Цепные псы церкви - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Бейджент, Ричард Ли cтр.№ 5

В последних числах июня 1209 года на Роне собралось войско из пятнадцати-двадцати тысяч северных дворян, рыцарей, солдат, прислуги, авантюристов и маркитантов. Небогатый французский барон Симон де Монфор должен был выступать в качестве военного предводителя. Их духовным лидером был папский легат Арнольд Альмарик – фанатик, цистерцианец и в то время аббат Сито [4] . К 22 июля войско прибыло в стратегический город Безье, среди жителей которого было немало катаров. Во время последовавшего затем разграбления города Арнольда спросили, как отличить еретиков от праведных католиков. Папский легат ответил одной из самых позорных фраз в истории Церкви: «Бейте их всех, Господь своих узнает!» В устроенной крестоносцами резне погибло около 15 тысяч мужчин, женщин и детей. С торжеством, граничившим с экстатическим восторгом, Арнольд писал папе, что в расчет не принимались «ни возраст, ни пол, ни занимаемое положение».

Разграбление Безье повергло в ужас всю Южную Францию. Крестоносцы еще только пытались построиться в боевые порядки среди дымящихся развалин, когда прибыла делегация из Нарбонна, предлагавшая сдать всех катаров и иудеев (которые также стали к этому времени «законными мишенями») в своем городе, а также обеспечить армию провиантом и деньгами. Жители других городов и селений покидали свои дома, спасаясь бегством в горы и леса. Но крестоносцы имели не только намерение восстановить главенство Рима. Они также были настроены на полное уничтожение еретиков, равно как и на разграбление всего и всех. Посему кампания продолжилась. 15 августа, после непродолжительной осады, сдался Каркассон, и Симон де Монфор стал виконтом Каркассонским. По всему югу еретики десятками сжигались на кострах, а всякий, кто осмеливался выступать против, вздергивался на виселице. Тем не менее катары – поддерживаемые многими южными дворянами, которые пытались оказывать сопротивление опустошительным набегам, – отвечали на удары, и многие города и замки не один раз переходили из рук в руки. Масштабы кровопролития возрастали. В 1213 году король Арагона попытался встать на сторону катаров и южнофранцузских феодалов, однако его армия была разбита крестоносцами в сражении при Мюре, а сам он был убит. Осенью 1217 года крестоносцы обрушились на Тулузу, после чего последовала девятимесячная осада. 25 июня 1218 года Симон де Монфор встретил смерть у стен города, сраженный куском кирпичной кладки, которую выпустила из требюше одна из защитниц города. Со смертью де Монфора армия крестоносцев стала рассеиваться, и на разграбленную и истерзанную землю снизошел зыбкий и непрочный мир. Он длился недолго. В 1224 году был предпринят новый крестовый поход против юга, военным предводителем которого стал король Людовик VIII, а в роли религиозного вдохновителя выступал все тот же Арнольд Альмарик. Несмотря на смерть французского короля в 1226 году, кампания продолжалась до тех пор, пока в 1229 году весь Лангедок [5] не оказался под властью французской короны.

Дальнейшие восстания катаров против новой власти происходили в 1240 и 1242 годах. 16 марта 1244 года после длительной осады пал Монсегюр, самый важный из остававшихся оплотов катаров, и более 200 еретиков были сожжены на кострах у подножия горы, на которой стоял замок. Спустя одиннадцать лет, в 1255 году, пала последняя крепость катаров Керибюс. Только тогда наконец прекратилось организованное сопротивление катаров. К тому времени много уцелевших еретиков бежали в Каталонию и Ломбардию, где они создали новые общины. Даже на юге Франции следы катарской ереси исчезли не полностью. Многие еретики попросту смешались с местным населением и продолжали втайне исповедовать свои догматы и придерживаться своих обрядов. Они оставались активными в этих землях еще по крайней мере в течение полувека, а в течение двух первых десятилетий четырнадцатого столетия в районе селения Монтайю во французских Пиренеях возникла новая волна катарской ереси. К этому времени, однако, для подавления еретиков уже был создан не менее зловещий институт, чем любая армия крестоносцев.

В то же время, когда войска крестоносцев осаждали катарские крепости и города с проживающими в них катарами, произошло еще одно событие. Хотя оно и было внешне менее грандиозным, менее драматичным, менее эпичным, ему суждено было иметь даже большее значение для истории христианства, далеко выходящее за границы Южной Франции тринадцатого века. Его влиянию суждено было распространиться по всему христианскому миру, сформировать существенные стороны западной истории и культуры и докатиться до наших дней.

Летом 1206 года, спустя полтора года после того как впервые прозвучал призыв о крестовом походе против альбигойцев, епископ Осмы, что на северо-востоке Испании, возвращался через Южную Францию после своего визита в Рим. В путешествии его сопровождал некто Доминик Гусман, помощник настоятеля монастыря в Осме. Доминику, сыну знатного кастильца, было в ту пору около тридцати шести лет. Десять лет он учился в университете Валенсии и прославился своими ораторскими навыками и проповедническим даром. Тремя годами ранее, в 1203 году, он совершил свою первую поездку во Францию, и угроза, которой подвергала там устои Церкви катарская ересь, вызвала у него праведное возмущение.

Оно усилилось от его второй поездки. В Монпелье он вместе с епископом встретился с местными папскими легатами, которые только и говорили что о «заражающей» регион ереси. Дабы уничтожить заразу, Доминик и епископ замыслили амбициозный проект. Епископу, однако, суждено было умереть через год, и этот проект пришлось воплощать Доминику одному. Если уместно использовать в данном случае слово «честь», то ему суждено было удостоиться этой чести. Катары успешно вербовали себе сторонников по большей части с помощью странствующих проповедников, которые снискали уважение своей образованностью, красноречием и познаниями в теологии. Но они также снискали уважение своим поведением – своей очевидной бедностью и простотой, своей честностью и неподкупностью, своей ревностной приверженностью к тому аскетизму, который традиционно ассоциировался с самим Иисусом и его апостолами. Церковь не могла соперничать с ними в этих признанных «христианских» добродетелях. Верхушка церковной иерархии вела жизнь, которая своей пышностью, роскошью, сибаритством и бесстыдной расточительностью едва ли походила на какой-либо признанный библейский пример.

С другой стороны, местные священники, хотя и достаточно бедные, были вместе с тем ужасающе невежественными и необразованными, мало на что способными, кроме того, как наскоро служить мессу, и, конечно же, были неподготовленными для ведения теологических споров. Жизнь монахов по-прежнему ограничивалась пределами их монастырей, где они отдавали свое время преимущественно физическому труду, религиозным службам или молитвенному созерцанию. Те немногие из них, кто обладал какой-либо ученостью, не имели возможности передавать ее миру за пределами монастырских стен. Доминик принялся исправлять эту ситуацию и, как он полагал, бить катаров их же оружием.