Вслед кувырком - читать онлайн книгу. Автор: Пол Уиткавер cтр.№ 81

Чеглок издает глухой стон, когда рапира входит в правый бок, скользя между ребрами. Боли нет — лишь ощущение какого-то неестественного холода. Потом клинок вырывается обратно, и Чеглок делает шаг назад, пошатнувшись и зажимая прокол двумя опустевшими руками. На пепельном лице святого Христофора — выражение болезненного удивления. Нормал с шумом выдыхает воздух, шатается, падает на стену, потом сползает на землю, хотя и не выпускает рапиру. Он глядит на Чеглока пустыми глазами, зрачок антеховского глаза застыл в максимальном расширении, и видна только чернота, как в непроницаемом глазу руслы.

Кинжал Чеглока торчит в повязке Мицара по рукоять.

Живот горит огнем, в груди скапливается тяжелый холод. Он закашливается, харкает кровью, прислоняется к стене напротив святого Христофора и трупа, который тянет нормала вниз, как камень.

— Перемудрил ты… на свою голову, — удается выдохнуть Чеглоку.

Конечности нормала дергаются в судорогах.

Чеглоку хочется только лечь на землю, хоть чуть-чуть отдохнуть. Но он знает, что если ляжет, не встанет уже никогда. Его ждет Моряна, он ей нужен. И друзьям. В какую сторону идти — неизвестно, значит, в любую. Он заставляет ноги нести себя прочь от тела нормала. Прислоняясь на ходу к стене, он оставляет кровавый след. Цветные круги плывут перед глазами, но это не обитатели Сети. Он снова отхаркивает кровь. Ноги еще держат его, но он их уже не чувствует. Если бы только выбраться из этой мертвой зоны, может быть, селкомы залечат раны. Но как?

Он вспоминает, как святой Христофор знаком Шанса открыл проход в стене и за неимением лучшей идеи рисует окровавленным пальцем лемнискату. Участок стены раскрывается диафрагмой, и Чеглок не столько входит, сколько падает на ту сторону, теряет сознание, еще не коснувшись пола.

* * *

Джек лежит в темноте, слушая ровное тихое сопение с верхней койки и собирая всю свою храбрость. Ранее он принес Джилли чистую одежду и полотенце, которые она просила, а она затащила его в кабинку и, не говоря ни слова, прижалась голая к нему, одетому. И только возвращение дяди Джимми и Эллен ее остановило. Она отодвинулась и шепнула:

— Вечером. После ужина. В комнате.

И пока вечер шел к концу, Джеку становилось все хуже от ожидания, от мысли о том, что будет. Дело не в самом акте, не в ярлыке, который к нему приклеен, даже не в риске, что их поймают Эллен и дядя Джимми. Нет, все дело было в воспоминаниях, как Джилли заставляла, сгибала своей волей его — а заодно и весь мир — много раз подряд, пока не получила того, что хотела. И если принуждение стало со временем мягче, удары кулаков сменились поцелуями и лаской, то не из-за заботы о нем, а лишь потому, что она на каком-то подсознательном уровне поняла: добиться исполнения своих желаний так будет проще, и оказалась права — его тело предало его память о том, что она с ним делала. А все потому, что она не могла допустить, чтобы Эллен испытала что-то такое, что-то запрещенное, чего не испытала она, Джилли.

За позднее возвращение их не наказали. Дядя Джимми высказался на эту тему почти мимоходом, когда Джек вышел из душевой, изо всех сил стараясь говорить строгим отцовским тоном, пока жарил филе меч-рыбы, которое они с Эллен принесли с рынка. Но он уже выпил пару баночек пива, а потому душу в нотацию не вкладывал и отпустил Джека и Джилли всего лишь с предупреждением — к большому разочарованию Эллен.

