Люди и ящеры - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Барон cтр.№ 50

А у порога аптеки, держась за дверную ручку, вздыхала чья-то горничная.

А на перекрестке им лихо откозырял постовой полицейский. Потом распустил усы, подтянул ремень и добродушно погрозил извозчику.

А тот совсем уж было собрался ударить лошадь, но передумал. Вместо этого простуженным голосом поинтересовался:

– Хочешь сахару, дуреха?

Увы, тут он не к месту припомнил тещу. Не повезло лошади. С теми, кто возит других, такое часто случается.

Было тепло. Между деревьев резвились и щебетали птицы. Над рекой веял ветерок. Он шелестел свежей, не успевшей еще запылиться листвой, ворошил перья качавшихся на волнах чаек, перебирал гордые флаги «Гримальда».

Камея настолько погрузилась в новую, неясную, непрочную и непривычную смесь чувств, что даже забыла о присутствии неприметного человека, одного из тех, коих давно привыкла угадывать за своей спиной. А человек закурил трубку, сорвал цветок яблони и начал думать, что же с ним теперь делать. Как и у большинства людей, желания у него опережали размышления.

А Иржи вдруг понял, что его спутница никуда не собирается исчезать, даже если ей совсем ничего не говорить. Ему страшно захотелось выразить всю свою признательность, но он опять же не знал как. Ни одно слово не годилось, все оказались недостойными. Как сговорились...

А время между тем приближалось к полудню. На корвете отбили склянки, по всему городу разлетелся перезвон часов, а со стены Семибашенного гулко бабахнула пушка.

Молчание становилось таким же нестерпимым, как зубная боль. Иржи наконец решился. Насупясь и твердо глядя в землю, он спросил:

– А вы покажете мне университет?

– Ну конечно! – обрадовалась Камея.

Иржи поднял глаза, увидел ее улыбку, улыбнулся сам, и... как будто цепи свалились.

– А... вам действительно интересен Мохамаут? – спросила Камея.

– А... почему нет? Гораздо больше, чем кладбища.

Университет Мохамаут занимает целый квартал и состоит из дюжины соединенных друг с другом корпусов – одиннадцать факультетов плюс администрация. Внутри этого многоугольника находится футбольное поле, которое используется также для разных торжественных мероприятий и увеселений.

Несмотря на воскресный день, везде было полно студентов – они сидели на подоконниках, медленно перемещались в галереях, были видны через распахнутые двери лекционных залов. Даже зеленое поле стадиона было усеяно загорающими и читающими телами. У всех перед носом находилась либо толстенная книга, либо кипа исписанных листов.

– Сессия, – пояснила Камея.

– Но вам тоже надо готовиться, – испугался Иржи. Камея беззаботно махнула рукой.

– Я уже все сдала!

И они продолжили обход кафедр, аудиторий, музеев, библиотек и лабораторий. Побывали даже в святая святых – зале заседаний Ученого Совета, правда, в пустом

Кое-где профессора еще давали прощальные консультации. Через открытые по причине жары двери Иржи с почтением рассматривал их лысые либо лохматые головы, сверкающие глаза, очкастые, крючконосые и бородатые лица.

– Первый раз вижу профессоров, – шепотом признался он. – Прямо трепет какой-то...

– Многие этого заслуживают, – кивнула Камея.

– ... когда на человека падает кирпич, сразу возникает патология, – донеслось слева. – Помилуйте, господа! Я вас спрашиваю: какие еще требуются дополнительные условия?! Достаточно удара по голове и все готово: пациент, как говорится, не совсем здоров!

– Профессор Каузалис, – шепнула Камея.

Но из аудитории напротив слышалось совершенно противоположное. Благородного тембра баритон предлагал:

– Господа студенты! Возьмем, к примеру, чуму. Да-с, чуму! Я спрашиваю: почему не все зараженные погибают? Ответ прост: одной инфекции недостаточно. Требуется еще, чтобы организм был ослаблен. Иначе говоря, необходимо некое дополнительное у-с-л-о-в-и-е. Только не вздумайте сказать это на экзамене моему коллеге Каузалису!

– Профессор Кондицио, – сказала Камея.

– Но кто же из них прав?

– Оба. Непримиримые оппоненты в науке и преданнейшие друзья в жизни.

– Чудеса. Разве такое возможно?

– Изредка возможны и чудеса.

– Вы говорите это здесь, в университете? Мне кажется, тут даже стены пропитаны формулами.

– Чудеса вольны сами выбирать место своего проявления. Кроме того, именно потребность в чуде заставляет людей заниматься наукой. Вот так кажется мне. Будете спорить?

– Ох, нет, – сказал Иржи. – Я переполнился. В голову больше ничего не лезет

– Тогда пора перекусить, господин Неедлы, – улыбнулась Камея.

Улыбалась она очень часто. И так здорово, что каждый раз Иржи на миг забывал об окружающем. Видел только ее лицо, главное чудо университета Мохамаут.

Почему-то пешеходные экскурсии способны уморить кого угодно. Несмотря на закалку учебного центра, ноги гудели, подошвы жгло, а в горле пересохло. По этой ли причине, либо все было на самом деле так, но пиво показалось приятным и прохладным, мясо вкусным, а ресторан – удивительно милым.

Назывался он «Рэтманн фон Мохамаут» и располагался, естественно, в подвале. На стенах, фартучках официанток, на массивных кружках, в витражах полуокон – везде красовались изображения насмешливого крыса в профессорской мантии и в круглой шапочке с кистью. Иржи поинтересовался причиной популярности столь малолюбимого животного.

– Ученый Крыс считается покровителем университета, – сказала Камея. – По-моему, вполне достойный персонаж. А вам не нравится?

– Почему? Совсем наоборот! Ваш Рэтманн очень обаятелен, явно знает себе цену и в меру этого знания вызывающ. Что еще? Дерзок, весел, насмешлив, но незлоблив и даже добр. Вопреки всем знаниям, которые угадываются в выражении его глаз, и всему опыту своей увертливой жизни. Нет, замечательный Крыс! Под его покровительством Мохамауту остается только процветать, чего я и желаю от всей души.

– О, – с удивлением, которое не пожелала скрыть, сказала Камея. – Иржи, да у вас прекрасный слог. Где вы учились?

– Нигде.

– Простите? – Нигде, если не считать школы. Образование домашнее.

– Тогда у вас был замечательный воспитатель.

– Думаю, что да, – сказал Иржи севшим голосом. – Был. И залпом допил пиво.

Неожиданно Камея накрыла ладошкой его руку.

– Простите. Я причинила вам боль. Я... не хотела.

– Да что вы, не за что. Спасибо за сочувствие. Камея помолчала, что-то обдумывая. А потом сказала:

– Помните, Промеха говорила, что ваш отец жив? Иржи поднял глаза.

– Да, конечно. Только это было предположение.

– Тогда – возможно, и предположение. Но не сейчас.