Кролик успокоился - читать онлайн книгу. Автор: Джон Апдайк cтр.№ 27

В гостиной одна только Джуди. Она сидит молча и пультом переключает телевизор с одного канала на другой, нигде не задерживаясь. Лица — черные в «Джефферсонах», белые в «Семейных узах» [45] — с тщетной надеждой остаться впрыгивают в экран и тут же исчезают в калейдоскопе других кадров: жестянки пива, несомые замедленной струей водопада, Джордж Буш, продирающийся с ружьем наперевес через техасские прерии, флоридский фермер на фоне своего сгоревшего поля, следователь из Скотленд-Ярда, дающий какие-то пояснения с помощью схемы багажного отсека самолета.

— Что он сказал?.. — спрашивает Гарри, но еще не успевает закончить, как картинка уже исчезла и на ее месте другая — морская корова, которой имплантируют электронный датчик слежения; работу эту выполняет некто якобы мужского пола с волосами, собранными на затылке в хвост, — специалист по сохранению поголовья морских коров. Ребенок, одержимый зудом нетерпения, ненасытной жадностью к новым и новым образам, отправляет несчастную корову вслед за всеми остальными, долой с экрана. — Вернись назад на два канала, — умоляет Гарри. — Туда, где про самолет «Пан-Ам».

— Какой ты глупый, и так понятно, что там была бомба, — говорит Джуди. — А то чего бы он разбился?

Дети — они верят, что заголовки газет всегда про других.

— Ради Бога, угомонись немного с этим пультом. Погоди, я только возьму себе пива и покажу тебе одну потрясную карточную игру. А куда все подевались?

— Бабушка ушла на свои курсы, мама уложила Роя поспать.

— А твой папа?.. — На полуфразе он соображает, что спрашивать об этом не стоило, но слово уже слетело с языка.

Джуди пожимает плечами и заканчивает вместо него:

— ...еще не вернулся.

Оказывается, она и без него уже умеет играть в «рамми». И даже обставила его, а у него на руках было полно «троек», которые он готовился сбросить, дождавшись, когда соберется «джин». Попался. На их смех из спальни выходит Пру в узких белых шортах, натянутых на ее раздавшиеся бедра и собравшихся в горизонтальные складки. Лицо у нее тоже в складках — от подушки, немного подпухшее, в пятнах от сна, от сна или слез. Предательская у женщин плоть! Ступни у нее длинные, босые, все с тем же облупленным лаком на ногтях. Он спрашивает невестку:

— Какие планы?

Она, как и ее дочь, пожимает плечами:

— Наверно, дождемся Дженис и пойдем ужинать. Пока что дам Рою яблочного сока.

Они с Джуди снова сдают, а Пру чем-то там постукивает, позвякивает в кухне и потом воркует над Роем. Вечера здесь наступают без долгих церемоний: глядь, а за балконом уже все серое, будто подернулось туманом, запах моря вползает через раздвижную дверь, и не доносятся ни птичьи голоса, ни звуки с гольф-поля. Покой. Меньше всего ему сейчас хочется слушать Дженис, которая, как всегда, возвращается после своих женских сходок заряженная непримиримым боевым духом.

— Ну, Гарри, не думала я, что вы, мужчины, такие гады! Мало того, что с нами обращались как с собственностью, так еще, оказывается, все патриархальные религии пытались внушить нам чувство вины — из-за менструаций. Мы, видите ли, для них нечистые!

— Прости, пожалуйста, — говорит он. — Действительно, перебор.

— Это в наказание за Евин первородный грех, так нам сказала лекторша, — развивает тему Дженис, отчасти уже для Пру. — Что-то насчет яблок цвета крови, честно говоря, я не очень уловила ее мысль.

У Гарри лопается терпение.

— Послушайте, Евы, как насчет поесть? Лично я умираю с голоду.

— Кстати, мы купили для вас множество всякой полезной всячины, — вспоминает Пру. — Сушеные абрикосы — без серы, банановые чипсы — без соли.

— А, так вот это что в таких маленьких целлофановых пакетиках? Я думал, это что-то для приготовления китайских блюд и мне к ним лучше не притрагиваться.

— Ладно, — решается Дженис, — пойдем ужинать в наш ресторан. Нельсону оставим записку. Так, Пру, надевай платье, все равно какое. Вечером в шортах не пускают, мужчин без пиджаков тоже.

