Биг-Бит - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Арабов cтр.№ 34

Глаза его казались скорее добрыми, но мутноватыми и с вопросом.

Андропов решил не акцентировать внимания на кочке, не дающей машине двинуться вперед. Он выжал сцепление и нажал на газ — то есть открыл папку и вытащил из нее первый документ.

— Сначала я хотел бы познакомить вас с оперативной информацией, поступившей к нам из Праги.

Услышав слово «Прага», Леонид Ильич насторожился и попытался согнать с себя романтическое настроение. «Прагой» назывался ресторан в Москве, в котором он любил бывать, когда еще судьба не занесла его на такую высоту. В последний раз, много лет назад, он разбил там хрустальный бокал и порезал себе пальцы.

Председатель комитета госбезопасности начал читать бумагу ровным монотонным голосом…

… «Вацлавская площадь, — уловил Леонид Ильич незнакомое словосочетание и подумал: — Но разве „Прага“ стоит на Вацлавской площади? Нет. И есть ли вообще в Москве такая площадь? Тоже нет. Что они там у себя в гебухе, с ума посходили?»

— По-моему, «Прага» должна быть в районе Арбата, — тактично вставил Генеральный секретарь, пользуясь небольшой паузой, возникшей между двумя абзацами.

Сердце у Юрия Владимировича тревожно кольнуло. «Вот оно что! — подумал он. — Вот куда клонит степняк!»

— Но ведь для этого нет никаких предпосылок, — возразил Андропов с мягкой улыбкой.

Такой оборот дел для него не явился неожиданным. Еще два года назад, на безликом ХХIII съезде КПСС, новый генсек всерьез склонялся к тому, чтобы просить у тени Сталина прощение за волюнтаризм снятого Хрущева, предполагая, таким образом, что и на том свете Иосиф Виссарионович занимает какой-то крупный метафизический пост, позволяющий отпускать грехи, карать и миловать. Только письмо группы встревоженных интеллигентов сорвало тогда этот магический ритуал. Леонид Ильич расстроился, заколебался, и все, что можно было для него сделать, так это сменить прилагательное «Первый» на «Генеральный» по отношению к его должности.

— Каких предпосылок нет? — спросил Брежнев, не понимая.

— Да любых. Экономических, политических, социальных, — пояснил Юрий Владимирович, поражаясь собственной прямоте. — Прага в районе Арбата маловероятна. Или вы придерживаетесь другого мнения?

Леонид Ильич натужно кашлянул. Он не любил, когда на него давили, он чувствовал тогда тесноту и неуверенность в спине. Но и когда отпускали с миром, он тоже не любил, предполагая, что вслед за этим последует забвение и закат в его головокружительной карьере.

— Да нет, — сказал он. — Мне важно услышать ваше мнение по этому вопросу.

— Мое мнение таково: Прага невозможна ни в Москве, ни в любой точке Союза, — отрезал Юрий Владимирович и, на всякий случай, глотнул воздуха перед тем, как его опустят в ледяную воду. — Пока невозможна, — уточнил он, — пока!

Для обоих наступала историческая минута. От нее зависело будущее страны и, может быть, всего соцлагеря, — куда все пойдет и во что упрется, в сталинизм или в умеренный просвещенный либерализм?

«Он хочет „Прагу“ закрыть! — вывел для себя Брежнев, с ужасом глядя на председателя КГБ. — Мне ж его рекомендовали… Как мягкого, начитанного человека! Кто рекомендовал? Какая хитрая сволочь? Забыл! Надо бы его того… Разубедить. А то он всех нас закроет».

— Ваша принципиальность внушает уважение, — за мягкостью тона Леонид Ильич попытался скрыть собственный ужас. — Но мне важно знать мнение и других товарищей по этому сложному вопросу. Например, Алексея Николаевича Косыгина… — он посмотрел в записную книжку, — …и Михаила Андреевича Суслова.

— Мнение Михаила Андреевича мне неизвестно, — ответил Андропов. — Но с Алексеем Николаевичем мы недавно перекинулись парой слов. Он и в мыслях не допускает, что Прага возможна у нас, ни в настоящем, ни в ближайшем будущем. Если, конечно, мы не наделаем ошибок, — подчеркнул Юрий Владимирович.

— Ошибок я и боюсь, — горячо возразил Леонид Ильич. — Перегибов на местах, головокружения от успехов. Хотите минеральной? — миролюбиво предложил он.

Это был его излюбленный трюк — запорошить глаза собеседнику лестью, лаской и все-таки добиться своего.

— Нет, большое спасибо, — отказался Юрий Владимирович.

Он почувствовал эту уловку и твердо решил для себя, что не позволит, не даст себя усыпить. Нужно было отстоять перед Генеральным секретарем взвешенный политический курс, отсечь предпосылки для закручивания гаек.

— А «Пекин»? — спросил Брежнев напрямую. — Он что, тоже невозможен?

Андропов дернулся, словно от нервного тика.

— Наша позиция по Пекину, насколько мне известно, вызывает всеобщую поддержку. Конечно, мы не исключаем появления отдельных экстремистских групп, питающих к Пекину определенную симпатию. Да и мировое сообщество, в целом, на нашей стороне. Посмотрите, кто теперь посещает Пекин из зарубежных делегаций? Только Албания и Северная Корея.

«И „Пекин“ туда же! — ахнул про себя Леонид Ильич. — Вот нелюдь!»

— Да, — вынужденно согласился он. — Я сам давно там не был. Значит, «Пекин» стоит пустой?

— В каком смысле? — не понял Андропов.

— Ну, пустота… Официанты ничего не делают. И горячее стынет?

Юрий Владимирович внимательно посмотрел на Брежнева из-под толстых стекол очков, соображая, что содержится в глубине этой образной витиеватой мысли.

— Пекинское руководство укрепляет свою власть. Но к сотрудничеству с нами все более остывает…

— Остывает, — закивал головой Леонид Ильич. — Это я и имею в виду.

Андропов лишний раз поразился своей проницательности, — вечером накануне Генеральный секретарь пил коньяк, оттого и на уме его теперь ресторанно-кулинарные образы.

— Я хочу сказать… Вернее, призвать. Поосторожней. Знаете ли, чтобы все были довольны. Чтобы всем было хорошо, — пробормотал Брежнев, с трудом подбирая слова. — «Прага» пусть останется «Прагой». И «Пекин» пусть останется «Пекином». Пусть люди отдыхают, не нужно им мешать!

— Мы и не мешаем, — сказал Андропов, поражаясь либерализму степняка. Мы просто отстаиваем свою точку зрения.

— Это правильно, — согласился с ним Брежнев. — А если кто из завсегдатаев позволит себе дебош… перебьет посуду или еще чего…

— Пресечем, — сказал председатель КГБ.

— Именно. Холодный душ и вытрезвитель! — обрадовался Леонид Ильич. — И не забывайте о перевоспитании, о моральном воздействии…

— Я никогда об этом не забываю, — заверил его Юрий Владимирович.

— И хорошо, — от сердца Брежнева отлегло, и Генеральный секретарь светло улыбнулся.

— А правда, — вдруг спросил он интимно, наклоняясь через стол к собеседнику, — что теперь в вытрезвителе пьяниц сильно бьют?

— Почему я должен об этом знать? — терпеливо спросил Юрий Владимирович.

Ресторанов он не любил, к пьяницам относился, как к ползучим гадам. Россия поэтому была для него чужой.