Ведьмы цвета мака - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Двигубская cтр.№ 2

Наташа глубоко вздохнула и начала бить мать по спине — та сильно кашляла, подавившись укором, просыпавшимся хлебными крошками не в то горло.

Когда девушка вышла из дома, непонятного происхождения румянец не покидал её лица. Она шла по Большой Дорогомиловской улице и рассеянно натыкалась на прохожих. Остановившись около хозяйственного магазина, Наташа зачем-то долго смотрела на стремянку.

Примерно в это же время из квартиры № 43 сталинского дома № 78 на той же улице выбежала Наташина тётя Марина, которая за двадцать пять минут до этого гадала на кофейной гуще. Под мышкой она тащила папку с бумагами, а на её голову взгромоздился бархатный берет, который подбирал под себя светлые пушистые волосы. Марину нельзя было назвать красивой, скорее забавной — с длинной шеей, лысыми бровями и ртом, завязанным в бантик. Она обернулась, потянулась к звонку квартиры, которую только что покинула, и зачем-то позвонила три раза.

Спустившись пешком с пятого этажа, она вышла на свежий воздух. Пройдя несколько метров, остановилась, мучительно вспоминая — не забыла ли она выключить плиту, утюг, закрутить краны и закрыть дверь на балкон. Посмотрела вверх и, не обнаружив никаких предосудительных признаков в окнах своей квартиры, махнула рукой и двинулась дальше.

В сентябре по утрам бывает довольно прохладно. От быстрой ходьбы и недавно положенного крема на носу выступили капельки пота. Марина промокнула кончик носа, тонкие с тусклым маникюром пальцы дрожали. Уже несколько дней, как Марину преследовало ощущение, что за ней кто-то неотступно крадётся. Крадётся по ржавым улица сентябрьского города, крадётся в густом воздухе ворчливой погоды, крадётся в ателье, крадётся дома, подглядывая, как она перед сном взбивает подушки. К тому же неприятности на работе — не хватает людей обеспечить заказ на пошив двухсот шерстяных пальто. К тому же не состоявшаяся из-за её нервного срыва сделка. Она опрокинула американский кофе на белоснежные штаны бизнесмена, сделавшего ей весьма лестное во всех отношениях предложение. У него были короткие, выстриженные усы, которые щекотали руку, когда он приветствовал Марину. Сделка не состоялась — ну и чёрт с ней, не такой у Марины характер, чтобы долго о чём-то сожалеть.

Она дошла до угла дома, спустилась в подвал, открыла дверь. Запертый на ночь воздух наваливался на неё всей своей тёмной тяжестью, она сделала шаг и, оступившись, упала, больно стукнувшись копчиком, потерев ушибленное место, вдруг начала плакать. Вспомнилось как-то сразу всё — и крапивница, выступившая на груди, и вспучившийся паркет, и обидная фраза матери, что в тридцать семь лет пора знать, кто такой Гейнсборо. А откуда знать! Целый день в забитом пылью ателье ругаешься с портнихами, которых ненавидишь за то, что они молоды, а твоя неудавшаяся жизнь катится среди одиночества и вечно заливающих тебя соседей.

Марина встала, оправила причёску, одернула собравшийся гармошкой свитер, задержала дыхание и громко, так чтобы слышали пятнистые стены, мотки ниток, кажущиеся в темноте летучими мышами, пузатые манекены, проговорила:

— Я лучше всех! Я самая красивая, сильная, молодая. Большая жопа и целлюлит ещё не повод быть несексуальной!

После провозглашения девиза знаменитой певицы Джафир Попес она почувствовала себя значительно помолодевшей и ринулась в свой кабинет, чтобы начать бороться со скопившимися счетами, образцами тканей, биографиями новых сотрудниц.

