Султан Луны и Звезд - читать онлайн книгу. Автор: Том Арден cтр.№ 32

— Вместе с сестрой? — ахнула Амеда и прижалась спиной к шершавой стене.

Фаха Эджо осклабился.

— А-а-а! Вот оно что! Тебя это огорчает, да?

Амеда зарделась. После спешного бегства из поселка метисов у нее не было времени подумать о прекрасной девушке. А тут вдруг ее образ снова предстал перед ней — яркий, слишком яркий. Девочка сгорбилась и застонала.

Фаха Эджо расхохотался и попытался пощекотать Амеду между ног.

— Эй, полумальчишка! Девчонок вокруг хватает — ты только приглядись получше. А как насчет того, чтобы отхлебнуть хмельного сока, а?

Амеда резко выпрямилась и ударила Фаху Эджо по руке.

— Сока? Заткнись! Не желаю слушать про твой дурацкий сок!

— Ха! — выкрикнул пастух и отступил на шаг. — Ты бы по-другому сейчас пела, если бы принесла что-нибудь получше этой дрянной лампы! — Он вытащил из-под рубахи лампу и, размахнувшись, сделал вид, будто хочет перебросить эту никчемную вещь через забор. В следующее мгновение друзья были готовы затеять драку и осыпать друг друга тумаками. Но этого не произошло. Неожиданно девочка и пастух замерли.

Этот голос Амеда знала слишком хорошо.

— Отец!

Амеда бегом бросилась к кухне, не думая о том, что Фаха Эджо пошел за ней, а стало быть, мог стать свидетелем странного и страшного зрелища, которое сейчас разыгрывалось в трапезной.

Амеда и сама не понимала, почему она так напугана, но не решилась открыто войти в трапезную, а пробралась тайком и спряталась за спинами притихших постояльцев. Выбрав местечко поудобнее, она стала смотреть за происходящим в просвет между двумя высокими тюрбанами. В трапезной царила затравленная тишина. Кто-то закрыл ставни. На возвышении горел факел, и его пламя отражалось в сверкающих глазах Черного Всадника. Свет также выхватывал из мрака строптиво поджатые губы матери-Маданы и фигуру старика, стоявшего перед странным гостем и хозяйкой караван-сарая. На старике был плащ, расшитый звездами. Вытянув руки перед собой и запрокинув голову, отец Амеды медленно поворачивался по кругу, выводя странный напев высоким дребезжащим голосом.

Но вот старик замер в неподвижности. Не сводя глаз с факела, он завел песню. Песня была тревожная, беспокойная. От ее звучания у Амеды кровь вскипела в жилах и по коже побежали мурашки. Девочке стало страшно — так страшно, что и не высказать. Почему-то ей показалось, что слова песни ей знакомы, хотя она могла бы поклясться, что никогда прежде этой песни не слышала.

Терон, о вечный бог священного огня!

Услышь перед тобой стоящего меня!

Не в силах взор поднять к твоим очам,

Смиренно молит раб твой Эвитам:

Даруй мне зоркий взгляд твоих очей,

Чтоб видеть мог я через мрак ночей,

Через туман, густую пелену,

Судьбы грядущей тайную страну.

Со мною тот, кто жаждет наперед

Узнать, какой ему судьбой дарован путь.

Явись, Терон, твой раб тебя зовет!

В грядущее позволь на миг один взглянуть!

Песня отзвучала. Затем в полной тишине Эвитам долго вглядывался в пламя, а Всадник и мать-Мадана не спускали глаз с Эвитама. Все, кто был в трапезной, затаили дыхание — торговцы, разносчики, солдаты-наемники. Батраки думать забыли о заработках. Все, широко раскрыв глаза, наблюдали за странным зрелищем.

Что же скажет Эвитам? Он не шевелился. Только руки его непроизвольно подрагивали да покачивался плащ, расшитый звездами.

А потом... потом старик вдруг рухнул на пол с закрытыми глазами и начал корчиться в судорогах.

— Отец! — вырвалось у Амеды. Она была готова броситься к старику, но кто-то схватил ее за руку.

— Дура! Ты что, прорицателей раньше не видала? — прозвучал горячечный шепот.

Это был Фаха Эджо. Юноша-метис пробрался-таки в темный угол, но Амеда не слишком удивилась, обнаружив, что он здесь.

— Что значит — «прорицатель»?

— Сорванец, ты что же, ничегошеньки не знаешь про своего папашу?

— Этот плащ... Он мне строго-настрого запрещал наряжаться в него... и сам он его прежде никогда не надевал!

— Никогда, говоришь? Ну, значит, тут какая-то тайна, сорванец!

Они бы могли еще препираться, но тут Амеда снова ахнула. Черный Всадник спрыгнул с возвышения и устремил безжалостный взгляд на старика, со стонами корчившегося на выложенном холодными каменными плитами полу.

— Что такое, старик? — требовательно вопросил Всадник. — Хватит притворяться! Что ты увидел?

Эвитам медленно поднял голову, отвел ладони от глаз и произнес единственное слово:

— Нет.

— Нет? — Всадник резко обернулся и одарил возмущенным взглядом мать-Мадану. — Женщина, что это за шутки? Он что-нибудь умеет, этот старикашка, или он ничего не умеет?

Хозяйка заквохтала:

— О, господин, ну, конечно, умеет! Он все умеет! Прорицатель Эвитам знаменит в этих краях — так же знаменит, как мой караван-сарай! — Она неуклюже спустилась с возвышения и устремилась к Всаднику. Заломив руки, она заискивающе улыбнулась и принялась лопотать: — Ты же должен понимать, господин... — старуха придумывала на ходу, — что такое глубокое прорицание требует жертв. Ведь то, что Эвитам, мой прорицатель, лишился чувств, говорит лишь о том, как силен его дар! Ну, Эвитам, тебе уже лучше? Силы возвращаются к тебе? Будь умницей и скажи-ка нашему дорогому гостю, что ты увидел, ну?

Но старик снова затравленно пробормотал в ответ:

— Нет.

Всадник с трудом сдерживал нетерпение, да и мать-Мадана тоже.

Всадник сердито топнул, быстро обвел взглядом всех зевак, сдвинул черные брови — впечатление было такое, будто он решил, что все тут сговорились против него и теперь тайком над ним насмехаются. Глаза его угрожающе сверкнули. Матери-Мадане впервые за вечер стало по-настоящему страшно.

— Эвитам! Скажи этому человеку, что ты знаешь!

— Ха! — презрительно запрокинул голову Всадник. — Он ничего не умеет! Просто шарлатан!

Тут бы важный гость и удалился из трапезной, но, услышав оскорбление в свой адрес, старик вернулся к жизни. Не без труда он поднялся на ноги и величаво одернул плащ.

В голосе его зазвучали гордость и даже надменность:

— Всадник, ведомо ли тебе, что у людей моего круга есть кодекс чести и что я давал клятву говорить правду, одну только правду? Найдутся такие, кто желает слушать только ложь, ласкающую слух, но их я всегда презирал и презираю теперь!

— О чем это ты? — дерзко вопросил Всадник. — Есть правда, которую ты не желаешь мне открыть?

— Я говорю лишь о том, что обязан либо смолчать, либо сказать правду об увиденном!