Неукротимая Анжелика - читать онлайн книгу. Автор: Анн Голон cтр.№ 57

Дверь отворилась, и вошел Корьяно, чертыхаясь, размахивая бичом, стуча сапогами. Не сразу ему удалось разогнать ударами и пинками страшных изголодавшихся тварей. Он вытащил наружу задыхавшуюся, что-то кричавшую, скорчившуюся в ужасе Анжелику.

Д'Эскренвиль спокойно разглядывал ее, обессиленную и сломленную. Теперь это была покорная женщина. Ее нервы не выдержали пытки. Ее гордая воля уступила женской слабости. Теперь она стала обыкновенной женщиной, как все другие.

Рот пирата скривила судорога. Это была самая замечательная его победа… и самая горькая. Ему вдруг захотелось закричать от боли, и он стиснул зубы. А потом проговорил:

— Ты поняла? Будешь слушаться?

Она повторяла, рыдая:

— Нет, только не это… Не надо кошек! Не надо кошек!..

Он приподнял ее голову.

— Так будешь слушаться? Позволишь отвести тебя на батистан?

— Да, да.

— Позволишь выставить тебя там, раздевать, показывать раздетую?

— Да, да… Все… Все, что хотите… только не кошки.

Бандиты переглянулись.

— Кажется, мы добились толку, хозяин, — сказал Корьяно.

Теперь он наклонился над съежившейся, трясущейся в рыданиях Анжеликой и указал на ее разодранное плечо.

— Я вошел, когда она стала звать на помощь, но эти твари успели все-таки ее разукрасить. Наслушаемся мы теперь замечаний от оценщика рабов.

Маркиз д'Эскренвиль вытер пот с лица.

— Ну, это еще наименьшее из зол. Хорошо еще, что ей не выцарапали глаза.

— Да уж, ничего не скажешь… Таких упрямиц я еще не встречал в жизни… Мадонна! Сколько бы лет я еще ни прожил, в каких краях ни оказался бы, везде буду рассказывать про зеленоглазую француженку.

После этой ужасной сцены Анжелика покорилась, не пытаясь ни собраться с мыслями, ни взбунтоваться.

Две ее товарки обменивались понимающими взглядами, видя, что француженка, еще недавно такая дерзкая, пребывает в отупелой неподвижности. Пират знал способ управляться с самыми непокорными. У него был обширный опыт, и они испытывали к нему некоторое уважение, даже своего рода гордость от того, что попали в такие уверенные руки.

На следующий день к ним явился стражник-мавр вместе с двумя очень жирными неграми. Сначала Анжелика приняла их за мужчин, поскольку они были в мужских костюмах, огромных турецких тюрбанах и с саблями на перевязи. Но, вглядевшись в их черты, она решила, что имеет дело с двумя пожилыми женщинами. Под их болеро из вышитого бархата угадывались обвислые груди, а лица были безволосы. Старшая остановилась и что-то сказала резким высоким голоском.

Анжелика обернулась к армянке, и та перевела, что речь идет о турецкой бане. Меж тем толстая турчанка ткнула пальцем в сторону московитки и сказала по-русски: «Банья». Затем ткнула себя в грудь и произнесла еще что-то.

— Это старший банщик, — сказала госпожа Чемичкян.

Придя в крайнее возбуждение, она объяснила, что это два евнуха, они пришли, чтобы повести женщин в баню, удалить волосы и, главное, одеть. Славянка, казалось, проснулась и быстро залепетала, мило улыбаясь этому уроду. Она и ее подруга были в восторге.

— Они говорят, что мы сможем выбрать самые богатые одежды и украшения на рынке. Но сначала вам придется согласиться надеть чадру. Евнух утверждает, что неприлично вам быть одетой в мужское платье и что ему стыдно даже за себя.

Их провели в дом, где была приготовлена трапеза: пирожки с начинкой и мясо, сбрызнутое лимонным и апельсиновым соком. Евнухи наблюдали за ними. Анжелика даже подскочила, когда рука старого евнуха с оранжевыми ногтями коснулась ее плеча и отвела волосы, чтобы посмотреть на спину. В это время появился маркиз д'Эскренвиль. Евнух принялся что-то красочно расписывать ему по-турецки. Армянка прошептала:

— Он спрашивает, неужто он совсем потерял разум, решившись ударить столь красивую женщину перед самой продажей. Он не ручается, что сумеет до вечера сделать след от удара незаметным.

Глаза корсара налились кровью, у рта залегла горькая складка. Его глаза бегали, и он старался не смотреть на Анжелику. Он топнул ногой и быстро вышел.

Служанки принесли женщинам одежды для выхода в город. Анжелике пришлось надеть широченную черную хламиду с прорезью для глаз, прикрытой белой вуалью. У входа скопилось множество оседланных осликов с погонщиками-малолетками в лохмотьях… По словам армянки, поездка на осле показывала, что их считают ценным товаром. Затем она и славянка принялись что-то выговаривать старому евнуху. Анжелика, не понимая ни слова по-турецки, держалась в стороне.

Евнух выказал себя приветливым и словоохотливым. Он начал с того, что купил несколько кусков дрожащего желе красного и зеленого цвета. Он дал их женщинам, заметив, что это мятный и клубничный рахат-лукум и что им не следует злоупотреблять до купания. Когда же Анжелика, найдя это переслащенное лакомство отвратительным, отдала его мальчишке, который вел ее осла, негр отнял его, хлестнув малыша по икрам плетью из воловьих жил.

После заточения свежий воздух явно шел ей на пользу. Гроза грохотала вдалеке, море, проглядывающее иногда в просветы улиц, еще сохранило фиолетовый отсвет и было усыпано белыми хлопьями. Но небо было чистым, жара немного спала. В сутолоке улиц, уже полных народу, несмотря на ранний час, маленький кортеж двигался очень медленно. Как и в порту, здесь смешались все нации Средиземноморья, зажатые в узких переулках между слепыми стенами греческих домов или пузатыми балконами венецианских дворцов. Горцев-греков, местных крестьян можно было узнать по коротким белым юбочкам, оставлявшим голыми ноги. Арабских купцов — по коричневым одноцветным или расшитым плащам. Турки были достаточно редки, их отличали большие тюрбаны из белого муслина или сверкающего атласа, заколотые булавками с драгоценными камнями, широкие шальвары и пояса, многократно обвивающие талию. Мальтийцы с оливковой кожей толкались здесь в одной толпе с сардами и итальянцами, одетыми по моде их стран. По большей части это были небогатые купцы, занятые прибрежной морской торговлей. Избегнув корсаров, они могли высаживаться в Кандии как свободные люди, заключая на равных сделки, давая то, что привезли в трюмах, как делал бы и Мельхиор Паннасав, если бы судьба ему улыбнулась. Встречалось здесь и немало людей, одетых по-европейски, с большими шляпами, украшенными плюмажем, в сапогах с отворотами и даже в туфлях с цветными каблуками. Мелькали более или менее потрепанные камзолы и изрядно помятые жабо колониальных служащих, заброшенных на этот далекий остров, а порой взор привлекали бархат и страусовые перья, тонко выделанная кожа одеяния какого-нибудь банкира из Италии или зажиточного торговца.

Через каждую сотню шагов встречался бородатый поп в черной рясе, с громадным деревянным, серебряным или золотым крестом на груди. Армянка просила у каждого из них благословения, и священник рассеянно давал его, чертя в воздухе крест.