Оборотни космоса - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Белаш, Александр Белаш cтр.№ 60

— Хапцы пришли, хабару принесли, — пропела поддавшая Мухарма. Доля Удюка в добыче уличных хапцов была невелика, но платить за право жить в ребятнике он выучил всех. — Или он в побирухи подался? какой-то Шангул не тот...

— Н-да, он так не входит, — промычал Удюк задумчиво. — Чего-то у него не сладилось. Шангул, а деньги? Что принёс — доставай, порядок знаешь.

Хапушка захныкала, размазывая по щекам несуществующие слёзы, а Шангул присел, словно от боли.

— Это что значит? хочешь сказать, что пустой пришёл? Да ты смеёшься, что ли?! Как уши-то посмел сюда засунуть, если у тебя — голый нуль?!

Гуляющие нестройно засмеялись, выкрикивая разные безжалостные подковырки; хапушка с лица стала сама не своя, а Шангул застонал, сгорбившись и баюкая руку на тряпичной перевязи, сморщившись то ли от боли, то ли понарошку.

— Не серчай, Удюк! Видишь, я никакой стал! Чем ругаться, лучше помоги! Проруха вышла. Нас на Шурыге обидели... Меня изувечили... — Левой бережно вынув правую из перевязи, Шангул кое-как вздёрнул рукав. Предплечье налилось красно-бурым кровоподтёком. Ребятня зашепталась — во, страх какой!

— Так. — Удюк встал, решив, что повод для прихода без добычи предъявлен вполне уважительный. — Пошли в «комнату», говорить будем.

У Лишая с Псицей имелась «комната» — угол, занавешенный гуманитарным покрывалом из какого-то давнишнего привоза. Оно слегка протёрлось и маленько разлохматилось; офицерская жёнка уже собиралась его кусковать и продать в розницу, но муж-кормилец раздухарился с грибов и кинул покрывало Лишаю. С тех пор Лишай спал не просто в груде рванья, а имел «ложе». Войти в «комнату», когда занавес задёрнут, — в лоб схлопочешь и пинка в придачу. Удюк от всех требовал соблюдать своё private и орал из-за одеяла: «Кто там?! Назовись, а потом лезь!»

Псица тут всё устроила шикарно. На стене налеплены вырезки — заказные интерьеры из торгового альбома и красавицы; на железном поддоне — лампа со стеклянной трубой и переносная горелка, обе заправлены керосином; на вбитых в стену дюбелях — две сковородки. Лёжа на «ложе», счастливая Псица воображала, что она — взрослая. Под тюфяком она прятала двух мягких кукол с глазами, это были её дети.

— Кто наехал? Гвозди? — Удюк сразу взялся за главное. С кланом, чей рынок, дело может иметь только сам Дука. Но если кто другой напал на Шангула...

— Не, Гвозди не придирались. Мы купили входные браслетки, по агале штука. Деньгу предъявили чин чином — мол, покупать идём.

— Сосчитали, когда будет отключка тока, — даже убитая горем, не забывала хвалиться девчонка. — Плюс-минус час. Нам это ой как на руку! Пригляделись, пошастали... Хлобысть! — и всё погасло. Я как раз нацелилась на корноухого. Ну как есть дуропляс, болванчик эйджинский! зенками по сторонам хлоп-хлоп, а ни махра не видит. Его на живом торге девка-затягала — тоже дурь с хвостом — к приказчику водила. Я шасть к нему в карман — тонко-тоненько, ниточка не шелохнулась.

— Ты мою девку знаешь! Ловка, в восемь рук не уловишь, а этот идол притворялся! Чуткий оказался, ухватил её. Тут я его в бочину-то как ширкну! За свою девку — душа кипит! И мне облом — поганец был в бронежилете. Чуть руку из плеча не вырвал. Сломал, поиздевался — и выпустил нас. Мы дралала! Теперь лапой двинуть не могу... Болит, как сверлом крутит. Пальцев почти не чую... А вдруг совсем отнимется? — Голос Шангула задрожал.

Да, налетел хапец, иначе не скажешь! Кто он без боевой руки? ни девке оборона, ни себе добытчик.