«Мид-холл», расположенный в корпусе А прямо над клубом «Девятнадцать», сочетает в себе функции ресторана и зала для различных мероприятий. С одной стороны, ты видишь тут меню с ассортиментом блюд и ценами, официанток в коротких золотых платьицах, перекликающихся с темой золотых колец на эмблеме Вальгаллы (отголоски которой там и сям, когда дизайнер вдруг вспоминал об этом, встречаются в убранстве холла), и даже стюарда по напиткам в летнем смокинге и с какой-то штуковиной вроде велосипедного замка вокруг шеи; с другой стороны, сразу при входе висит доска объявлений, утыканная всякими афишками, листовками и разноцветными листочками с сообщениями о том или ином цикле занятий или о лекции, концерте, уроке американской кадрили, сеансе познавательного кинопутешествия, которые ты можешь посетить, а по средам и субботам, в вечернее время, пока все ужинают, в другом конце зала проводится игра в бинго, номера выкрикивают со сцены, оборудованной микрофоном и частично скрытой от глаз огромной колонной, подпирающей выпуклый звездный свод: часть потолка над залом — стеклянная. Вот оно, наяву, это странное ковшеобразное вместилище из его сна: может, и правда ему просто-напросто приснился этот зал, подсказанный сознанию пустым желудком? При виде меню Кролик чувствует себя точь-в-точь как Марти Тотеро, в тысячный раз теряясь перед необходимостью сделать выбор между бифштексом и телятиной, жареной свининой и ветчиной, креветками и гребешками, рыбой-меч по-каджунски [46] и филе камбалы, начиненным мидиями, грибами и артишоками.

На двух широких боках колонны красуются огромные грязно-бурые керамические панно на тему викингов: мечи, рогатые шлемы и ладьи с драконьими головами на носу рельефно выступают из эмалевой, в цветных размывах, массы, самих же викингов, что сражаются и бороздят волны, невозможно разглядеть за частоколом рук и ног и молний в этом бредовом переплетении во славу истории.

— Семьдесят один, — внушительно и строго произносит из-за колонны мужской голос. И повторяет: — Семь. Один.

Не больно-то просто вести непринужденную беседу, когда грохочут динамики и в уши тебе лезут какие-то цифры. Пру квохчет над Роем и всякими уговорами-приговорами запихивает в него маленькую печеную картофелину и одну-единственную быстрожареную креветку. Дженис уговаривает Джуди взять омара, после чего вынуждена сама показывать ей, как расколоть панцирь, как вытолкнуть поднятым вверх пальцем большую загогулину белого мяса через зад несчастного вареного чудища, как обсасывать сегменты хвоста — совсем как листья артишока. Кролик, заказавший себе бифштекс, с трудом выносит это зрелище; чтобы он съел омара — все эти членистые ножки в каких-то перьях, глаза на каких-то стебельках, усики, красные, как и все остальное, — такое ему и в кошмарном сне не приснится, для него это равносильно возврату к судорожному дерганью и копошению где-то у истоков жизни. Крабы тоже не лучше, и устрицы, и моллюски; во Флориде куда ни глянь, всюду видишь стариков, за обе щеки уплетающих эту мерзкую, липкую, тошнотворную дрянь и при этом горячо уверяющих тебя, как это полезно, во сто крат полезнее бифштексов и гамбургеров, которые он-то, как правило, и заказывает, хотя не гнушается и свиной отбивной в панировке, или шматком телятины, или добрым ломтем ветчины с кружочком ананаса или дольками печеного яблока, и чтоб отдельно к нему — лоснящаяся от масла жареная картошечка, словно груда скользких покерных фишек. Так, и только так подают ветчину в Пенсильвании. А здесь даже колбасы нормальной не поешь, во всяком случае, такой, к какой он с детства привык, — острой, ароматной свиной колбасы; где тут достанешь скрэпл [47] , щедро сдобренный кленовым сиропом, а яблочный пирог, куда не пожалели положить корицы, да и вообще порядочный пирог? Несколько зим назад Дженис повадилась ходить на курсы здорового питания — дома только и разговоров было, как он закупоривает свои артерии мучным да жирным. Какое-то время она пичкала его бесконечными салатами, низкокалорийной лапшой, рыбой и птицей, и они в основном питались у себя; зато уж в «Мид-холле» он может вволю отвести душу. С бифштексом есть одна хитрость: если не попросишь прожарить как следует, тебе принесут что-то резиновое, полусырое, фиолетовое внутри. Бр-р! Все, что призвано удовлетворять аппетит и радовать глаз, вызывает лишь содрогание, когда соблазн тебя не соблазняет. Мясные отбросы.