В десять часов зашуршали, захихикали, загалдели приходящие закройщицы, портнихи и весь рабочий люд. В кабинет заглянула Наташа, её круглое, неоформившееся лицо улыбалось, обнажая большие с доброй щёлочкой посередине зубы. Девушка протянула книгу.

— Здравствуй, тётя Марина. Какая ты красивая! Должно быть, спала хорошо. Это тебе.

— «В постели с Мадонной». Ну, зачем ты!

— Можно, я сегодня с обеда не вернусь?

— А-а-а, теперь понятно. Куда направляешь свои стопы?

— Очень зуб болит.

— Ты помнишь, что в конце месяца мы должны сдать двести пальто?

— Да.

— Вы сколько пуговиц купили?

— Около двух тысяч.

— А ниток?

— Сто больших бобин. Ткани четыреста метров.

— Сколько стоило?

— Я тебе через полчаса принесу полный отчёт. И кстати, где наш бухгалтер? Она ещё вчера обещала прийти! А с уборщицей что? Мы скоро пылью и грязью зарастём.

— Бухгалтерша запила, наверное. А с грязью придётся бороться собственными силами, Александра Ивановна болеет.

— Опять? Надо уволить!

— Надо, но не люблю я увольнять! Как начнёшь, потом не остановишься. Это как с жалостью, чуть себя пожалеешь, и глядишь — целый день дома лежишь, укрывшись тёплым одеялом, и болеешь. Ведь поводов, чтобы быть недовольной, всегда много, — последнюю фразу они сказали одновременно и расхохотались.

— Всё надо делать разумно. — Наташа взяла тётину руку, посмотрела лукаво в её глаза. — Ты такая рассудительная. Когда же мы сделаем ремонт?

— Денег нет. Денег нет, проклятых бумажек нет, чтобы найти хорошего бухгалтера, не болеющую уборщицу, отремонтировать ателье.

— Ну, хоть хорошую уборщицу! Это же недорого.

— Не умничай! Мне нужно второй парогенератор купить.

— Я пойду?

— Иди, булочка. В кофе увидела большого жирного кабана с клыками. Он бежал по облакам. К чему это?

— Свинью подложат.

Марина погладила Наташу по рыжим волосам, девушка неловко поцеловала тётину руку, смутилась и выбежала из кабинета. Марина посмотрела вслед племяннице, пожала плечами, а потом бережно, как свадебный торт, украшенный пирамидой из безе, взяла книгу. На глянцевой обложке расположилось лицо Мадонны, снимок не льстивый, со всеми признаками возраста. Марине вспомнилось, как вчера по радио какой-то бойкий молодец назвал Мадонну бабушкой попсы. Марина схватила зеркало и уставилась в него, ей показалось, что красота, шипя и ехидничая, ускользает с лица. Для молоденькой Наташи — дочки её родной сестры Зины, она тётя, а не просто Марина. Раньше шутливая приставка «тётя» её веселила, а теперь настораживала, намекая на что-то неприятное. На виске седой волос, пока что робкий, но с каждым годом… Сделалось страшно от того, что нельзя остановить процесс погребения себя в старость, это как с мужчиной, который разлюбил, — можно сколько угодно виснуть на его рукаве и плакать, но он уже не с тобой, и ты уже брошенная женщина с ищущим взглядом. Она взглянула на свой портрет, висящий над рабочим столом. Вспомнилось, как пятилетняя Наташа хватала её за уши и вертела голову в разные стороны, называя кастрюлькой, как, расположившись на коленях, требовала разобрать и собрать мясорубку, как шариковой ручкой рисовала на её животе диковинные цветы и как настырно спрашивала, кто сильнее: лев или тигр… Сравнение! Если бы человеку отрезали этот вредоносный аппендикс, то Каин не убил бы Авеля… Но Каин убил Авеля, а человек, так и не сделав напрашивающийся вывод, продолжает всю жизнь сравнивать себя с кем-то или чем-то. Марина резко встала и провела рукой по шершавому холсту картины.