Игры над бездной - читать онлайн книгу. Автор: Александр Золотько cтр.№ 61

«Я и решил встретить Катастрофу здесь»…

Сейчас он надеется, что старший полковник вскинется и станет спрашивать о том, как Леший смог предвидеть Катастрофу. Смотрит жадно, ждет напряженно. Даже как-то не хочется его разочаровывать.

– Вы знаете, – тихо сказал товарищ Хаоран. – Я здесь по той же причине.

Гость облегченно выдохнул. Он надеялся на такой ответ, понял старший полковник Цонг. Беседа становилась еще интереснее.

– Не сочтите за наглость и неуважение, но как давно вы узнали о грядущей Катастрофе? – поинтересовался Леший самым светским образом. – За год до? За два?

Хозяин молча смотрел на гостя. Лицо было совершенно неподвижно, глаза укрылись под тяжелыми веками. Товарищ Хаоран дремал, или старший полковник Цонг ждал, пока сам гость поймет, какую глупость только что произнес.

Леший выдержал паузу, потом кивнул.

– Согласен, спросил глупость. Вы ведь в Харькове уже сорок лет… Прибыли за черт знает сколько лет до Катастрофы, а тогда, я боюсь, о ней не знало большинство из тех, кто ее и организовал в конечном итоге…

– Я тоже не знал о Катастрофе, – сказал Цонг. – Я не мог о ней знать. И честно выполнял свое задание – взять под контроль местную диаспору. Но потом я почувствовал… наверное, это трудно объяснить… В Китае очень не любят перемен. Вы наверняка знаете эту расхожую фразу-пожелание…

– Чтоб ты жил в эпоху перемен.

– Да. Именно эту. В эпоху перемен. В интересные времена. Нет, мы ни в коем случае не отрицаем прогресса, с удовольствием принимаем технические новшества… но очень не любим, когда новшества появляются в общественной жизни, – Цонг на секунду задумался, потом развел руками. – Извините, я очень давно не разговаривал на политико-идеологические темы. В результате в голову лезет то, что я в молодости слышал на политзанятиях. Еще раз – извините. Так вот, я почувствовал, что… Вы идете по степи, в зените – яркое горячее солнце. Ни облачка. Но тут – будто тень скользнула, чуть коснувшись вас. Может, промелькнула птица. Может, вам просто показалось… но настроение уже изменилось. Вы начинаете смотреть на мир иначе. Вы вдруг вспоминаете, что все это не вечно. Что перемены… нет, не грядут. Они возможны. Возможны.

– И ваши традиции… – сказал Леший.

– Это уже похоже на неуважение, господин, – товарищ Хаоран покачал головой. – Дважды повторять это слово… Традиция. Вы хотите, чтобы я говорил об этом? Но тогда я скажу то, что хотите услышать вы, и не скажу того, о чем думаю я. Хотя, вы правы: именно Традиция – ее возрождение и заставило меня насторожиться. Это было странно – понять, что в моей стране, в одной из самых развитых стран мира, вдруг снова заговорили о прошлом. Не о великих императорах, не о древних царствах, а о действительно далеком прошлом. Понимаете, в учебниках и в многомудрых трактатах о древности о настоящей истории ничего не говорится. Вспоминают об изобретении пороха и бумаги, о первом императоре Ци Хуан Ди, о Великой Стене, но о том, что все это величие – лишь песчинки, приставшие к чешуе дракона, вслух не говорит никто. Кто-то не знает, кто-то не верит… Некоторые из тех, кто верит, полагают, что дракон уже умер и только его кости покоятся на дне Хуанхе. Некоторые – уверены, что, не вспоминая дракона, можно сделать его нереальным. И только единицы надеются его оседлать. И взлететь на нем к небу. Или вернуть мир к прежнему. К прошлому. Когда мир имел четыре угла, был укрыт небом… Имя этому дракону – Традиция.

– Я понял.

– Вы не можете этого понять… Для того, чтобы это понять, нужно быть китайцем. Или не быть человеком.

Гость кивнул.

– Вы – не китаец, – с легкой усмешкой произнес товарищ Хаоран.

– Я – не китаец, – подтвердил гость и добавил серьезно. – Я – Леший.

