Орел нападает - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Скэрроу cтр.№ 29

Конь дико заржал, вздыбился и упал, подмяв своего седока. Выбраться из-под смертельно раненного животного бритт не успел: подскочивший легионер прикончил его точным ударом в горло.

— Фигул! Займись также и лошадью! — велел лежащий на лопатках Катон, с опаской глядя на бешено молотившие воздух копыта.

Молодой солдат метнулся к конской морде и быстрым взмахом меча вскрыл артерию. Катон стремительно вскочил на ноги и завертел головой в поисках новых врагов, но таковых не нашлось. Почти все бритты были мертвы, а несколько стонущих раненых не представляли угрозы, тем более что ими уже занимались те, кому не терпелось положить конец их мучениям. Немногие ускользнувшие дикари петляли среди развалин, спасаясь от беспощадных клинков.

Легионеры, сами потрясенные стремительностью своих действий, еще не отошли от напряжения схватки и озирались, готовые опять ринуться в бой.

— Шестая центурия! Стройся!

Катон увидел шагающую по усеянной трупами площади приземистую фигуру.

— Давайте, ребята! Тут вам не долбаные учения, поживей!

Хорошо вымуштрованные солдаты стряхнули растерянность и потянулись к своему командиру, образовав на снегу темный прямоугольник. Первым делом Макрон оценил их численность и, убедившись, что центурия не понесла невозвратных потерь, удовлетворенно кивнул. Атака была столь внезапной, что бритты успели ранить лишь некоторых из нападавших, причем не так тяжело, чтобы те не могли стоять на ногах.

Когда Катон занял свое место перед первой шеренгой, центурион кивнул ему и спросил:

— Все в порядке, оптион?

Катон, тяжело дыша, кивнул в ответ.

— Тогда пошли к воротам, ребята! — крикнул Макрон. Он похлопал Фигула по плечу. — И не жалейте лошадок!

Снежные хлопья мягко клубились над строем легионеров, шагавших по главной улице Новиомага туда, откуда неслись приглушенные звуки боя. Катон заметил, что ветер слегка поутих. Серебристых просветов в облаках стало больше, звезды и полумесяц то и дело проглядывали сквозь них. Внизу в призрачном, отражавшемся от снежного покрова свечении метались ищущие спасения бритты. На какой-то момент в юноше опять вспыхнула ярость: вдруг кому-то из негодяев удастся удрать. Но, поразмыслив, оптион растворил свое раздражение в мрачной улыбке. Возможно, он далеко не единственный, кто жаждет заставить каждого дикаря заплатить за превращенный в могилу колодец. Возможно, ветераны, идущие рядом, чувствуют то же самое, но относятся к происходящему в более профессиональном ключе. Бой есть бой, и бегущие — лишь его часть. Придет время, и их уничтожат. Или захватят, смотря какой будет приказ.

Главный выезд из городка был перекрыт огромной, беспорядочной массой дуротригов. Некоторые из дикарей и в одиночку, и группами пытались выбраться за частокол, но главной преградой для них являлись не бревна и траншеи, а железная стена поджидавших их римлян.

«Если кто и сбежит, то очень немногие», — с угрюмым удовлетворением подумал оптион.

— Стой! — приказал Макрон. — Вот они, те ребята, которых давно пора бы прикончить. Действуйте, но не слишком усердствуйте. Короче, не подставляйтесь. Развернуть фронт!

Первое отделение остановилось, а все прочие стали пристраиваться к нему, рассредоточиваясь и слева, и справа. Катон, ожидавший дальнейших распоряжений, вдруг заметил, как небольшой отряд дуротригов отделился от общей толпы и заскользил к скоплению полуразрушенных хижин.

— Командир?

— Что такое?

Катон кивком указал на развалины.

— Вон там. Кое-кто норовит затеряться среди тех халуп.

— Вижу. Отвлекаться на них всех мы не станем. Возьмешь половину центурии и разберешься.

— Есть, командир.

— И вот что, Катон. Никакого хренова героизма.

Макрон видел, что творилось с его оптионом после того, как тот заглянул в колодец, и лишний раз намекал чересчур чувствительному юнцу, что чья-то жестокость отнюдь не повод для собственных сумасбродств.

— Быстро разделай их под орех и дуй ко мне.

— Есть, командир.

— Я выступлю первым. Как только прилажусь, можешь действовать.

Катон кивнул.

— Внимание. Все, кто слева, — за мной!

Пять отделений центурии, ведомые выпятившим подбородок Макроном, подняв щиты и держа наготове мечи, устремились к темной шевелящейся массе врагов, и метавшиеся над ней крики ужаса сделались еще громче. Правда, некоторые дуротриги с мужеством отчаяния бросились наперерез наступавшим, дабы, как подобает воинам, встретить смерть в битве. Это им удалось: римляне прошли по их телам, затем раздался глухой стук щитов и лязг мечей. Легионеры Макрона врубились в толпу.

Катон отвернулся и глубоко вдохнул морозный воздух.

— Полусотня, за мной!

Он повел людей в обход побоища по извилистой улочке в ту сторону, где надеялась спрятаться часть отколовшихся от соплеменников дуротригов. Этот квартал городка не так пострадал от огня, как другие, и среди пепелищ вздымались остовы почти целых строений. Кожаные ремни и доспехи поскрипывали на бегу, перекликаясь со скрипом снега под ногами, ладно подвешенное оружие еле слышно позвякивало. Дуротригов нигде не было видно, но следы, ими оставленные, еще не запорошила метель. И тут Катона осенило — беглецы вовсе не паникуют, а целенаправленно стремятся к набитой награбленным яме. Видимо, они решили, воспользовавшись суматохой боя, не только ускользнуть, но и унести награбленное добро.

Там, где узкая улочка делала резкий поворот, Катон вдруг услышал тихий свист рассекаемого сталью воздуха и инстинктивно вскинул вверх щит. Секира с двумя лезвиями отскочила от металлической твердой накладки и с хрустом вошла в голову набегавшего сзади легионера, разрубив тому шлем и череп. Солдат рухнул без крика, обрызгав товарищей мозгами и кровью, а топор по инерции врезался в деревянную, выпиравшую из стены балку и глубоко в ней засел. Выросший над Катоном великан дуротриг взревел и с шумным вздохом вырвал свое оружие из стены. Катон, не мешкая, ткнул силача мечом в грудь, ощутил в руке боль отдачи, однако бритт, вопреки всем ожиданиям, не повалился наземь, как куль, а издал крик бешеной ярости. Великан выдвинулся из тени, в которой таился, и оказался полностью на виду. Пространство теперь позволяло ему свободно орудовать своей страшной секирой, и он, перехватив поудобнее рукоять, замахнулся, готовый снести голову любому римскому наглецу, дерзнувшему к нему подступиться.

Разъяренный гигант был столь могуч и ужасен, что Катона охватил дикий страх. Его живое воображение мигом нарисовало ему картину того, что с ним станется после удара, сокрушающего и доспехи, и кости. Он понимал, что воин с секирой выигрывает для своих товарищей время, но леденящий ужас сковал его волю. Все в нем тряслось, все вопило: спасайся, беги, пусть остальные справляются с этим жутким громилой! Но следом за этим приступом слабости юношу захлестнула волна нестерпимого отвращения к себе и стыда.