Где валяются поцелуи - читать онлайн книгу. Автор: Ринат Валиуллин cтр.№ 9

— Теперь похож?

— Жуть, ты меня напугал, — приняла она книгу, все еще не веря, что это Павел.

— Не волнуйся, это грим, — снял он каску.

— Я вижу, ты тоже к Венеции вовсю готовишься? — улыбнулась Фортуна и перевела взгляд на книгу. — Какая тонюсенькая, мне на одну ночь, — тут же сломала она ее на половине, словно это был раскладной диван, на котором ей предстояло провести ночь, и выхватила несколько строк.

* * *

Перед выходом я долго перебирал маски: какую бы надеть сегодня?

В итоге взял с грустными глазами и идиотской улыбкой, чтобы сильно не выделяться в метро. Вдруг сегодня повезет, встречу женщину. Правда, настоящие женщины в метро не ездят. Они там мучаются. Я представил, как подойду к ней и скажу: «Здравствуйте, настоящая женщина!» А она мне ответит из-под своей маски застенчивости: «Здравствуйте, мужчина! Вы действительно настоящий?»

— Да, самый что ни на есть, можете потрогать.

— А где трогать? — скромно спросит она.

— Там, — отвечу я.

— Оо. Там действительно что-то есть, и много. Я даже не думала, что так повезет сегодня.

— Может быть, я ваш счастливый билет?

— В таком случае, я вас съем. Только маску придется поменять. Знала бы, надела другую.

— Будь на вас другая маска, вряд ли бы я подошел.

— Тоже верно. Раньше я носила с собой несколько. Очень удобно. Но такой у меня, кажется, и нету. Надо будет купить.

— Хотите, я вам подарю?

— Вы нормальный? У вас-то откуда?

— Не беспокойтесь, подруга одна оставила.

— Подруга? Какая еще подруга?

Никогда не рассказывай женщине о других женщинах, если рассчитываешь на близость. С этой мыслью я окунулся в прохладную струю ветра и пошел вдоль пялящихся на мой силуэт домов. Чем ближе к набережной, тем больше город напоминал затопленную квартиру, по которой плавает всякая рухлядь из дерева… или то, что обычно не тонет. Именно поэтому мне страстно захотелось скинуть сегодня все маски и утонуть в любви, радости и разврате.

* * *

— Похоже, ты все знаешь про Венецию, — вернулся из ванной уже чистенький Павел.

— Нет, что ты. Просто я люблю красивые города. В них всегда есть чем поживиться: будь то молотые кафе, ветреные набережные или реки людей, по которым можно плыть в лодке симпатии от одного островка к другому, пока не причалишь или лодка не прохудится.

— А как же природа: леса и поля? В полях тоже есть свое очарование: выпустишь взгляд пастись до самого горизонта, и дои потом молоко воспоминаний хоть вечность.

— А если оно прокиснет?

— Сделай из него сметану или масло, чтобы хватило на всю жизнь, айда намазывай, когда грустно.

Фортуна усмехнулась и снова открыла книгу на случайной странице. Лицо ее вспыхнуло.

* * *

— Как можно объяснить языком то, что чувствуешь?

— Целуя.

— Твое чувство так сильно ослепляет, что за этим блеском я не могу понять, люблю ли я тебя, — стояла Лучана рядом с аквариумом в одной тонкой рубашке, сквозь которую на меня глядели ее удивленные соски. — И чем больше я на тебя смотрю, тем больше убеждаюсь, что мне необходимо всегда видеть твое лицо. Почему я вижу его так редко?

— Потому что оно в маске. Впрочем, как и твое.

— Может быть, им тоже надо маски купить? — включила подсветку аквариума Лучана.

— Рыбы-дайверы? Не сходи с ума, Лучана. Хватит с них того, что они немые. Поздно уже, давай спать.

— Подожди, сначала угадай, что я хочу тебе сказать, — подошла она к кровати, в которой я давно уже ждал ее.

— Спокойной ночи?

— Возлюби ближнего! Дай мне напиться тобой за ночь!

— Пусть даже с утра постель пуста, сушняк, и не с кем поделиться счастьем?

— Пусть. В этой жизни мне для общения хватило бы трех слов.

— Пей до дна! — выпалил я, не дожидаясь продолжения.

— Я тебя люблю.

— Тогда мне двух: я тоже. Все остальное время мы могли бы посвятить Его Величеству Сексу.

— Нет, не все. Иногда мы будем потягивать искренность, словно коньяк, и дело даже не в вечере, что вытащил из-за пазухи луну и пытается загнать ее как можно дороже, не в моем состоянии, не в твоем понимании. Просто дело всей жизни.

— Дело заведено давно, — попытался я пошутить, так как не был настроен на откровенные разговоры.

— Да, заведено, но до сих пор тебе не вынесен приговор за то, что я от тебя без ума. Ты можешь мне ответить, почему я тебя так люблю?

— По Фрейду, — взял я ее за руку.

— Глупости.

— Совсем нет, просто встретить умного человека весной большая редкость.

— Ты на что намекаешь?

— Что я тоже без ума от тебя.

— А завтра, а послезавтра? Что мы будем делать завтра?

— Любить.

— Но ведь невозможно любить с такой страстью так долго.

— Скуку я беру на себя, — положил ее руку себе на плечо.

— Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? Что ты мужчина. И не забывай об этом, особенно в сугробах простыней.

— Малыш, ты помнишь, вьюга злилась? — начал я закатывать ее в белую метель постели.

— Русская классика, помню, — отпихивалась от зимы ладошками Лучана.

— И ты неловко так побрилась…

— Ах ты негодный, вот об этом мог бы мне не напоминать, — бросилась на меня Лучана, чтобы я утопил ее в своих объятиях, взвизгнув:

— Дама, что вам от меня нужно?

— Ничего. Мне от вас нужен только ты.

Я подмял ее теплое тельце под себя и вошел туда, где обычно не хватает мужчины, где можно уладить любой конфликт, погасить затянувшуюся гражданскую войну, продолжить род; где жарко и влажно, туда, в темноту любви, где ею кормят, где сносит крышу, где любопытно, где всегда царит смаковница-ночь, и нет никого, кроме нас двоих, где мужчина не задерживается надолго, потому что каждый прием стоит больших искренних чувств, куда без них его просто не пустят больше и придется искать другого убежища для инстинктов.

— Как-то ты резко, — вздрогнула Лучана, не открывая глаз, она всегда закатывала их, словно хотела посмотреть, что же там происходит во внутреннем мире, отчего же так хорошо, где живет оргазм, и почему он приходит сам, почему никогда не приглашает в гости к себе.