Лунный нетопырь - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Ларионова cтр.№ 129

А тогда заколдованное оружие становилось для эрла смертельно опасным.

Но поединок возобновился. Пыметсу поднимался медленно, будто просыпался; командор не торопил его. С первых же ударов стало очевидно, что перевес на стороне справедливости: неповоротливого рубаку губила его воловья несгибаемая выя. Рассыпанное ожерелье сверкало под ногами, и следить за тем, чтобы не наступить на предательскую небьющуюся бусину, удавалось только командору. Противники все медленнее кружили по голубой площадке, неудержимо приближаясь к ее краю, и Пы с фатальной периодичностью рушился наземь, гулко и глухо, точно сброшенный со звонницы колокол. И так же неуклонно поднимался.

Похоже, что это могло продолжаться бесконечно.

Мона Сэниа невольно подняла взгляд к небу — после бессчетных часов, проведенных в полумраке, ослепительный блеск лазоревого золота под ногами был просто невыносим. Несметная стая стрижей кружила в вышине. Бесшумно и безразлично. Совсем как в тот день, когда погиб старший Юхани.

И не стрижи это были.

Догадка пришла сама собой, не потребовалось ни лепета угасающего одинца, ни подсказки неслышимого советчика; а он не мог звучать на тех землях, где водилась эта пернатая нечисть. То, что она воспринимала на Свахе и Невесте, было голосом той малой частицы ее собственной души, которая успела влиться в неосязаемое, бесплотное нечто, которое в своем предсмертном монологе Кадьян упомянул как «бог», «судьба» или «движущие силы природы».

Но у людей и крэгов не может быть единого бога, точно так же как не может быть и потомства. Они несовместимы — и сейчас, и в прошлом, и в грядущем. И во веки веков. Два несчастных существа, Горон и его безмозглый крылатый придаток — тому подтверждение. И там, где водятся крэги, никогда, никому и ничего не нашепчет неслышимый верный голос…

Черные небеса, еще одна бесполезная премудрость на ее больную голову.

Между тем на ристалищной террасе время словно замедлило свой ход: новоиспеченный судья в очередной раз стоял на четвереньках, раскачиваясь, словно ручной медведь, опоенный брагой; звездный эрл, не обращая внимания на царапину, непринужденно разминался, точно танцевал. Обернулся, заметил, наконец, жену; победоносно улыбаясь, помахал ей рукой. Точно так же махал им Юхани-старший, когда они рука об руку спускались по этим ступеням, и кричал им, светясь лучезарной завистью: «Доброе утро, черти счастливые!»

Только тогда ступени не были голубыми.

Грохот сшибающихся клинков отрезвил ее — противники отдохнули. Двуручный пудовый меч Пыметсу взлетал над низколобой башкой своего хозяина с легкостью страфинова пера — и обрушивался с неумолимой тяжестью парового молота. Мимо. Если бы терраса была вымощена обычным желтым золотом, то она давно была бы вспахана вдоль и поперек. Но дар Лронга был словно заколдован в своей неуязвимости, под стать неутомимым бойцам.

С первой же секунды возобновившегося поединка Юрг начал отступать к краю по извилистой траектории, скользя по полированным плитам, точно по паркету — впрочем, нет, так могло показаться только невнимательному глазу. Скользил-то именно Пы, а движения командора были просто расчетливо плавны, они утомляли и усыпляли одновременно, и если землянин в любой момент мог остановиться как вкопанный, то джасперянин проезжался, как по льду, а потом еще наступал на хрустальный шарик и бухался на спину, точно гигантский навозный жук, сопровождаемый молодецким гоготом дружины, что делало его бешенство уже запредельным.

Теперь уже окончательно стало ясно: командор не хотел кровавой развязки, смерть была бы неадекватным наказанием за воровство; вот позор — дело другое. И все шло к тому. Пыметсу был обречен уже хотя бы потому, что белые десантные сапоги командора, пригодные для любых условий, впечатывались в голубое покрытие намертво, а вот подметки из носорожьей шкуры незадачливого рубаки несли его, как по зеркалу. На дальнейшее, в сущности, можно было уже и не смотреть.

Принцесса прислонилась к глянцевитой прохладной колонне, мысленно поминая всех троллей, локков, шерушетров и джаяхуудл. Душистое полуденное марево поднималось над роскошными Асмуровыми садами, мерный звон оружия казался боем часов, отсчитывающих бесконечность…

Ее вернула к действительности не разом наступившая тишина, нарушаемая лишь беспомощным лязгом меча, прыгающего вниз по лестнице, и даже не грязная брань, изрыгаемая его неуклюжим хозяином, который головой пересчитывал ступеньки следом за собственным оружием.

Неожиданностью было оглушительное «Уй!!! — оф-ф-ф…», прозвучавшее, точно вулканический выхлоп — и Паянна, оседая, как будто из нее выпустили воздух, растянулась на ступенях, вторя своему подопечному.

Никто уже не обращал внимания на бывшего сотоварища — Эрм и Флейж с двух сторон бросились к старухе, а она отталкивала их, причитая: «Оханьки мне, карачун пришел…»

— В замок ее, и лекаря! — гаркнул командор, уже забывший о поверженном противнике, вместе с мечом необратимо потерявшем все перспективы на придворную должность, власть и почет.

— Да ни в жисть! — завопила воеводиха. — Токмо к сибиллушке меня, под солнышко незакатное, что светит всем равно!

Что-то голос был слишком зычен для немощной старицы.

— Воля твоя, — пожал плечами командор, кивая Флейжу.

— И с превеликим удовольствием! — Тот, не мешкая, подхватил страдалицу под локотки и легонько подкинул — через ничто . «Помни про солнышко-о-о…» — повисло над цветущими садами, словно след от злой падучей звезды.

Исполнилось слово командорово: одной громадной черной вороной стало на Джаспере меньше, и как будто сделалось легче дышать.

Флейж отер руки о бархатные штаны, глянул сверху на несостоявшегося верховного судью, который, забыв про потерянный навсегда меч, на четвереньках карабкался вверх по ступенькам. Процедил сквозь зубы:

— Ну что, кабан вонючий, как был ниже всех, так внизу и остался.

Командир поморщился: пинать лежачего, даже словесно, он своих дружинников не учил. Но и Флейжа можно было понять: ведь пятно подозрения в предательстве лежало на всех дружинниках с того самого дня, когда на Игуане непостижимым образом появился венценосный крэг — и вот только сейчас паршивая овца в их стаде наконец-то определилась.

— Все свободны, — заключил Юрг, обрывая висевший лоскутьями рукав и обтирая им меч. — Finita la commedia.

Но этой эпической фразе не суждено было стать финалом.

Непонятные для окружающих слова прозвучали как заклинание, и в ответ им раздался рев, в котором уже не было ничего человеческого:

— Так славься же ты, солнце незакатное, для которого все равны!!!

Точно каменная глыба из стенобитной катапульты метнулась снизу туша, звенящая рваной кольчугой, и надвинулась на командора, сгребая его в медвежьи объятия…

… и в следующий миг не стало обоих.

Только тысячеголосый птичий грай падал черными хлопьями с вышины на лазурное золото — это неистовствовали торжествующие крэги всего Джаспера.