Теперь задумался товарищ Хаоран.

Это могло быть шуткой. Или приглашением к шутке. Лучше его проигнорировать.

– Я почувствовал эту мимолетную тень и больше не мог оставаться прежним. До этого я с удовольствием делал карьеру. Даже когда погибла моя семья, я не сломался. Мои друзья были похожи на моих врагов: и те и другие уважали меня…

– И боялись, – подсказал Леший.

– И боялись. Да – боялись. Но в какое-то мгновение все это стало неважным, неинтересным, незначимым… Все изменится. В лучшую сторону, в худшую – это безразлично. Страшно – что изменится. Все изменится. Вначале я попытался постичь источник этих перемен. Понять, кто за ними стоит. Понять, а потом уничтожить. Помешать. Остановить… Но это было повсюду. Я чувствовал, как что-то происходит у меня за спиной, резко оборачивался, но стул снова оказывался стулом, демон просто тенью, а призрак – вывешенной для просушки простыней. Но стоило мне снова отвернуться… У вас такое когда-нибудь было?

– Нет. Но я вас понимаю. Страх начинает заполнять весь мир, проникает в каждую клеточку вашего тела, пропитывает мозг. Даже не страх, а его предчувствие… понимание того, что он придет. Обязательно придет. И вы начинаете бояться уже не чего-то конкретного, а своего собственного страха. Грядущего страха, – Леший скрестил руки на груди. – Я вас понимаю.

– А я себя – нет. Ни тогда не понял, ни сейчас не понимаю… Но я решил не вступать в борьбу. Все тщательно обдумав, я понял, что меня не страшит смерть. Нет. Мне была неприятна мысль о суете, связанной с переменами. С Катастрофой. Необходимость бежать, искать спасения… Но, с другой стороны… С другой стороны, мне было интересно взглянуть на все это. Не участвовать, нет. Ни в коем случае. Взглянуть. Увидеть, как волна подступает к самым моим ногам… ощутить кожей жар огня… превратиться в этот огонь… И понять, что именно происходит. Не предотвратить, не использовать, а понять. Я стал искать место на берегу…

– Место в первом ряду?

– Если хотите – да. Место в первом ряду. Я мог вернуться в Китай, но, как мне тогда казалось, все будет происходить именно в Понебесной, и я слишком быстро превращусь в материал для перемен… В глину для кирпичей. А кирпичу все равно, в какой стене он лежит – в стене свинарника, или в Великой Стене… Я остался там, где Традиция не так сильна. Любая Традиция: Католическое Вуду, ислам, верования диких племен Африки и Америки – любая Традиция. У себя на родине они пульсировали, набухали кровью… Ехать в Европу? В Конфедерацию? Можно было бросить все и бежать к тем же самым дикарям, но тогда я бы ничего не увидел. Я был бы слишком далеко от сцены. А кроме того, колдун дикого племени, носитель тамошней Традиции, на своей земле, в своем ареале обитания все равно был бы всемогущ. В их маленьком мирке, в анклаве их Традиции, я бы снова оказался лишь игрушкой сил, которые не понимаю… Я выбрал этот город. Были другие варианты, почти равноценные, но меня привлек этот город… Его аура. Его воздух, если хотите… Вы давно здесь?

– Два года – безвыездно. И еще в течение года часто приезжал.

– Вы, наверное, уже почувствовали ауру этих мест… равновесную… До отвращения равновесную. Будто специально кто-то выверяет соотношение сил. Уравновешивает добро и зло. Рожденные здесь во всем достигают совершенства – в гениальности, в злобе, даже в обыкновенности. Обыкновенных, правда, здесь значительно больше, чем гениев и злодеев. Гении и злодеи здесь задыхаются и тонут в общей массе… Здесь выполняют ритуалы, но не верят. Не верили и не будут верить. И потому ни мусульмане, ни вудуисты даже не пытались вытеснить конкурентов из города. Они знали, что это бессмысленно. Когда в мир пришла Цифра, здесь она даже не появилась. Так, мелькнула. Сюда не пришел Мутабор. Им всем нужны не молящиеся, а верующие. А таковых здесь… Извините, я немного увлекся.