Имена мертвых - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Белаш, Александр Белаш cтр.№ 37

И они долго сидят вместе за одним столом, пьют вино и кофе, что-то едят, потом курят, вспоминают общих знакомых — старого ребе Лейви и его строгую дочь Минде — и не замечают, как наступает вечер; они уговаривают Камиля переночевать у них и ложатся спать — не старые, но прежде времени поседевшие Элке и Кристэн, их сын Герц, Камиль Хорн и еще один, приехавший из Дьенна вместе с Герцем, низенький коренастый парень с ужасным акцентом, которого Герц представил родителям, как Аларда Клейна.

Камиль обещает заглянуть к ним еще, но больше не приходит.

Камиля Хорна находят без сознания на улице; в больнице сознание возвращается к нему, но правая сторона тела у него парализована и говорить он не может; кое-как, одной левой рукой он показывает медсестре, что хочет написать, та приносит ему карандаш и бумагу, и он кособокими буквами с нажимом пишет: «НАСЛЕДНИК ГЕРЦ ВААЛЬ ЗАПОМНИТЕ ОН ВЛАДЕЕТ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ ЗАПОМНИТЕ». Через два дня он умирает от повторного кровоизлияния в мозг.

Спустя месяц Герца приглашают в полицейский комиссариат, где показывают странную записку и интересуются, имеет ли он какие-либо претензии на наследство Камиля Хорна, архитектора, скончавшегося в возрасте семидесяти шести лет в городской больнице Мюнса; записка формально не может считаться выражением последней воли покойного, однако если сьер Вааль может представить убедительные доказательства своего родства с Камилем Хорном, то он вправе претендовать на долю имущества сьера Хорна и подать соответствующий иск… Герц пожимает плечами — нет, сьер Хорн ему не родственник, он когда-то был знаком с его бабушкой и бывал у них в доме; Герц ни на что не притязает и только хочет узнать адрес семьи покойного, чтобы выразить им соболезнование. Адрес он получает — сын и дочь Хорна, оказывается, живут в Чикаго, штат Иллинойс, США.

Ничего криминального в смерти Камиля Хорна полиция не усмотрела и любезно отпустила Герца на все четыре стороны.

Хорну наследуют его приемные сын и дочь — Камиль так никогда и не женился; среди вещей покойного, переданных им, находится заботливо обернутый в бархат кусок изразцовой плитки. Они сохраняют его как память об отце.

Предсмертную же записку Камиля, явно написанную в невменяемом состоянии, отправляют на переработку с грудой изрезанных в лапшу уголовных дел, срок хранения которых истек. Бумажный комбинат в Мюнсе разрушен, поэтому макулатуру везут на запад, в Сан-Сильвер. При разгрузке ветер вырывает записку из перетянутого крест-накрест тюка и долго таскает ее по привокзальным улицам, кружит в стае конфетных оберток и обрывков газет, наконец, она лежит на тротуаре вверх текстом, размокшая под дождем, но еще целая. Крупные буквы случайно привлекают взгляд шикарно одетого юноши, когда тот прикуривает сигарету.

«Наследник Герц Вааль, — склонившись, читает он, — запомните, он владеет жизнью и смертью, запомните. Ладно, запомним».

«Аник, что ты там нашел? — окликает его приятель. — Пошли скорее».

«Пошли», — юноша незаметно поправляет маузер под плащом и, наступив на записку, уходит. Разумеется, после второй рюмки он забывает содержание записки.

Они не стали дожидаться черного «феррари», а просто отметились на заправке и стали колесить по Кольберку.

Побывали на морском берегу…

Осеннее море хмуро и неприветливо. Вода смягчает погоду, но в воздухе висит невидимая влага, оседающая на лице и руках мельчайшими каплями, а в легких — противной сыростью тумана. Здесь запах йода и гниющих водорослей — вон они, лежат бурыми бесформенными грудами на кромке прибоя, их никто не убирает, — на пляже ни души. Ветер гонит волну за волной; волны ленивые, маслянистые, синевато-серые… Ветер вспенивает их, как в миксере, и трудно понять — то ли это брызги, отделяясь от гребней, взлетают вверх, то ли дождь сыплется с неба мокрой пылью.

Нет, не таким запомнила море Марсель в последний раз. После выпускного бала они наняли автобус и приехали сюда, чтобы гулять по набережной и встречать рассвет. Была чудесная, теплая майская ночь; они ходили по берегу, взявшись за руки, смеялись и шутили. Нежный ветер вздувал белое платье Марсель, как парус, и гладил кожу. Море было спокойное, густо-синего цвета, оно сливалось с небом, но горизонт посветлел, и солнце поднялось из глубин, сверкая и озаряя мир. Начинался новый день, начиналась новая жизнь…

Марсель, ежась под пронизывающим холодным ветром, с грустью вспоминала, как на восходе солнца они, бывшие одноклассники, поклялись встретиться на этом берегу через пять лет и рассказать друг другу о себе, о своих успехах и достижениях… Они бросили в волну монетки, чтобы вернуться сюда.

Никогда. Это страшное слово. Никогда ей, Марсель, больше не встретиться с друзьями. Она умерла. Все это знают. Она не сможет прийти; эта страница ее жизни закрыта, отрезана… навсегда…

«Марсель Фальта? нет, не знаю; вы, должно быть, ошиблись, перепутали — это бывает…»

Угрюмое море швыряет ей брызги в лицо и гонит, безостановочно гонит волны на пустынный пляж. Холодно, одиноко, неуютно.

«Где-то там моя монетка?»

Нельзя в одну реку войти дважды…

Примолкнувшая компания покинула берег.

Затем они прогулялись по городу и пообедали в ресторанчике.

Марсель была довольна; она разогрелась и перестала грустить. Они непринужденно, по-приятельски болтали о всяких пустяках: как изменилась мода, что нового в политике, в музыке, кто сейчас Мисс Вселенная, как дела с вакциной от СПИДа, прошел ли в парламенте закон о браках между однополыми лицами — и так далее, и тому подобное; Клейн докладывал кратко и емко, часто скептически; Аник следом вставлял такие едкие комментарии, что Марсель плакала от смеха.

Глядя на свое отражение в стеклах витрин и зеркалах, Марсель нашла, что она смотрится и сама по себе неплохо, а в обществе элегантных ассистентов Вааля — и того выгодней; если бы Клейну вырасти на голову — любой журнал мод соблазнился бы украсить обложку такой эффектной троицей.

Обратно, в Дьенн, «Коня» вел Аник.

Спешить было некуда; к сумеркам трасса заметно оживилась, больше стало легковых машин. Аник опустил антикрыло; «Конь» влился в общий поток, скромно придерживаясь крейсерских ста двадцати километров в час. Музыка в салоне звучала незнакомая, тихая, умиротворяющая.

Петляя и увиливая, разговор все-таки дошел до цели путешествия — Мунхита.

Мунхит — пригород Дьенна, выросший когда-то вокруг локомотивного депо и мастерской по ремонту паровозов. Мастерская стала заводом, больше ничего приметного в Мунхите не имелось, кроме дешевого жилья. От Дьенна Мунхит отделяла четверть часа езды электричке или автобусе, пятнадцать километров редколесья по левому берегу Рубера, россыпи коттеджей, а ближе к городу — пустыри, длинные шеренги складов и заводские ограды.

В Мунхите селились те, кому казалось накладным иметь дом в Дьенне — и не только малообеспеченные люди; окружная полиция, к примеру, выкроив под застройку недорогой участок в Мунхите, немало на этом сэкономила. Не все ли равно, где полицейским чиновникам протирать брюки?