Ночь лунного страха - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Арбенина cтр.№ 50

И кажется, со временем у него это получилось.

Впервые Никита получил задание, которое требовало от него личных решений. И свободного полета…

Ему поручили преследование одной из самых неуловимых и страшных преступниц последнего десятилетия. Она перемещалась по миру, появляясь то в одной стране, то в другой, всюду оставляя за собой кровавый след.

Лопухин гонялся за «мисс Смертью» — по миру уже более трех лет. Терял преступницу из виду и вновь выходил на ее след. Увы, как правило, выходил он на ее след после очередного совершенного ею убийства…

Когда что-то становится главным в жизни, все остальное начинает работать на это главное. Например, что ни читаешь, во всем ищешь подтверждения своим мыслям. Так, читая римлянина Цицерона, Лопухин обнаружил соображения, которые, как ему показалось, нисколько не устарели за несколько тысяч лет.

Звучит нескромно, но он думал так же… Ну, ровно, как Марк Туллий Цицерон.

«Бросить копье — это действие воли. А попасть, в кого хочешь, — это действие судьбы». Другими словами, думал Лопухин, надо очень стараться, выполняя свое дело, но при этом никогда не упускать из виду, что волею судьбы эти усилия могут оказаться тщетными. А если копье все-таки пролетело мимо цели, то…

То снова очень стараться! Это правило стало главным в его работе. Надо без устали «колотить лапками» и сделать все, что от тебя зависит. И тогда, если судьбе будет угодно, копье попадет в цель.

Кроме того, надо очень внимательно слушать то, что говорят люди. Большинство людей слушают только самих себя. То, о чем догадался когда-то юный Лопухин, разыскавший отправившегося за кладом ребенка, могли бы сообразить и родители пропавшего мальчишки, если бы вслушивались в то, что «болтает» их сын.

Как со знанием дела отмечал древний римлянин Цицерон: «Дети часто дают показания, значение которых им непонятно».

Позже, уже работая сыщиком, Лопухин не однажды находил подтверждение и другим словам римлянина.

"Источником доверия является необходимость, порождаемая душой или телом. Когда говорят люди, испытываемые розгами и огнем, кажется, что говорит сама истина.

То же можно сказать о душевных потрясениях: скорбь, желание, гнев, страх — слова, произнесенные человеком в таком состоянии, располагают к доверию.

К этому же роду принадлежат такие вещи, как детский возраст, сон, безрассудство, опьянение, безумие, поскольку они обнаруживают иногда истину.

Часто вино и безумие многое раскрывают".

Кроме того, как понял приобретший опыт и повзрослевший Никита Лопухин, случайности работают на того, кто хочет открыть истину, а не утаить ее.

Как сказал бы Марк Туллий Цицерон: «Стечение случайностей — это когда совершается, делается или говорится то, что должно быть скрыто».

Когда Лопухин попал в «Королевский сад», то и не предполагал, что дело «мисс Смерть», которое он расследовал, окажется для него не единственным. Неожиданно для него и самым непредсказуемым образом оно вдруг пересеклось с другим, не имеющим к нему никакого отношения, но от этого не менее загадочным и, как сыщик теперь был уверен, не менее страшным. Лопухин оказался вовлеченным в это новое дело случайно, просто потому, что был рядом и не мог не заметить того, что заметил. И еще, увы, потому, что его угораздило влюбиться в девушку, которая была в этой новой загадочной истории, как он теперь думал, одним из самых важных персонажей.

«Если бы кто-то, взойдя один на небо, охватил взором изобилие вселенной и красоту тел небесных, то созерцание это не принесло бы ему никакой радости; и оно же исполнило бы его восторга, если бы было кому рассказать обо всем увиденном… Природа не выносит одиночества, каждый стремится найти опору в другом, и чем милее нам этот другой, тем опираться на него слаще». Так сформулировал бы это Марк Туллий…

Сколько ни старался Лопухин избавиться от своего чувства, приходилось признать, что опираться в этой жизни на девочку со смешными оранжево-изумрудными прядками ему было бы слаще всего. Хотя пока было очевидно: в опоре нуждалась именно она.

Увы, очевидно, эта личная заинтересованность и оказалась главной, когда Лопухин принимал свое решение.

Никита попросил свое начальство временно отстранить его от дела «мисс Смерть». Он передал свои обязанности Стиву Боннеру и отправился в путь. В очень и очень далекий путь…

Однако в сибирском городе, куда прилетел Никита Лопухин, к сожалению, не нашлось людей, которые могли бы более или менее толково объяснить ему, как добраться до поселка Тавда. Выяснилось, что когда-то туда несколько раз в сезон летали небольшие самолеты «Ан-12»: завозили товары, перевозили людей… Но уже давно никто больше в Тавду не летал.

Наконец нашелся местный человек, который подсказал Никите, что можно бы доехать на поезде до некоего полустанка… «Ну, а там уже, наверное, и рукой подать… Там тебе подскажут, парень, как добраться».

И, уже покидая сибирский город, Лопухин узнал, что тот, из-за кого он и отправился в этот путь, после его отъезда из отеля пани Черниковой тоже через некоторое время покинул «Королевский сад». То, что это обстоятельство могло сулить Лопухину самые неожиданные сюрпризы, сомнению не подлежало.

Наконец она очнулась.

Причем у нее было ощущение, что именно очнулась, а не проснулась. Так глубок был этот похожий ; на обморок сон. Как будто летишь бесконечно вниз на скоростном лифте со стеклянными стенками, а по сторонам пестрой лентой мелькают обрывки-видения, лица, голоса, свет, чередующийся с темнотой.

Теперь это кончилось. Кругом было что-то серое, легкое, летучее… Дэзи протянула руку. Ничего. Серое — это сумерки. Весенние сумерки и холод из раскрытого окна. А мягкое — это подушки и одеяло. Она погладила их рукой и почувствовала свежее белье хорошей хозяйки. Привыкнув глазами к полутьме, она выскользнула из-под легкого, но очень теплого одеяла. Почти лето — и такое одеяло… Ее укрыли, как больную.

Вытянув вперед руки, она осторожно продвинулась вперед к светлеющему окну. Чувствовала она себя так, как будто сон до конца не покинул ее. Где она? Может, правда, еще спит?

Ветер влетел в окно и раздул на Дэзи огромную ночную сорочку. А где ее одежда? Чья это чужая рубашка на ней? Дэзи огляделась: ни ее одежды, ни ее телефона рядом не было.

Она наконец коснулась подоконника и выглянула наружу. Внизу на ночном ветру — очевидно, окно находилось высоко — шелестели цветы. Много-много цветов. В сумерках она не могла их различить, но сразу их почувствовала; они волновались и дышали, как живые, как затаившиеся в темноте люди.

Она попыталась вспомнить, что с ней случилось…

Клубок, котенок… Она зашла в дом. Потом женщина, потом…

Что было потом, она не помнит, потому что начался этот сон.