Ностальгия по черной магии - читать онлайн книгу. Автор: Венсан Равалек cтр.№ 45

Быть может, наша миссия состояла в том, чтобы создать новую образную канву, грошовую мифологию, способную привести в действие целое, включить в нее и эти лоскутные декорации, и бледных, подавленных варваров, и простирающиеся вокруг поля, похожие на преддверие самого ада, на его пригороды в первое утро проклятой недели; при виде толпы обездоленных существ, больных от страха, трясущихся в лихорадке, изголодавшихся, тянущих к нам, сытым, последним избранникам мира, свои худосочные руки, у меня вдруг возникло глупое желание написать одно странное видение, что раз за разом возвращалось ко мне сквозь все туманы апокалипсиса: залитая дождем магистраль, время около трех часов дня, машины застряли в пробке, потому что между Френ и Орли, в направлении Кретейля, авария, они гудят на усталой, раздраженной ноте, перед глазами у меня стояли бетонные опоры железнодорожного моста, автозаправка на обочине ушедшей в небытие автострады, и где-то в глубинах моего сознания смутно, интуитивно сложилось объяснение того, чему суждено было стать провозвестием нашей погибели, мне так и не удалось вытащить его на поверхность. У этих оборванцев заплакал ребенок, и вдруг мне стало страшно, стыдно и неловко за свое благополучие и везение.

– Обсул здесь, среди вас, и отныне вы можете опереться на его силу и рассчитывать на его покровительство.

Он спокойно объяснил им, что союз необходим, что мы нуждаемся в них так же, как и они в нас, что, выращивая картофель, они получат право стать частью новой нации, королевства Шамбор, и тогда они не скатятся до уровня диких зверей, а иначе им этого не избежать.

– Посмотрите на себя, посмотрите, на кого вы похожи, если вы меня не послушаете, вы совсем захиреете, сдохнете, как скоты.

Позади включились газовые фонари, упрятанные в глотку Саламандры, и изо рта огромного сверкающего чудища вырвался сноп пламени. Caламандра, заревел Обсул, мы посланы Саламандрой. Вперед вышла женщина, катя в колясочке скрюченного ребенка. Я спрашивал себя, по какому немыслимому безумию этот придурок мог вознестись на вершину власти и за такое короткое время подчинить себе столько народу.

– Если вы действительно король, как говорите, то вы в состоянии облегчить наши страдания.

Похоже, у нее был приличный культурный уровень, может учительница или библиотекарша, она говорила учтиво, как об очевидных вещах: истинные короли – чудотворцы, это все знают, спросите своих советников, они подтвердят. Ребенок хныкал в коляске, лицо у него было настолько смуглое, что он походил негра. Мои глаза встретились с глазами женщины, и у меня возникло давно забытое чувство, что-то вроде мгновенного соучастия, узнавания. Я наклонился к Обсулу и шепнул ему, что значит чудотворец: это целитель, она хочет, чтобы мы вылечили ее сына.

Теперь задувал ветер, и флажки на автозаправочной станции хлопали о металлический трос.

– Подойди ближе, – сказал Обсул, – подойди, не бойся.

Подъезжая к деревне, мы видели распятие – Христа, терявшегося среди заброшенных полей, с навеки прибитыми к горизонтальной планке руками, в предельно актуальной позе, застывшего на кресте, словно не совсем еще мертвый обломок минувшей эпохи, откуда еще всплывали былые идолы, изжитые модели, которые, однако, по-прежнему вызывали мысль о возможных, даже более чем возможных грядущих превратностях наших несчастных судеб.

Женщина подкатила свою коляску, колеса скрипели по гравию. Охотники ждали с внимательным, озабоченным видом, мы, колдуны, оставались безучастными.

– Иди сюда, – повторил Обсул, – иди сюда, Обсул тебя вылечит, Обсул облегчит твои страдания.

Женщина посмотрела на нас, мне показалось, что она глядела именно на меня, и я незаметно кивнул, это могло сойти почти за поощрение. Двое варваров бросились к ней и вынули смуглое тельце из груды тряпок, пасть Саламандры изрыгала пламя, обжигающее дыхание заставило нас слегка отступить. Лицо ребенка сморщилось в гримасе боли. Обсул взял его на руки, как младенца, поддерживая голову мощной рукой исполина, веки старца были полуприкрыты, – казалось, он дремлет. Обсул облегчит твои страдания, вылечит тебя, и тут он одним ударом размозжил ему голову, легко, словно крольчонку, а потом поднял тело и швырнул его в огонь, мать зашлась в рыданиях и проклятиях, а в воздухе жутко завоняло паленой свиньей.

Я вяло прислушался к себе, чтобы понять, сделаю я из этого картину или нет, скорее да; из трубы, проделанной в спине металлического монстра, взметнулись черные хлопья, словно клочья горелой бумаги в горячем воздухе, и я представил себе, как душа ребенка вперемешку со зловонной сажей спокойно поднимается к небесам.

– Обсул плевать хотел на зло, Обсул здесь, он наблюдает за вами и хранит вас, да здравствует Обсул.

Прислуга сбила пламя, грузовики завели моторы, и наш конвой тяжело двинулся вперед; теперь к величавой процессии присоединилась армия оборванцев, они шли за нами, гибель малыша вызвала такой шок, что никто не посмел и рта раскрыть, только Жако, глава охотников, заметил в замешательстве: я не понимаю, Обсул, эта женщина тебе поверила, она была готова слепо следовать за тобой, а ты убил ее сына, не понимаю; в конце концов старец сказал: ты что, считаешь, этому ребенку хорошо жилось, у него ожог последней степени, он облучен, тебе не кажется, что ему лучше там, где он сейчас; но я прекрасно видел, что этот довод, хоть и достаточно веский, охотника не убедил, и мне пришло в голову, что в один прекрасный день у нас могут быть проблемы с туземцами и со всей этой командой хищников в хаки – куда ни кинь, Обсул здесь чужак, да и мы не лучше.

Мы перебрались через реку и направились к атомной станции. Я впервые видел Луару с тех пор, как спускался по ней на лодке, вода была грязная, вся в водоворотах, кто-то сказал, что это последняя дикая река во Франции, единственная, которую не регулировали искусственно, что теперь они небось все такие, плотины сто лет назад рухнули; и внезапно, этого не случалось со мной уже давно – жизнь в Шамборе охраняли такие мощные чары, что внешний мир, даже его упоминание, не значил ровно ничего, – на меня нахлынула печаль, что же случилось с землей, которую мы знавали, сердце мое сжалось при мысли обо всех этих сооружениях, об искусных постройках, возведенных человеком на протяжении веков, а ныне сгинувших навеки.

Кто-то крикнул, что если мы пойдем дальше, то сгорим все, но Обсул воздел кулак к небу, повторив: Обсул плевать хотел на зло, Обсул сильнее того огня и дерьма, которого вы боитесь, и остановившиеся было оборванцы снова зашагали вперед.

За годы хаоса станция превратилась в этом районе в символ перманентного стресса, мало-помалу на нее возложили ответственность за все, за конец света, хотя катастрофы случались и раньше, а эта авария была его прямым следствием, а не причиной – ведь именно то, что персонал сбежал, сеть разомкнулась и тьма сошла на землю, вызвало взрыв реактора, – и ныне люди в окрестностях домена старались не поднимать глаз, их поминутно преследовало видение струйки дыма, по-прежнему вившегося из неповрежденной трубы; тот факт, что Обсул, король Шамбора, собирается сразиться со злом на его территории, обретал тем самым символический смысл.