже Селден, как часть его, казался уже не совсем реальным. И он ясно дал ей понять, что больше они не встретятся, что он просто оказался проездом в Ницце — на день-другой — и уже одной ногой на пароходе. Нет, этот персонаж из прошлого лишь всплыл на поверхности быстротечных событий, а теперь он снова погрузился в глубину, оставив после себя неопределенность и опасения.

Еще острее она ощутила это, внезапно заметив Джорджа Дорсета, который, сойдя по лестнице «Отель де Пари», направился к ней через площадь. Сначала она намеревалась поехать на пристань, чтобы вернуться на яхту, но теперь у нее сложилось внезапное впечатление, что прежде должно произойти еще что-то.

— Куда направляетесь? Прогуляемся, может?

Второй вопрос он задал, не дожидаясь ответа на первый, да и вообще, ему не хотелось никаких ответов, пока они не достигли нижних садов, где было сравнительно тихо и безлюдно.

Она сразу уловила в нем все признаки высочайшего нервного напряжения. Под запавшими глазами появились мешки, тонкая кожа побледнела до свинцовой белизны, растрепанные брови и длинные рыжеватые усы угрюмо обвисли. В общем, внешность его являла собой странную смесь неопрятности и ярости.

Он молча шел с нею рядом быстрым порывистым шагом, пока они не добрались до уединенных склонов на востоке от казино, затем, резко затормозив, он спросил:

— Вы видели Берту?

— Нет, когда я ушла с яхты, Берта еще не вставала.

В ответ он засмеялся, его смех напоминал дребезжание разбитого будильника.

— Еще не вставала? А она вообще ложилась? Вам известно, в котором часу она взошла на борт? В семь утра! — воскликнул он.

— В семь утра? Что же произошло? Несчастный случай на поезде?

Он засмеялся опять:

— Они опоздали на поезд — на все поезда… им пришлось вернуться.

— Да? — Лили колебалась, сразу ощутив, как мало даже эта необходимость значила против фатально потерянных часов.

— Ну, они не могли сразу найти экипаж — еще бы, в такое позднее время… — Он объяснял, словно оправдывая свою жену. — А когда наконец нашли — это была одноконка, запряженная к тому же хромой кобылой.

— Вот беда! Понимаю, — согласилась Лили с чрезмерной серьезностью, поскольку на самом деле нервно сознавала, что серьезность ей дается с трудом, потом прибавила: — Мне так жаль, но не следовало ли нам их дождаться?

— Дождаться экипажа, запряженного единственной лошадью? Едва ли он довез бы четверых, вы не находите?

Лили рассмеялась в ответ, ей казалось, юмор был единственным способом обойти щекотливую тему.

— Ну, это было бы трудновато, нам пришлось бы по очереди спешиваться и бежать за экипажем. Но зато мы смогли бы насладиться восходом солнца.

— Да, восход был сущее наслаждение, — согласился он.

— В самом деле? Значит, вы его видели?

— Я видел его, да. С палубы. Пока их дожидался.

— Естественно. Представляю, как вы беспокоились. Почему вы не позвали меня разделить с вами бессонную вахту?

Дорсет стоял и молча теребил усы тощей безвольной рукой.

— Не думаю, что вам понравилась бы ее развязка, — сказал он неожиданно жестко.

Снова Лили обескуражила внезапная перемена тона, и она мгновенно увидела опасность этой минуты и необходимость закрыть глаза на истинный смысл сказанного.

— Развязка — не слишком ли серьезное слово для такого мелкого происшествия? Самое худшее — ужасная усталость, из-за которой Берта, наверное, отсыпается до сих пор, — сказала она бодро, но по блеску в его измученных глазах поняла всю тщетность этой бравады.

— Не надо… не надо! — рванулся он, вскричав от боли, как ребенок, и пока Лили пыталась примирить свою симпатию и решение игнорировать любой повод для ее проявления и выдавить из себя сбивчивое выражение сочувствия, он рухнул на скамейку, возле которой они остановились, и разрыдался, изливая душевную муку.

Последовал ужасный час, из которого она выбралась совершенно изможденная и обожженная, ее ресницы как будто были опалены вспышкой молнии. Нельзя сказать, что Лили никогда не предчувствовала грозы, просто на протяжении последних трех месяцев поверхность жизни показала ей такие огнедышащие трещины, что ее страхи всегда были наготове. Моментами ситуация представлялась ей в обыденных, но куда более ярких образах: расхлябанная пролетка, которую непокорные кони мчат по ухабистой, тряской дороге, пока она дрожит внутри, сознавая, что упряжку следовало бы починить, и гадая, что сломается первым. А теперь — теперь все сломалось, и самое удивительное было то, что это безумное приспособление не разваливалось так долго. Она чувствовала, что не просто наблюдает катастрофу со стороны, а вовлечена в нее, и это ощущение усиливалось оттого, что Дорсет своими яростными обличениями и дикими всплесками презрения к самому себе показал ей, как нуждается в ней и какое место она занимает в его жизни. Кто, кроме нее, выслушает его рыдания? И если не ее, то чья рука вновь вытащит его на свет — к здравому смыслу и самоуважению? Сквозь напряженную борьбу с ним Лили понимала, что есть нечто материнское в ее усилиях направить его и помочь ему подняться. Но теперь он вцепился в нее не для того, чтобы она его вытащила, а чтобы утянуть в пучину еще кого-то; он не хотел, чтобы она помогала ему спастись, ему надо было, чтобы она страдала вместе с ним.