Орел в песках - читать онлайн книгу. Автор: Саймон Скэрроу cтр.№ 31

— Ты ведь, кажется, говорила, что его распяли?

— Да.

— Но только прокуратор имеет на это право.

— Прокуратор был слабый человек. Священники пригрозили поднять мятеж против власти Рима, если моего сына не казнят. Они заключили сделку, и моего мальчика убили. Ближайших последователей выследили, движение развалилось. Некоторые вожди хотели отомстить за Иегошуа. Они ушли в горы и с тех пор нападают на имения богачей, атакуют римские патрули. Во имя Иегошуа. Их вожаком стал Баннус. Он был последователем моего сына и заявляет, что выполняет его волю.

— Вот откуда ты его знаешь.

Мириам кивнула.

— Даже в те дни Баннус был пылким, восторженным романтиком. Иегошуа часто шутил, что Баннус — живой дух движения. Иногда мне казалось, что они похожи, как братья. Баннус всегда смотрел на моего сына с почтением и тяжело воспринял его смерть. Он стал очень суров к тем из нас, кто еще верил в мирный путь реформ. А потом он убил сборщика налогов и ударился в бега. В горах много таких, как он, и к нему постепенно стянулись люди. Наверное, он научился у моего сына говорить. Какое-то время он часто навещал меня, пытаясь убедить в своей правоте. Если бы мать зачинателя движения встала на сторону Баннуса, он наверняка мог бы рассчитывать на более широкую поддержку. Я отказалась, и теперь он относится ко мне без той приязни, которую прежде выказывал. Впрочем, он и сам по себе добился серьезной поддержки, как вы, римляне, знаете.

— Это так, — кивнул Катон. — Но пока бандиты прячутся в горах, мы с ними можем справиться. Есть еще кое-что: я слышал то, что он сказал о какой-то внешней помощи.

— Что? Когда?

— В тот день, когда мы с Симеоном прятались под твоим домом. Я слышал, как ты говорила на улице с Баннусом. Он сказал, что ждет помощи от каких-то друзей.

— Да, вспомнила. Похоже, это его очень радует. Я не поняла, о ком он говорит.

Катон уставился на землю между сапогами, потом ответил:

— Вооружив Баннуса, больше всех выиграют парфяне. Вот чего я боюсь.

— Парфяне? — Мириам взглянула на Катона. — С чего бы Баннусу обращаться к ним за помощью? Они для нас гораздо опаснее, чем Рим.

— Я думаю, ты права, — ответил Катон. — Но, похоже, Баннус ненавидит нас больше, чем кого бы то ни было. По-моему, он придерживается идеи «враг моего врага — мой друг». Он не первый такой в истории. А если так, то вполне может статься, что он поднимет в этих землях восстание, подавлять которое придется всей мощью Рима.

Едва произнеся эти слова, Катон укорил себя за двуличность. Все это было бы правдой, если окажется, что Кассий Лонгин не предатель. Иначе не будет никакой армии, противостоящей Баннусу, только когорты ауксилиариев, разбросанные по гарнизонам вроде Бушира. Если в Сирии не пришлют дополнительные легионы, а Баннус ударит быстро, с присутствием римлян в Иудее будет покончено. Катон не мог поделиться этими мыслями с Мириам. Ее нужно убедить, что Баннус не преуспеет, а принесет огонь и меч ее соплеменникам. Только тогда она постарается всеми силами отговорить Баннуса и тех, кто его поддерживает. Катон решил переменить тему.

— Понятно, Баннус — подстрекатель, а чего же хотите ты и твои люди?

