Хорек-писатель в поисках музы - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Бах cтр.№ 3

Первая книга написалась сама, в одной нежданно яркой вспышке. Путешествие щенка по временам года — путешествие через жизнь. «Лапа — раз, лапа — два, лапа — три, четыре». И купили ее сразу же. Первый его издательский контракт.

— ДА! — крикнул он стенам своего пустого кабинета. — Спасибо вам, звезды!

Внутри него муза улыбнулась.

На волне душевного подъема Хорек Баджирон подал заявление об уходе из «Черного горностая», дождался, пока на смену ему возьмут нового официанта, в последний раз обслужил свои столики, попрощался с друзьями и предался сочинительству душой и телом.

Он стал писателем.

Он говорил сам с собой в отважной надежде, что прорвется сквозь тишину — колыбель, в которой взрастает всякий писатель. «Алфавит — всеобщее достояние, — твердил он себе. — Любая буква, какая мне только понадобится, — всегда здесь, передо мной, на клавиатуре. Их хватит на тысячу книг! Все, что нужно, — расположить их в правильном порядке. Буква за буквой...»

Сущая правда... и все-таки не буквы рождают писателя, и Баджи это понимал прекрасно. Не буквы, а идеи и оживающие под пером персонажи; алфавит же — лишь сверкающая сеть, которую забрасываешь наудачу в глубины ума и, на радость всем родственным душам, тянешь назад, полную вертлявыми «а что, если...» и крутящимися шутихами звездных миров.

«Лапа — раз, лапа — два» вышла в свет и получила несколько отзывов. Тираж расходился неспешно. Но какие-то хорьки все же покупали тонкую книжицу: одни — почитать своим детям, другие — порадовать щенка, все еще живущего у них в душе.

«Ваша книга нравится тем, кто ее покупает, — сказал Баджирону издатель. — Но придется потерпеть. К новому привыкают не сразу».

Первая его книга не стала бестселлером, но и не канула в безвестность. Она распродавалась медленно, но уверенно, и никакая реклама не понадобилась: достаточно было и того, что хорек, купивший и прочитавший ее, рекомендовал удачную вещицу своим приятелям.

Утренние часы Баджи — еще не разбогатевший, не знаменитый, но уже довольно известный молодой писатель — проводил в парке. На шее — теплый шарф, подарок от матери, надежная защита от осеннего ветра; на коленях — скрепленная в блокнот пачка желтой почтовой бумаги; в лапе — фломастер; а в сердце — хорьки, хорьки дурашливые и отважные, неопытные и премудрые, персонажи его будущих историй, и каждый — со своей собственной историей.

«Количество переходит в качество». Он записал эти слова на узкой полоске бумаги и наклеил на обложку своего блокнота как девиз. И до чего же это было верно! Как росло его мастерство благодаря упорной практике! Чем больше он писал, тем глубже и совершенней делались его истории, и писать их становилось все легче и легче.

Что-то было особенное в этом утреннем воздухе; этот парк чем-то волновал и трогал его душу. Пусть он даже не чувствовал вдохновения и был не в настроении писать, пусть он даже не знал, какие слова должны лечь в это утро на бумагу. Достаточно было сесть на любимую скамейку и на мгновение прислушаться к пению птиц — и лапа с фломастером уже сама тянулась к бумаге.

И чем больше он писал, тем больше становилось того, о чем ему хотелось бы писать еще и еще, — две тысячи слов в день, а обычно и больше... Сколько всего еще предстояло высказать о том, что довелось ему пережить и передумать, и до чего же хотелось поведать все без остатка обо всем семействе несметных маленьких баджиронов — смельчаков и сумасбродов, толпившихся и неугомонно вертевшихся в его воображении!

Три часа в парке пролетали в мгновение ока. Он приносил стопку желтой бумаги домой и перепечатывал на машинке все слова, которые успел записать в это утро.

«Слова на бумаге, — говорил он себе. — Вот что главное. Что толку в словах, которые носятся в воздухе? Если у меня нет слов на бумаге, я — не писатель, а просто болтун. Если нет слов на бумаге, то как работать над стилем? Если нет слов на бумаге, то и работать не с чем. И издателю отослать нечего. Так-то, Баджирон».

«Все очень просто. Никаких тайн. СЛОВА НА БУМАГЕ!»

Он напечатал это большими буквами на листе бумаги и пришпилил его к стене над письменным столом.

Закончив с перепечаткой, Баджи съедал ломтик яблока, изюминку-другую, витаминную булочку. После обеда он снова брал фломастер и вносил правку, и переписывал все снова и снова. А улучшив все, что только можно, он перепечатывал свою работу еще раз, уже начисто.

В конце концов очередная повесть отправлялась в ящик стола, где отлеживалась несколько недель, — а тем временем начиналась следующая. Но в конце концов Баджи извлекал остывшую историю на свет, и снова перечитывал ее и переписывал, а потом, не в силах дольше сдерживать волнение, заклеивал свой труд в конверт и отсылал издателю.

И никаких сопроводительных писем! Никаких этих «...от души надеюсь, что вам понравится...»!

— Разумеется, я надеюсь, что им понравится, — пояснял он стенам своего кабинета. — А иначе зачем посылать?

Потом он приносил свою рукопись на почту, и целовал ее на прощание, и желал ей счастливого пути. Как-то ей теперь придется, совсем одной? Ведь автора не будет рядом, и никто ей не поможет. «Сумей постоять за себя, — напутственно шептал он в щель почтового ящика. — Не сумеешь — тебе конец».

Вскоре Хорек Баджирон узнал, как обидно получать отказы, когда пишешь по-настоящему хорошо. Но, если хороший рассказ отвергали, он лишь укоризненно качал головой в адрес недотепы-издателя, наклеивал на конверт новую марку и, не изменив ни слова, отправлял рукопись в другое издательство. Рано или поздно кому-нибудь достанет сообразительности понять, что он имеет честь созерцать шедевр Хорька Баджирона, писателя высшей пробы.

Но почта его не радовала. И однажды он дал себе слово: «Настанет день — и я построю в этом доме настоящую Мансарду, как положено писателю. Да! Я построю ее! И оклею стены этими отказными бланками, а сам стану в центре и посмеюсь над всеми вами от души!»