Титус один - читать онлайн книгу. Автор: Мервин Пик cтр.№ 61

До этого места трое бродяг еще понимали, о чем ведется рассказ, но следом пошло долгое путанное бормотание, в котором они, как ни тужились, ничего разобрать не смогли. А пропустили они явно немало, поскольку кулаки исхудалого Мордлюка, пытавшегося оправиться от пережитого им ужаса, раз за разом ударяли в землю.

По временам неистовство его стихало и слова возвращались, как звери, вылезающие из нор, но почти сразу за тем трое понимали, что, хоть голос их господина и крепнет, ничего внятного они не услышат, поскольку он все в большей мере переходит на какой-то свой, только ему и понятный язык.

Впрочем, вот что они узнали. Похоже, Мордлюку пришлось ждать так долго, что он уже начал отчаиваться, – ждать решающего мгновения, когда он сумеет выбрать нужного служителя и, угрожая ножом, потребовать, чтобы тот отвел его в центр.

И мгновение это настало. Жертва Мордлюка, обмирая от страха, повела его по коридорам. И на всем их пути Мордлюк повторял:

– В центр!

– Да, – отвечал испуганный голос. – Да… да.

– В центр! Ты туда меня ведешь?

– Да, да. В самый центр.

– Туда, где прячется сам он?

– Да, да…

Они шли и белые лица текли мимо них волна за волной. А после лица сменились безмолвием и пустотой.

Где ты, Титус? Все ли еще завязаны глаза твои? Все ли еще стянуты за спиною руки?

Ночь смотрела с лесной прогалины на бескровельный остов Черного Дома, осыпанный огнями и драгоценностями. А вдоль прогалины плыл над ветвями маленький травянисто-зеленый аэростатик, чуть подсвеченный снизу. Должно быть, он был привязан к древесной кроне да как-то вот оторвался. На самом темечке беглеца стойком стоял крысенок. Бедняга взобрался на дерево, чтобы осмотреть летательную машинку, а после, набравшись храбрости вскарабкался на темную верхушку ее, не подумав о том, что крепежный шнур того и гляди лопнет. Тот и лопнул, и аэростатик поплыл, отлетая в дебри забвения. А крыска так и осталась на нем, беспомощная перед облой его независимостью.

Сколь ни покладист был Титус, все это, праздник там или не праздник, ему надоело. Час примерно назад он еще готов был включиться в то, что представлялось ему устроенной в его честь сложной игрой; но настроение это понемногу менялось. Теперь, когда Титус ощутил под ногами твердую землю, ему не терпелось освободиться от пут. Слишком долго он оставался незрячим.

– Развяжите мне глаза, черт подери, – крикнул он, но ответа не получил, пока кто-то не прошептал:

– Терпение, мой повелитель.

Титус, которого уже вели к огромной двери Черного Дома, остановился как вкопанный. И повернулся на голос.

– Ты сказал «мой повелитель»?

– Естественно, ваша светлость.

– Сейчас же сними с меня эти шарфы. Где ты?

– Здесь, мой повелитель.

– Чего же ты ждешь? Сними их!

И тут из темноты донесся голос Гепары, сухой и ломкий, точно осенний лист.

– О, Титус, милый; это было очень утомительно?

И чьи-то жеманные голоса эхом откликнулись из-за ее спины:

– Это было очень утомительно?

– Теперь уж недолго, любовь моя, скоро…

– Что скоро? – выкрикнул Титус. – Почему вы не освободите меня?

– Я в этом не властна, мой милый.

И снова эхо:

– …не властна, мой милый.

Гепара, прищурясь, вглядывалась в него.

– Ведь ты обещал мне, – сказала она, – не устраивать шума, правда? Обещал спокойно пройти к назначенному тебе месту. Три шага вверх, поворот кругом. Тогда, и только тогда, шарф развяжут, и ты все увидишь. Тебя ждет сюрприз.

– Наилучший сюрприз для меня – избавление от этих тряпок! О повелитель всех повелителей! И зачем я в это ввязался? Где ты? Ну да, в твоем крохотном теле. Господи, помоги! Что это за крики вокруг?

Гепара, поднявшая, подавая сигнал, руку, уронила ее и крики смолкли.

– Им не терпится увидеть тебя, – сказала Гепара. – Они волнуются.

– Меня? – удивился Титус. – Почему меня?

– Разве ты не Титус, семьдесят седьмой властитель Горменгаста?

– Вот как? Клянусь небом, я себя таковым не чувствую, во всяком случае – рядом с тобой.

– Он, верно, устал, потому и грубит, – произнес елейный голосок.

– Сам не знает, что говорит, – втерся другой.

– Горменгаст, это ж надо! – сказал, подхихикнув, третий. – Совершенно, знаете ли, несусветная выдумка.

Высокий каблук Гепары пал, точно молот, на ступню последнего из открывших рот.

– Милый, – сказала она, словно желая отвлечь внимание Титуса от подвываний пострадавшего, – те, кто так долго ждал Празднества, собрались. Все уже здесь. И ты будешь сердцем его. Повелителем! Истинным повелителем!

– Да пропади они пропадом, ваши дурацкие повелители! Мне нужен мой дом! – крикнул Титус.

Толпа смыкалась, ибо чем-то странным повеяло в воздухе: знобящим холодком, угрозой, жуткой тьмой, которая, казалось, испариной выступала на земле и на стенах дома. В шарканье ног и наступившей за ним относительной тишине присутствовал некий оттенок, что-то вроде дурного предзнаменования, еще не проникшего в сознание людей и все же реального до того, что тела их покалывало, точно иголками. Те, кто уже пировал, повылезали из своих раздушенных беседок, – люди самых разных сословий, словно влекомые невидимой силой, стекались из дальних углов Черного Дома к его лишенной кровли сердцевине.

В движение пришли не только они. Гепара поманила за собой горстку своих приближенных (одного лишь отца ее не было с ними – он сидел в заброшенной комнате среди угрызающих ногти исполнителей главных ролей).

Пока Титуса несла, хоть он и сопротивлялся, человеческая волна, колеблющийся мрак изверг из себя оркестрантов с внушительным набором инструментов.

План Гепары строился отчасти на том, чтобы внушить Титусу нестерпимую тревогу, быть может, страх, и теперь нежные губы девушки (сжатые в крохотный алый бутон) выдавали определенное удовлетворение происходящим. Ей требовалось, чтобы он ощутил смятение, стыд, а то и что-нибудь посильнее. Ну что же, пришло время подняться ему по трем ступеням к трону… и он споткнулся, поднимаясь. Затем поворот, а следом тот миг, когда ему развяжут руки, сдернут с лица шарф, и Гепара крикнет: «Пора!»

И он прозвучал, ее голос, гулко, как в подземной темнице, отзываясь многоступенчатым эхо. Все произошло в одну и ту же долю секунды. С запястий и глаз Титуса сорвали шарфы. Оркестр грянул грозный военный марш. И Титус опустился на трон. Он не видел ничего, кроме размытого пятна можжевелового костра. На верхушках деревьев вспыхнули лампионы, толпу качнуло к нему. Все окрасилось в новый цвет… засверкало по-новому. Часы пробили полночь. Показалась луна, а с нею – и первое из привидений.