— Баннус не подстрекатель, — тихо сказала Мириам. — Он страждущая душа, чье горе обернулось оружием. Он потерял самого близкого человека и не может простить этого. Вот в чем наше отличие, Катон. По крайней мере, это главное отличие… Мои люди — почти всё, что осталось от истинного движения. Когда Иерусалим превратился в змеиное гнездо, мы решили найти другое место для жилья — подальше от всех. И поэтому пришли сюда. Я не хотела вспоминать о тех, кто отнял у моего сына жизнь… — Губы Мириам дрогнули, она сглотнула и продолжила: — Мы вне их власти и принимаем всех, кто захочет к нам присоединиться.

— Всех? — улыбнулся Катон. — Даже язычников?

— Нет, — согласилась Мириам. — Но у нас есть и такие, кто хочет расширить движение, распространить нашу веру среди других народов. Это единственный способ сохранить наследие моего сына, чтобы оно не ушло за ним в могилу. — Мириам помолчала, ласково проведя рукой по сундучку. — Сейчас эта деревня, по сути, все, что у нас есть. Как ты сказал, это не рай на земле, но мы хотя бы свободны от идей, обращающих людей друг против друга. Так что в каком-то смысле здесь рай, Катон. По крайней мере, был, пока не появились вы с Симеоном.

Катон посмотрел на деревню, где виднелись почерневшие угловые столбы дома Мириам.

— Расскажи про Симеона. Откуда ты его так хорошо знаешь?

— Симеона? — Мириам улыбнулась. — Он был еще одним другом моего сына. Очень близким другом. Я думаю, именно из-за этого не осталось теплых чувств между Баннусом и Симеоном. Они были добрыми друзьями, пока не начали соперничать за внимание Иегошуа. Ближе к концу стало ясно, что мой сын отдает предпочтение Симеону. Он даже придумал Симеону прозвище. Как же он говорил? Ах да — Кифа. — Мириам ласково улыбнулась. — На нашем языке это значит «камень».

— А Баннус знал, что Симеон — любимец твоего сына?

— Боюсь, что да. Похоже, этим отчасти объясняется обида.

— А что стало с Симеоном после смерти твоего сына?

— Какое-то время он пытался поддерживать движение в Иерусалиме. Но священники наняли людей выследить его, убили его жену и сыновей. Симеон сбежал из города и скрылся. Несколько лет назад он снова объявился тут и с тех пор путешествует по этим землям. Он общается с последователями моего сына, хотя здесь я вижу его редко. Не так часто, как хотелось бы. Он добрый человек. Добрый и отзывчивый; надеюсь, когда-нибудь он решит осесть и посвятит себя чему-нибудь. — Мириам улыбнулась.

— Значит, ему можно доверять, — полувопросительно заметил Катон.

Мириам кивнула.

— Ты можешь ему доверять.

— Хорошо. Это мне и нужно было знать. Ну и еще — где прячутся Баннус и его люди?

Мириам резко посмотрела на Катона.

— Я не знаю, где его лежбище, центурион. И даже если бы знала, не сказала. Если я спасла тебе жизнь, это еще не значит, что я на твоей стороне. Я так же не выдам Баннуса тебе, как не выдала тебя ему. Если появится возможность, я всеми силами постараюсь убедить Баннуса и его сторонников прекратить борьбу и вернуться к семьям. Ни я, ни мои люди не участвуем в вашей битве. Прошу тебя, оставь нас в покое.

— Я бы с удовольствием, — тихо ответил Катон. — Вы и так уже достаточно натерпелись. Но дело в том, что я не уверен, удастся ли вам остаться в стороне. В какой-то момент придется выбирать, с кем вы, пусть даже для спасения собственной жизни. Этот момент может настать раньше, чем ты предполагаешь. На твоем месте я подумал бы над этим.

— Ты считаешь, я еще не надумалась? — устало спросила Мириам. — Я думаю об этом каждый день, и все время спрашиваю себя: как поступил бы Иегошуа?

— И?

— Не знаю. Он бы сказал, что не надо участвовать в этой войне. Что мы должны словом бороться за мир. Но что делать, если слов никто не слушает? Иногда мне кажется, что Симеон прав.