Биг-Бит - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Арабов cтр.№ 49

На сегодня была назначена репетиция. Фет, ничего не соображая, вбежал в двери клуба и обнаружил в нем страсти, бьющие через край.

В партере, на первом ряду, развалился Елфимов в новеньких индийских джинсах «Милтонс». На его коленях картинно сидели целых две незнакомых дородных девки в стиле Рубенса, репродукции которого, взамен запрещенной порнографии, любил публиковать журнал «Огонек». Девки лузгали семечки и смотрели на Фета подведенными, ничего не выражающими глазами. На гипсовом черепе лысого Ленина был напялен женский берет. Под ним Бизчугумб и Рубашея настраивали гитары, повернувшись спиной к разложившемуся в моральном смысле ударнику.

— А вот и он, — хрипло сказал Елфимов, качая на правой ноге музу Рубенса. — Наш лидер!

— А как звать-то его? — спросила муза.

— А у него нет имени, — пробормотал почему-то Елфимов. — Зовите его просто «бас-гитара»!

— Эй, бас-гитара! — проворковала девка, вытаскивая из сумочки пачку «Плиски». — Огоньку не найдется?

— Он не употребляет, — объяснил Елфимов. — Он еще маленький!

— Маленький! — загоготала крашеная. — Маленькая бас-гитарка!

Фет, не ответив, врубил усилитель «УМ-50». Звуки большого раздрызганного радиоэфира наполнили комнату.

— Будем делать новую песню, — хрипло сообщил он. — На текст М.Ю. Лермонтова.

— К-кого? — удивился Рубашея.

— Гусар был такой. Его убили по заданию царя… «Ре минор», «ля минор», «фа».

— «Ле минол» я могу, — сразу оживился Бизчугумб, услышав про свой любимый аккорд.

В минуту жизни трудную,

теснится ль в сердце грусть,

одну молитву чудную

твержу я наизусть…

Фет взял гитару и как мог изобразил на ней свою балладу. Из-за того, что голова была забита другими вещами, он сыграл посредственно, без искры и завода, забыв к тому же текст в последней строфе.

Все притихли, скукожились. Даже девки перестали лузгать свои семечки.

— Эт-то не рок-н-ролл, — наконец подал голос Рубашея.

— А что это по-твоему?

— Советская эстрада — вот что это такое! — с отвращением сказал Елфимов.

Вдруг далекий диктор из усилителя, перекрывая помехи радиоэфира, сообщил поставленным голосом пустого чайника:

— Валерий Ободзинский. Английская песня «Девушка». Музыка народная, слова Онегина-Гаджикасимова.

— Во! — заорал Елфимов. — Советский рок-н-ролл! Мы опоздали!

Фет застыл, пораженный фальшивой молнией. Послышались бессмертные битловские аккорды, но сыгранные как-то не так, хуже, жиже, будто в пюре вместо молока налили холодной воды. Медоточивый голос запел по-русски, вздыхая, как оперный тенор:

Рассказать я вам хочу, как я любил когда-то,

правда, это было так давно.

Помню, брел я как-то ночью по аллее сада,

чтоб шепнуть в раскрытое окно…

И добавил почему-то по-английски:

— Герл, герл, о-о!

Взгляд Фета упал на молоток и отвертку, лежавшие около усилителя.

— Значит, у меня не рок-н-ролл? — спросил он, требуя уточнений. — А это, — он указал на невидимого, как призрак, Ободзинского, — это рок-н-ролл?

Вид лидера был страшен, и никто не посмел издать ни звука. Только безумный радиоэфир выл и постанывал в предчувствии так и не наступившего оргазма:

— Герл, герл… О-о!

— Ладно! — сказал Фет и долбанул молотком по серой металлической крышке усилителя «УМ-50».

Долбанул удачно — плохо завинченная крышка соскользнула вбок, обнажив тускло горевшие лампы чудо-аппарата.

— Это ж казенное! — с ужасом пробормотал Бизчугумб, очевидно, вспомнив техника-смотрителя с его страшной угрозой.

— На! — и Фет тем временем расколол лампу внутри усилителя, как раскалывают орех.

Бизчугумб бросился на безумного бас-гитариста, хотел скрутить ему руки, но был отброшен ударом ноги под бюст В.И. Ленина. Вождь мирового пролетариата покачнулся и упал со своего постамента. Голова его треснула надвое.

— Браво! — истошно заорал Елфимов и хрипло запел во всю луженую глотку: — Ши лавс ю, йе-е-е! Ши лавс ю, йе-е-е!

Фет тем временем пробил грифом гитары обшивку акустической колонки, методично проколол первый динамик, потом — второй и третий.

Для советских подмостков такой прием был внове, но в Англии практиковался уже несколько лет. В Новом Свете же вообще поджигали гитары и даже испражнялись на них прилюдно малой нуждой.

— Прекратить бардак! — вдруг властно приказал знакомый голос.

Фет отвлекся от поверженной акустики, и гриф его гитары уперся в сцену.

— Нет подпольным абортам! — проскандировал отец, сложив ладони рупором. — Тебе что, очко порвали?

— Почти, — признался его сын, тяжело дыша.

К удивлению, сверхпрочная советская аппаратура не была полностью изничтожена, Ободзинский каким-то чудом прорывался сквозь разорванный динамик, только теперь его голос напоминал писк комара:

— Герл, герл! О-о!

— Публичный дом закрывается на санобработку! — и адский Николай смачно шлепнул по заднице рубенсовской блондинки. — Сифилис и гонорею — под надежный контроль Минздрава!

— Идиот! — завизжала блондинка и, одергивая юбку, поспешила к выходу.

За ней, роняя семечки, поплелась ее подруга.

— «Долой хоккей, долой футбол! И прочая, и прочая! Предпочитаем спорт другой, шары в штанах ворочая!» — с чувством прочел отец и назвал автора: Маяковский. Из гражданской лирики. Вот какие стихи надо петь, сынок! А ты развел канитель с Лермонтовым, тьфу!

— Ты чего? Ты зачем моих телок? — нагло попер вперед Елфимов, но был остановлен кулаком с татуировкой, приставленным к его носу.

— Где ты был? — чуть не плача спросил у отца Фет. — Я нуждался в тебе!

— Работал над ан-га-же-ментом, — уклонился Николай от прямого ответа. — Есть дело, шпана! Ну-ка, ко мне! — и он поманил их пальцем.

Изо рта его пахло одеколоном «Гвоздика».

Все, кроме Фета, вынужденно сгрудились вокруг гостя, боясь, как бы он не выкинул что-нибудь более страшное.

— В кафешках вы работали или нет? Под ершика, сушки и килечку?

— Н-никогда! — пробормотал Рубашея.

— Значит, будете. Есть одно местечко, «Белый медведь». Днем мороженое, вечером — ершик.

— Клево! — вынужден был признать Елфимов.

— Значит, подписываем соглашение. Чирик за вечер. Пятерка моя, а остальные вы делите между собой.

— Не буду. Я не пойду, — выдохнул Фет.

— Сейчас, шпана! Это уже мое кровное. С сынком мы дело сами уладим!