– Не шуми, мой вспыльчивый друг, – предложил
Макар. – И что же ты предлагаешь предпринять, раз не хочешь терять
времени?
– Проникнуть в клуб, выяснить, чем занимается глава
«Юго-запада», и, если они связаны с похищением – а я уверен, что
связаны, – либо сдать их, либо вытащить девушку самим. Первое –
сложно, – честно признал он. – Но второе можем попробовать
осуществить.
– Авантюра, – пригвоздил Макар.
– Оправданная!
– Бессмысленная! А если то, что ты предполагаешь,
правда, то вдобавок и вредная, потому что тебя вычислят и немедленно уберут
Стрежину! Кстати, могут заодно и тебя. И, кстати, как ты себе представляешь
осуществление своего плана? Думаешь, ты проникнешь внутрь подземным ходом,
обнаружишь группу злобных личностей, сидящих перед мониторами и наслаждающихся
видом страданий Стрежиной, сделаешь запись их забав и принесешь в прокуратуру
на блюдечке? Так, что ли?! И следователь немедленно вылетит на Соломоновы
острова и лично обшарит каждый из девятисот штук, большая часть из которых,
если я правильно помню, необитаема!
Макар редко выходил из себя, но предложение напарника было
настолько детским, непродуманным и глупым, что он повысил голос. Что с Сергеем?
Как может он, человек с опытом оперативной деятельности, взрослый мужик, нести
подобную чушь?
Бабкин шумно вдохнул и выдохнул, чем напомнил Илюшину
медведя, готовящегося к нападению, хотя на Макара медведи до сих пор не
нападали. Но Сергей нападать не стал, а вместо этого плюхнулся в кресло.
– Не ломай мою мебель, – попросил Илюшин. –
Хорошее кресло: новое, мягкое.
– Неудобное: маленькое, тесное, – огрызнулся
тот. – Ладно, внесем корректировки: проникнуть в клуб, найти там данные о
том, где находится Стрежина, и, не поднимая никакого шума, забрать ее с
острова.
Макар взглянул на Бабкина, как на идиота.
– Сережа, ты насмотрелся тупых фильмов, –
медленно, почти по складам произнес он. – Бродить по клубу и разыскивать
комнатку с документами, на которых стоит гриф «Секретно! Эксперимент со
Стрежиной!» тебе никто не позволит. Не говоря уже о том, что – я уверен – нет
ни комнатки такой, ни документов, ни грифа!
– Не исключено, что и самой Стрежиной тоже уже нет!
– Тогда твоя затея тем более не имеет смысла, –
жестко бросил Илюшин.
Бабкин стих и ссутулился в кресле.
– Сделаем так, – предложил после долгой паузы
Макар. – Ты составишь список всех, кто имеет доступ в клуб в качестве
клиентов, а я пока съезжу к Каморкину, постараюсь вытянуть из него все, что
можно, об отношениях его племянницы и ее шефа. Нужно было раньше это сделать,
но я понадеялся, что он вспомнит хоть что-то сам. Зря, видимо, поскольку он не
звонит. Потом поговорю с Леной Красько – может быть, у нее найдется, что мне
рассказать, хоть это и сомнительно. Но она все же долгое время работала со
Стрежиной… А потом, исходя из имеющейся информации, решим, как действовать
дальше.
– Ладно, – кивнул Бабкин через силу, –
отправляйся к Каморкину, я составлю список клиентов клуба. Не беспокойся, я все
сделаю.
– Отлично. Спасибо, Серега.
Макар пошел звонить Каморкину, чувствуя себя немного
неуютно, сам не понимая, отчего. Подумав, он списал ощущения на злость от
стычки с Бабкиным и переключился на работу.
Макар приехал к дяде Вики Стрежиной раньше, чем обещал, и
застал у старика высокого загорелого парня с открытым простым лицом. Такое
лицо, был убежден Илюшин, может принадлежать только хитрому человеку, из тех, о
ком говорят: «себе на уме».
– Мой сосед, Андрей, – представил Каморкин
визитера. – Я вам о нем говорил. Очень помогает мне, и не знаю, что бы я
без него делал.
– Да бросьте, – махнул рукой сосед, подмигивая
Макару. – Хлеба с молоком принести – чай, не переломлюсь. Ладно, побегу.
Если что, Михал Олегович, звоните!
«Голову могу дать на отсечение, что соседу Михаил Олегович
приплачивает за его небольшую помощь, – мелькнуло у Макара. – И сам
же этого стыдится».
Дожидаясь, пока старик проводит гостя, Илюшин снял с полки
книжку и в очередной раз удивился разнообразию интересов Каморкина: на обложке
был изображен солдат в полном обмундировании, за спиной которого поднималось
синее солнце с протуберанцами вокруг. Книжка называлась «Собаки Тлена», рядом
стоял точно такой же экземпляр. Илюшин не любил фантастику, но из любопытства
открыл первую страницу, начал читать и незаметно для себя увлекся.
– Извините, Макар, что долго. – В дверях показался
Каморкин.
Сегодня он был не в рубашке, подаренной племянницей, а в
стареньком пуловере, на локтях которого виднелись следы штопки. Но воротник
сорочки, видневшейся в вырезе свитера, был отглажен и даже, похоже,
накрахмален.
– Чем вы опять заинтересовались? А, Риддером! Так себе
книжица, хотя слог неплохой.
– Я смотрю, у вас их две, Михаил Олегович, –
заметил Илюшин, кивнув на точно такой же корешок.
– Заказал купить соседу и знакомой, вот и привезли две
сразу, – развел руками старик. – Мне наука: больше следует на людей
полагаться. Я ведь, по совести-то говоря, перестраховаться хотел: думаю, кто-то
из них обязательно забудет. И вот, пожалуйста!
Он посерьезнел, поправил воротничок рубашки.
– Я боюсь вас спрашивать, Макар… Что-то стало известно?
– Пока нельзя быть ни в чем уверенным, – осторожно
ответил Илюшин, опасаясь дать старику ложную надежду. – Собственно, потому
я и приехал. У меня к вам есть несколько вопросов…
Следующий час Макар работал с Каморкиным, пытаясь выжать из
того все, что могло пригодиться в расследовании. Но, к его сожалению, разговор
оказался практически безрезультатным: Михаил Олегович ничего не знал о досуге
руководителя «Юго-запада», не мог припомнить ни одного намека Вики на отношения
с шефом и после беседы с Илюшиным совершенно расстроился. Макар отметил про
себя, что старик стал хуже соображать. Темп речи у Каморкина замедлился, движения
стали дергаными. Он подолгу задумывался над самыми простыми вопросами, затем
поднимал на Илюшина виноватые глаза и отрицательно качал головой: «не помню». В
конце концов Михаил Олегович сам начал сомневаться в том, что в рассказах
племянницы проскользнуло что-то, заставившее его сделать вывод о связи с
Коцбой, и Макар понял, что пора заканчивать. Встреча с дядей Вики ничего нового
не дала.
В недрах квартиры зазвонил телефон, и Каморкин,
спохватившийся, что забыл трубку в прихожей, быстро выехал из зала. Негромкое
восклицание, торопливая речь… Макар понял, что старику позвонил кто-то из
хороших знакомых, а потому ближайшие пять минут ему придется провести в
одиночестве. Он встал, прошелся по комнате и неожиданно заметил то, чего
определенно не было тут раньше: на письменном столе стоял черно-белый портрет
женщины – в простой металлической рамке, за поцарапанным стеклом.