— А, Удюк? ты старшой...

— Не оставь нас! — заныла девчонка.

— Может, Дуке пожаловаться? — Шангул тяжко размышлял вслух. Мухарма молча поглядывала на дружка — как-то он поступит? Удюк — парнишка резкий, но должен понимать, что есть дела, которые не по плечу ребятам.

— Кончай скулить, хапец. — Удюк достал две папиросы, подал одну Шангулу. — На, утешься. Ты, девка, приложи ему мокрого мха к руке, меняй чаще. Будет хужать — заплачу докторишке, он вправит.

— Ну его, костолома! — Шангул поёжился. — Он грибоед, руки крючьями...

— Другие стоят дорого. Так вот, я беру ваше дело на контроль. — Удюк не мог передать обиду сержантам, иначе какой он авторитет и старшой!.. — Слово даю — отыщу корноухого, горько ему будет. Это дельце нехитрое... Рабов за один раз не покупают — значит, он там вновь объявится. Тут гада и выследим. Посмотрим, кто это и как его наказать.

«Наказать-то я подзаведу сержантов!» — подумал Удюк. Иначе зачем у Подвального свора боевых парней? Надо им отрабатывать харчи; они жрать здоровы — вот пусть и мстят за Шангула, раз такие откормленные.

— Сделай, Удюк! — с жаром попросил Шангул. — Я для тебя за это...

— Молчи, пока не вырвалось. Потом и ты мне поможешь когда-нибудь... Теперь вали, рассказывай, каков эйджи из себя и где с кем торговался.

Хапцы описывали долго, но толково — после их слов врага ни с кем не спутаешь. На прощание Удюк («князёк» должен быть щедрым!) подарил Шангулу ещё папироску и книжицу, надорванную поперёк, — пособие ВП для недорослей; он их целую пачку выудил из мусорной коробки в «Кабарете».

— Занятная ерундовина. Пусть девка тебе почитает, там много всякого — про драки, про дурь, про секс и как это делать. Самая правильная книга.

— Я так и знал, что ты отправишься в Аламбук без меня! — Размахивая руками, Буфин с возмущением ворвался в номер к Форту. — Чёрт меня дёрнул упомянуть Чёрный город! Мне бы сразу сообразить — раз этот парень из Сэнтрал-Сити, он бросится за выгодной покупкой сломя голову. Но ведь ты никого тут не знаешь! Мыслимое ли дело — сунуться к чёрным без рекомендаций и знакомств! Не удивлюсь, если тебя уже облапошили! а?! сознавайся!.. Верно, ни в чём признаваться нельзя, даже перед Большим Жюри, когда на пол выгрузят тонну вещдоков.

— Привет, солнышко, — радушно улыбнулся Форт, вставая навстречу дельцу и пожимая его пухлую руку. — Извини, что заставил нервничать. Ты следишь за своим давлением? что-то рожа у тебя набрякла, вроде помидора...

— И ты туда же! — Буфин негодующим жестом отверг его заботу. — Это семейное, в моём роду одни жирдяи. С наследственностью, друг мой, не поспоришь. Зато в нас деловая жилка, вот что ценно! Условия прежние — десять процентов. Я не акула, наживаться на земляке грех. Само собой, мой проезд, питание и проживание — за твой счёт; ведь ты вызвонил меня по своей прихоти!

— Какую гостиницу ты выбрал, расточитель?

Буфин назвал суточную стоимость места в облюбованном им отеле. Форт твёрдо решил зарегулировать посредника в смысле жратвы, чтобы хоть на этом сэкономить.

— Кормёжка двухразовая. Как положено в пансионатах.

— Милый, мы не дома! Тут сутки из двух половин — выходит, минимум четырёхразовая.

— В столовке.

— Мне больно говорить об этом, но приезжие здесь кушают исключительно в ресторанах. У ньягошек превратное мнение, будто гости — поголовно миллионеры, поэтому сервис для них двух сортов: высший или никакой. Местные ходят на рынок, а хавают у себя в норках. Но я не намерен жевать то же, что они! Никто не заставит меня есть свинов и долгопятов. Только отечественные продукты!