Помогая Джилли накрывать на стол и изо всех сил стараясь не замечать ее не слишком застенчивые взгляды и прикосновения, которые, как он был уверен, не могут сразу не открыть дяде Джимми или Эллен — или вообще любому наблюдателю — не только факт изменения их отношений, но и природу этого изменения (он знал, что Джилли искушает судьбу, не в силах устоять против соблазна игры с опасностью — и с ним), Джек вдруг в озарении понял, что врагом, который намерен удалить Джилли с доски, может быть не дядя Джимми, а Эллен. Что, если привычное презрение к ней застлало ему глаза и не дало счесть подозреваемой ее? Или злоба, которую она каждый раз демонстрирует при любом удобном случае, скрыла от него возможность, что угроза исходит от нее? Или — и это еще более тревожно — проявления ее силы стерли все подозрения, которые могли у него в прошлом возникать? Быть может, те, кто обладает силой в неразделенной целостности, научились использовать ее с большим контролем и тонкостью, чем он или Джилли с их отдельными неравными долями. Нет оснований полагать, что это не так.

И потому, когда все сели ужинать, и после, за едой, Джек тщательно следил за Эллен и дядей Джимми — ибо добавление в список подозреваемых первой не исключало второго. Ничто не противоречило тому, что они действуют вместе, двое игроков, вошедших во временный альянс, чтобы вывести из игры третьего, более слабого. Что Джек хочет высмотреть, он и сам точно не знал. Какой-то намек, след — жест или слово, проговорку о зловещей цели. Он пытался смотреть на них глазами постороннего, представляя, что это Чеглок смотрит его глазами, взвешивая и оценивая их слова и действия.

Он знал, что Джилли ощущает его тревогу, но знал и то, что о причинах ей не догадаться. Наверняка она ее отнесет на счет их сегодняшнего приключения, решит, будто он мучается виной и страхом, что все откроется. А у нее от той же тайны радостно кружилась голова. Она шутила с дядей Джимми и обменивалась колкостями с Эллен. Тем временем под столом она терлась голой ногой о ногу Джека, засовывала ему руку под шорты. Он ежился, краснел, отвлекаясь от слежки за Эллен и дядей Джимми, которые ничего не замечали, занятые, очевидно, собственным подстольным диалогом.

Самый странный ужин за всю жизнь Джека. И все равно он проголодался и ел жадно, как все они: кукуруза в початках с хорошим слоем масла, жареное филе меч-рыбы, жирные сочные ломти помидоров в оливковом масле. А на десерт ванильное и шоколадное мороженое с печеньем «орео». Потом дядя Джимми предложил поиграть в «Янцзы», и, к удивлению Джека, согласилась не только Джилли, но и Эллен, обычно презирающая игры, где надо метать кости.

Достали таблички и карандаши, шестигранную кость из коробки с принадлежностями для «Мьютов и нормалов». Дядя Джимми принес себе еще пива из холодильника, сунул ленту в магнитофон и закурил. Ворчащий насмешливый баритон поплыл во влажном воздухе закрытой веранды новым видом дыма. «Calling Sister Midnight»… Загремели кости в пластиковом стаканчике, застучали по столу, прозрачными рубинами заблестели под светом лампочки. Снаружи собиралась гроза, ворчал далекий гром, медленно приближаясь, порывы ветра становились чаще и сильнее, шелестя листьями за экранами и шевеля тени, которые нервно дергались, словно вспугнутые мотыльки, потом успокаивались до следующего порыва. Пахло дождем, но дождя еще не было.

И каждый раз, когда стаканчик с костями попадал к Джеку, он передавал их Чеглоку. Гремели и выкатывались кости, пустые места на дощечке «Янцзы» у Джека заполнялись — Шестерки, Полный дом, Три одинаковых, Перемена. Тем временем выпадали кости, отражая капризы Шанса. Джек не знал, как их прочесть, но это знал Чеглок. И потому он ждал, пока Чеглок скажет ему, что показали кости, что они советуют предпринять.