Осенний Лис - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Скирюк cтр.№ 87

— Для тебя граф — «Ваша Милость», или ты забыл уже? — прошипел он. — А забыл, так запомни снова, смерд! А лекарь был, да только болтал много. Пришлось язык ему отрезать… вместе с головой. — Он вынул из ножен узкий, как ивовый лист, стилет и поиграл червленым лезвием у того перед глазами. — И не вздумай выкинуть чего — уж я с тобой в момент расправлюсь. Ну, пошел!

За дверью было жарко. Горел камин. Кровать с огромным пологом занимала чуть ли не полкомнаты. Двое слуг растирали что-то в медной ступке. Пестик мягко позвякивал. Граф лежал, кутаясь в одеяло, с лицом желтым, как пергамент. Глаза его поблескивали злобно. Завидев Кришана, он кивнул и указал рукой:

— Подойди.

Подошли ближе. Граф перевел взгляд на травника.

— Ты вроде как хвалился, что лечить мастер? Ну, давай, лечи.

— Чего болит-то… Ваша Милость? — спросил тот.

Граф указал рукою: «Здесь».

Затылком чуя холодок железа, рыжий шагнул к кровати и возложил ладони графу на живот. Надавил легонько, затем сильнее — граф поморщился, но не издал ни звука.

— Печень… — отступив, сказал травник, почувствовал, как острие ножа кольнуло кожу за ухом, и добавил запоздало: — Ваша Милость.

— Ты можешь снять боль, знахарь?

Парень хотел развести руками — цепь звякнула, прервав движение на полпути, и он пожал плечами.

— Мои травы, — хмуро сказал он. — Их нет.

Владислав Цепеш сделал знак слуге:

— Пойди и принеси котомку с этого… куда вы там ее забросили? Короче — неси.

— Но мы… — начал тот неуверенно.

— Быстро! — рявкнул граф, и тот умчался со всех ног. Через несколько минут мешок, слегка подмокший, но в остальном невредимый, лег перед травником на стол. Травник зубами сдернул мокрый узел и долго перебирал свои травы и коренья, откладывая в сторону то одно, то другое.

— Ну, чего там еще? — спросил, нахмурясь, граф.

— Воды горячей, лучше — кипятку, — сказал угрюмо тот, неловко засучивая рукава. — И руки надо бы помыть, — он поднял грязные ладони. Браслеты кандалов скользнули вниз, к локтям, открывши две кровавые полоски на запястьях. Граф скривился и плюнул с отвращением. Махнул рукой, распоряжаясь — тут же двое слуг втащили бадью с водой и большой горшок с кипятком.

— Нож, — попросил травник. Оруженосец за его спиной напрягся, посмотрел вопросительно на графа — тот кивнул — и вынул из ножен короткий разделочный нож. Протянул рыжему знахарю и после смотрел, не отрываясь, как тот крошил сухие жилистые стебли зверобоя. Одна, другая, третья — травы так и сыпались в горшок. Наконец он остановился, вытер нож о рубаху и вернул его Кришану.

— Готово, — сказал он и повернулся к графу. — Пей по кружке каждый день, и боль пройдет.

Граф усмехнулся и махнул рукой:

— А ну, отпей-ка прежде сам.

Не говоря ни слова, тот зачерпнул настоя, подул, остужая, и выпил все до дна. Поставил кружку на стол.

— Ладно же, — кивнул угрюмо пан Владислав и глянул на Кришана. — Отведи обратно этого… Если к вечеру не окочурится, так и быть — спробуем зелье. — Он снова повернулся к знахарю. — Коль поможет — твое счастье, травник. Нет — пеняй на себя. На кол не посажу, но плетей отведаешь… Эй вы, олухи! Травы не выбрасывать — найдите место, где посуше и там схороните. А тронет кто — головы поотрываю… А теперь — пошли все вон!

Кришан кивнул, не говоря ни слова, подхватил свисающий конец цепи и подтолкнул пленника к двери. Тот глянул на него через плечо, сощурился недобро, но смолчал и двинулся вперед по коридорам, то и дело останавливаясь, пока Кришан затворял за ними двери — по замку гуляли сквозняки. В подвале он с рук на руки сдал пленника тюремщику и ушел. Железо грелось, кузнец, как ему и было приказано, еще ждал. Цепь сунули в кольцо, склепали звенья. Кузнец ушел, собрав свой инструмент, и дверь за ним закрылась.

Парень все также молча опустился на лежак, поежился от сырого холодка и потянул к себе одеяло. Миклош завозился — из-под вороха серых тряпок показалась косматая седая голова.

— Гляди-ка, жив! — ощерился он. Сел, почесался, звякая цепями. Кивнул на потолок. — Чего ты там делал-то?

— Графа пользовал, — ответил хмуро тот.

— Самого?!

— Угу.

— И что, — ахнул Миклош, — неужто не отравил душегуба?

Тот покачал головой.

— Ну и дурак! — он плюнул яростно и вновь полез под одеяло. — Так и так — подохнешь, — проворчал он оттуда. — А мог бы запросто его с собою прихватить — все ж людям польза…

Вскоре он захрапел.

Боль, как видно, донимала графа не на шутку — не к вечеру, но через два часа пришли проведать, что и как, и убедившись, что травник жив и вроде как здоров, ушли доложить. Охранник принес им хлеба и воды и направился к себе — спать.

За окном темнело.

— Возьми мой хлеб, — сказал вдруг странник, когда Миклош проглотил свою долю. Старик поперхнулся, глянул недоверчиво:

— Это ты с чего вдруг?

— Все равно пропадет, — непонятно ответил тот, отломил корявую жесткую корку и пододвинул остальное Миклошу. — На, ешь. Воду оставь! — добавил быстро он, когда тот потянулся к его кружке.

— Ага… Значит, помирать ты еще пока не собираешься, — кивнул тот задумчиво.

— Успеется, — буркнул травник.

Он всухую дожевал горбушку долго еще сидел неподвижно, молчал, разглядывая скованные руки. Отставил в сторону нетронутую кружку и осторожно развернул закатанный рукав. Разжал кулак — на ладони остались лежать шесть сморщенных сушеных ягод — четыре черных и две красные.

— Это что там у тебя? — Миклош вытянул шею, пытаясь что-то разглядеть в неверном сером свете, лившемся снаружи в узкое окно. — Ягоды какие, что ль?

— Ягоды, ягоды… Ты вот что, — он поднял взгляд. Глаза его блеснули. — Что бы со мной ни приключилось, не трогай их, ясно?

— Куда уж яснее… А что это?

— Даст бог, так потом объясню, а пока что — молчи.

Травник умолк и нахмурился, рассеяно катая ягоды по ладони.

Четыре черные горошины росли когда-то в чаще леса близ болота — то был редкий в здешних сухих местах черногон, сладковатый на вкус и гибельный, как сама смерть. Парень и сам уже не помнил, зачем прикупил в городской лавке вместе с прочими травами дюжину этих черных морщинистых шариков.

Две красных ягоды, еще хранившие сухую пуповину черешка, созрели высоко в горах, на тонком стебле перегибели. У волохов любой ребенок хоть раз, да испробовал на себе это сильнейшее рвотное.

Травник вздохнул и, больше не колеблясь, сунул в рот четыре черных ягоды и принялся жевать. Язык мгновенно занемел. Травник глотнул воды, и подождав, пока не зашумело в голове, заел все это дело красными ягодами.