День бумеранга - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Тейлор Бакли cтр.№ 37

– Я… – Фрэнк искал слово. Что говорят в таких случаях, черт побери? – сожалею, если… Я тут занят был выше головы. Мы запускаем новое программное обеспечение, и я круглыми сутками в этом кручусь…

Бакки дал ему еще немножко побухтеть, потом сказал:

– Я понимаю. Но рано или поздно журналисты докопаются. Вопрос поэтому вот в чем: как нам теперь быть?

Вопрос повис между собеседниками, точно зловредное колибри. Фрэнк почувствовал, как «важная» посольская должность, насчет которой он даже не был уверен, что хочет ее занять, превращается в пшик. Человеческая природа, конечно, тут же заставила его страстно захотеть стать послом. Он представил себе, как объясняет Лизе, что ужин с королевой и принцем Филипом отменяется.

Потом Бакки сказал:

– У меня есть кое-какие соображения. Хочу поделиться.

– Я вас слушаю.

– Мы тут подумали, что если бы вы сами обратили на ваше родство внимание прессы и заявили при этом, что не одобряете взгляды и поступки дочери… то в первом приближении вопрос был бы решен.

В третий раз за разговор воцарилось долгое молчание.

– Иначе говоря, вы предлагаете мне публично осудить мою дочь?

– Осудить – слишком сильное слово. Скажем так: дистанцироваться. Если вы заявите, что отрицательно относитесь к ее действиям и не общались с ней много лет, – этого, думаю, будет достаточно.

В открытое окно Фрэнка и в его громкоговорящий телефон вдруг ворвался рев морских львов.

– Боже мой, что это такое было? – спросил Бакки.

– Морские львы. Наверно, увидели большую белую акулу.

– О чем мы сейчас говорили?

– Вы хотите, чтобы я дистанцировался от дочери.

– Лучше, конечно, вы от нее, чем мы от вас. Президент вас ценит. Подчеркиваю: ценит. Он все время про вас вспоминает. Ну, мне пора идти. Подумайте и свяжитесь со мной, хорошо? И еще, Фрэнк.

– Да?

– Не пишите ничего об этом по электронной почте.

– Само собой.

– Да, и кое-что другое вы могли бы для нас сделать. Это имело бы огромное значение для президента…

Гидеон Пейн был, конечно, рад приглашению в Белый дом на доверительную беседу с президентом, но подозревал подвох.

Бакки Трамбл сказал ему по телефону, что президент «хотел бы услышать мудрый совет и, может быть, даже вместе помолиться по поводу всех этих дел с восхождением». Вместе помолиться! Слыхали? Грешная душа врать хороша, любил говорить Гидеон.

Он не доверял мистеру Бакминстеру Трамблу, и ему не нравился президент Райли Пичем. В прошлый раз он побывал в Овальном кабинете, когда пытался уговорить президента лично повлиять на судьбу миссис Дельбьянко – его очередного «Лазаря». Так Гидеон мысленно называл безнадежных коматозных больных, от которых хотели отключить аппаратуру поддержания жизни. Это был самый выгодный по части сбора средств сектор деятельности SPERM. И, помимо прочего, – возможность хорошо сфотографироваться для прессы.

Та встреча прошла… лучше всего сказать – некомфортабельно. Пока длился взволнованный монолог Гидеона о необходимости сохранить бедной миссис Дельбьянко жизнь, президент Пичем ерзал, хмурился, поигрывал пальцами. Какая разница, втолковывал ему Гидеон, что она лежит в коме семнадцатый год, что несколько десятков специалистов констатировали смерть мозга и невозможность восстановления рассудка, что право родственников на отключение аппаратуры подтверждено двадцатью тремя решениями суда? Жизнь есть жизнь, это бесценный дар Творца, даже если она сводится… гм… к росту ногтей.

Достойным президентского вмешательства, по мнению Гидеона, эпизод делало то, что, согласно заявлению сотрудницы хосписа, на животе миссис Дельбьянко раз за разом возникала сыпь в форме лика Девы Марии. Когда сотрудница хосписа сообщает местной газете, что на животе пациентки, которую вот-вот отключат от системы жизнеобеспечения, появляется сыпь в виде Мадонны, она, естественно, эту сыпь еще и фотографирует, после чего продает снимки таблоидам почти по цене фотографий младенца, родившегося у суперзвезды. Картинки перепечатывают другие газеты, и случай становится известен всей стране. В частности, Гидеону Пейну.

Гидеон не смог уговорить президента Пичема вмешаться; круглосуточные молитвенные бдения, которые он организовал вместе со своим другом монсеньором Массимо Монтефельтро, удерживали на миссис Дельбьянко всеобщее внимание вплоть до ее последнего вздоха.

Увы, несколько месяцев спустя сотрудница хосписа была арестована за махинации с кредитной картой и созналась до кучи, что сама изобразила Деву на животе миссис Дельбьянко с помощью бензокаиновой мази, на которую у бедной миссис Дельбьянко была аллергия. Неприятно, конечно, но – настаивал Гидеон – не так уж важно. Пути Господни, как известно, неисповедимы. Разве не могло быть так, что именно Он повелел сотруднице хосписа начертать образ? Кому ведомы замыслы Всемогущего? Гидеон не сдавался. Он мужественно защищал сотрудницу, которая делала что могла ради спасения человеческой жизни. Кое-кто даже предположил, что за дерматологическим фокусом стоит он сам. Слыша такое, он качал головой: «Ох, грешная душа врать хороша…»

Но на этот раз Белый дом сам ему позвонил.

От ритуальных слов о том, какую честь Гидеон оказал самому могущественному человеку на свете, выкроив время для встречи с ним, президент быстро перешел к делу.

– Как вы смотрите на законопроект Джепперсона о «восхождении»? – спросил он.

– Я смотрю на него, мистер президент, как на мерзость. Хочется процитировать не Джепперсона, а Джефферсона: «Когда я думаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за мою родину».

Президент искоса посмотрел на Бакки, давая ему понять: Только не надо, бога ради, позволять ему распространяться о Джефферсоне.

– Да, – сказал президент. – Мы примерно так же это оцениваем. Дьявольская штука. И дьявольская разница с тем случаем, когда женщине сделали на животе татуировку в виде Девы Марии. Между прочим, мы тут не думаем, что вы имеете к этому отношение.

– Благодарю вас, сэр, – важно произнес Гидеон. – Это очень великодушно с вашей стороны. Конечно, самое главное в связи с миссис Дель…

Тут вмешался Бакки Трамбл:

– Мистер президент! Гидеон – признанный нравственный авторитет для Америки в вопросах святости жизни. Не думаю, что кто-либо станет это оспаривать.

– Я, черт возьми, и не оспариваю. Я знаю. Потому-то он нам и нужен. Потому-то мы его и позвали.

К чему все это умасливание? – недоумевал Гидеон. – Чего они хотят, эти два грешника? Но шанс – более сильная карта, чем подозрение. Гидеон достаточно времени провел в Вашингтоне, чтобы усвоить, когда влиятельным людям что-то от тебя нужно, как правило, звучит большой обеденный колокол.