Биг-Бит - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Арабов cтр.№ 14

— А скажи мне, Полли, только искренно! Сколько тактов из Стравинского или Равеля ты запомнил при первом прослушивании?

Маккартни хмыкнул и решил не врать.

— То-то и оно. Здесь и зарыта бабушка, как говорил один внучок. Я не могу их слушать. Скучно! Музыка для критиков. И нужно быть величайшим мотом, чтобы в угоду консерваторским придуркам сделать из рок-н-ролла песок!

— Да не собираюсь я делать никакого песка! — начал оправдываться Маккартни.

— Да, рок — дебилен и прост, как математическая формула. Но в этой формуле — весь современный мир.

— У тебя по математике, кстати, всегда был «неуд»… — напомнил Пол.

Но Леннон уже не мог остановиться.

— И не нагружай ты рок излишней сложностью! Музыка не выдержит. Лопнет, как мыльный пузырь! Пифагоровы штаны не могут вместить e=mc2! Мы останемся без работы, а фанаты начнут слушать итальянских теноров!

— Не начнут, — сказал Маккартни, — покуда ты орешь своего бульдоляга!

Он неуверенно обнял Леннона за плечи. Стесняясь, погладил по голой руке, торчавшей из короткого рукава майки.

Джон, больше всего в жизни не переносивший сантиментов, отдернул руку, будто его укусила пчела.

— Все. Заметано, Буга?

— Заметано и похоронено, — подтвердил Пол, точно зная, что эта тема возникнет еще не раз.

— Тогда работай. Ставь песню на ноги. А то ночь на исходе…

— Какую из двух? — спросил Пол, испытывая партнера на прочность.

— Твою, — ответил Леннон, подумав. — А лягобульда оставим на потом.

— Позовите из коридора этих пижонов! — приказал Пол ассистенту.

Тот покорно исчез из стеклянной рубки.

Через минуту в студии появились Харрисон и Рич. Оба были навеселе. Чувствовалось, что отпущенный им перерыв они не протратили впустую.

— Это вы так курили? — спросил Леннон незлобиво.

— И курили тоже, — нагло подтвердил Харрисон. — Что делаем?..

— Спрашивай у хозяина, — и Леннон указал на Пола. — Я тут ни при чем.

Но Маккартни молчал, устремившись вдаль влажным взором.

— Значит, разъезжаемся по домам, — вывел Джордж.

— Мне нужна медь, — сказал вдруг Маккартни.

— У тебя есть медь, Ричи? — спросил ударника Харрисон.

— Есть, — Ричард полез в карманы джинсов. — А серебро его не устроит? — поинтересовался он у Харрисона.

— Не знаю. Сам спроси.

Ричард положил перед Полом серебряную монетку.

— Это все, что есть.

Но Маккартни по-прежнему молчал.

Джон хмыкнул и на акустической гитаре начал перебирать неприличный блатной мотивчик, что-то о прошмандовке Мэгги, которая умела вовремя смыться… По-видимому, он лабал обещанный ранее «городской фольклор».

— Они уже начали? — спросил у ассистента звукорежиссер, появляясь в рубке.

Был он подтянут и коротко острижен. Свежевыстиранная рубашка, пахнущая утюгом и крахмалом, довершала сходство с правительственным чиновником.

— Они давно начали, но ни к чему не пришли, — прошептал ассистент.

— Добрый вечер, господа! — сказал в микрофон звукорежиссер, садясь за пульт. — Вернее, доброй ночи!

— Привет! — вяло откликнулись Рич с Харрисоном, а Леннон только головой кивнул, да и то лениво.

— Медь, — сказал Маккартни, сфокусировав взгляд на рубке. — Мы можем пригласить сейчас медную секцию?

— Нет, — жестко отрубил звукорежиссер. — Заявку на сессионных музыкантов я должен подавать хотя бы за сутки.

— Да вот тебе медь, Буга! — заорал вдруг Леннон. — Вот тебе медь!

Он глумливо приставил ко рту свернутую трубой ладонь и задудел в нее, изображая тромбон.

— Ду! Ду! Ду!

Харрисон поддержал его и тут же издал звук повыше, имитируя флейту.

— Фи! Фи! Фи!

Пол удовлетворенно кивнул и сел за фортепьяно.

— Чепуха какая-то! — прошептал звукорежиссер. — Но, на всякий случай, запишем! Пленка выставлена?

— Еще с вечера, — удовлетворенно сказал ассистент, очевидно гордясь своей предусмотрительностью.

Когда лучи рассвета коснулись темных крыш низких домов, Джордж Харрисон вышел из студии, шатаясь. Под его глазами были круги, а в самих глазах мелькали и прыгали букашки. За несколько часов сессии было сделано больше двадцати дублей песни Пола и почти столько же прикидок ленноновского бульдоляга.

Ни с кем не прощаясь, потому что не было сил, Джордж плюхнулся в кресло припаркованного неподалеку «Астона Мартина» и нажал на газ.

Выезжая на улицу, он заметил у входа в студию одинокую фигуру мальчишки, мокнущего под унылым лондонским дождем, который изображал февральский снег. Случайно обрызгав мальчишку водой из лужи, Харрисон укатил домой.

Фет просился в свою квартиру при помощи условленного звонка, и этому условленному звонку было, по крайней мере, две причины. Во-первых, мама, сомневаясь в умственных способностях сына, не доверяла тому ключи от двери. И во-вторых, вместе с ними жила соседка Ксения Васильевна, обильно душившаяся «Красной Москвой» и курившая папиросы «Беломор», мундштуки которых она набивала ватой. К Ксении звонили один раз, к отчиму и маме два. А Фет болтался между противоборствующими сторонами, не решаясь примкнуть ни к одной из них.

Угрюмая борьба между мамой и Ксенией Васильевной была вызвана не совсем понятными обстоятельствами. Когда Фет спрашивал о причинах нелюбви к соседке, мама обычно ссылалась на «Красную Москву». Запах действительно был сладковато-резкий, с ярко выраженным потенциальным удушьем. В его букете угадывался пыльный абажур, булькающий медный самовар, раскаленный, как печь, и страстно-грубые лобзания до утра с покусами и синяками на грязноватой шее. Никто не знал в те далекие годы, что заскорузлая «Красная Москва», пылившаяся в любом парфюмерном отделе, была слямзена с «Шанели № 5» и являлась советским ответом на французский вызов. «Шанель» была понежнее, зато «Москва» обладала стойкостью, превышавшей заморский оригинал, — запах держался неделю, а если кто-то ежедневно мазал «Москвой» одно и то же место, то у нюхающих это место наступало бешенство и немотивированная половая агрессия.

Фет и сам испытал нечто подобное. Однажды Ксения Васильевна стояла у окна в довольно коротком халатике, высматривая что-то на улице и пуская в форточку дым от своего непременного «Беломора». Фет тайком принюхался к ее сутуловатой спине. Было ему лет десять, и его нестойкие ноги московского мальчика подкосились. Но подкосились в выгодную для Фета сторону. Он неожиданно прижался ширинкой к ягодицам соседки, остро почувствовав на секунду все ее пятидесятилетнее тело, — спина сухая, горячая и подвижная, бедра надутые и прохладные, запах — терпкий, перемешанный с тяжелым куревом… Его прошиб пот. Ксения Васильевна, выскользнув из-под мальчика, пристально посмотрела ему в глаза. Ничего не сказав, ушла в свою комнату. С тех пор у них начались доверительно-странные отношения.