Пастыри ночи - читать онлайн книгу. Автор: Жоржи Амаду cтр.№ 61

За скромную плату Курио пока в долг арендовал на Байша-до-Сапатейро магазин, пустующий после пожара. Прежде в этом магазине, носящем название «Новый Бейрут», Абдала Кури торговал по дешевым ценам цветастыми ситцами и другими хлопчатобумажными тканями, а также сатином и шелком. Он же, по единодушному мнению экспертов, присяжных и судей был признан ответственным за пожар, уничтоживший вышеупомянутый магазин. Было установлено, что он сам облил товар бензином и вызвал короткое замыкание. Абдулу посадили, а владелец дома стал хлопотать о получении страховой суммы, но страховая компания противилась, считая, что выплачивать должен виновный, тем более что он осужден всего на несколько месяцев, после чего сможет возобновить торговлю. Курио арендовал помещение на месяц и сам намалевал плакат, возвещавший о сенсационном номере, затем были отпечатаны новые афиши, сообщавшие всем о талантах мадам, ее индийском происхождении и буддистской вере. Курио лез из кожи вон.

Мадам Беатрис была в восторге и не уставала выражать ему свою признательность: бросала благодарные взгляды, иногда доверчиво протягивала руку, иногда даже склоняла на плечо Курио свою белокурую головку. Но дальше этого не шла. Курио ринулся было в наступление и однажды, прижав ее в темном магазине, впился в полные губы мадам, намазанные яркой помадой. Она как будто была не против, но потом закрыла на мгновение глаза, словно желая уйти в себя, а когда открыла их снова, то, потупившись, сказала каким-то потусторонним голосом:

— Никогда больше не делай этого… Никогда…

Никогда? Курио, как раз собиравшегося повторить поцелуй, просьба мадам поразила, как удар кинжалом.

— Почему? — спросил он, не скрывая своей досады, и Беатрис почувствовала ее в голосе Курио.

— То есть… Сейчас не надо… Сейчас мне нужно сосредоточиться…

Дело в том, что в данный момент она готовится к тяжелой работе — своему сенсационному номеру. Только при полной сосредоточенности и духовной чистоте она сможет остаться живой, пролежав месяц в гробу без еды и питья. Однажды она попробовала исполнить этот номер в Буэнос-Айресе, но лишь из-за того, что накануне в разговоре у нее вырвалось нехорошее слово, она пролежала в гробу всего две недели, поскольку осквернила себя. Она и думать не смеет о «плотских» отношениях («плотских» она произнесла почти с отвращением) до того, как встанет из гроба, на месяц отрешившись от всего земного. И тогда, быть может… Мадам вздохнула и закатила глаза.

Эту речь, пересыпанную возвышенными словами, вроде оккультизма, магнетизма, спиритизма и прочих того же ряда, Курио выслушал благоговейно. Но ему захотелось получить гарантию.

— Значит, я тебе нравлюсь? Правда?

Мадам Беатрис не ответила, однако крепко сжала руку Курио, посмотрела ему в глаза пламенным взглядом и глубоко вздохнула. Это было самое красноречивое подтверждение. Курио чуть не подпрыгнул от радости, но из грубого практицизма, о котором мы упоминали раньше, пожелал уточнить:

— Ты хочешь сказать, что, когда ты встанешь из гроба… мы будем… — и oik сделал недвусмысленный жест.

Мадам Беатрис, эту нравственную женщину, последовательницу буддистской морали, смутила непристойность Курио, и она, вновь потупившись, запротестовала:

— Нехорошо так…

— Но ведь потом… Потом мы сможем, да?

Она еще раз сжала его руку, еще раз вздохнула, и в этом вздохе Курио услышал робкое «да», впрочем, достаточно ясное, чтобы сделать его счастливым и всецело преданным мадам Беатрис. Курио с воодушевлением взялся за подготовку номера, поскольку дел еще оставалось немало. Убрать и оборудовать помещение, побывать в редакциях газет и попросить там дать сообщение об опыте мадам Беатрис, пригласить коммерсантов и других солидных людей, в присутствии которых будет запечатан гроб, а также, заблаговременно достать сам гроб и стеклянную крышку.

Труднее всего оказалось последнее. Однако Курио нашел выход: он объявил покровителями мадам Беатрис хозяина маленького похоронного бюро на Табуане и торговца стеклом и фарфором с площади Позорного Столба, которые теперь приобретали право упоминаться во всех ее афишах. Похоронное бюро предоставило ему за это старый полуразвалившийся гроб без крышки, а торговец — стекло, чтоб накрыть гроб. Артур да Гима, мастер на все руки, по просьбе Курио приладил стекло к гробу, и гроб оказался герметически закрытым, как возвещалось в афишах, которые раздавали на улицах. В головах и ногах, однако, было просверлено несколько дырок, чтобы воздух имел доступ.

Понятно, что озабоченный всеми этими делами, Курио совсем забросил строительство своей лачуги и не проявлял особого интереса к событиям на холме Мата-Гато. Он приходил туда, если у него случалась свободная минута, узнавал новости, возмущался действиями полиции, делал кое-что в своем домишке и исчезал. Мадам Беатрис, ходившая теперь с сосредоточенным видом, ожидала его обедать. Ела она много, поскольку, как она объяснила Курио, нуждалась в усиленном питании, чтобы перенести длительный пост. Курио чувствовал себя счастливым: надо потерпеть всего лишь месяц, и он станет хозяином этих белокурых волос и всего прочего.

Менее счастлив был Капрал Мартин — и в любви, и в делах, если можно назвать делами игру в карты и кости. Хотя начальник полиции, казалось, всецело занят событиями на землях Пепе Два Фунта, он тем не менее не прекращал своего упорного, повседневного преследования игроков. Полиция составила список шулеров, и в этом списке имя Капрала — Мартина Жозе да Фонсеки — было одним из первых. Ежедневно совершались облавы на притоны и вертепы, как выражалась правительственная пресса, и многие отличные игроки были посажены в тюрьму. Мартин пока ускользал, он умел это делать, когда требовалось; не показывался в своих обычных местах — на рынках у Семи Ворот и Агуа-дос-Менинос. Но как достойно заработать на жизнь, если полиция и правительство лишают тебя этой возможности?

Бедный Гвоздика тоже был арестован и предан суду вместе с восемью подозрительными типами, застигнутыми в доме Жермано за игрой в рулетку. Гвоздика вышел из тюрьмы худой и грязный, он просидел в сыром подвале восемь дней, и ему ни разу не дали помыться.

Мартин еще кое-как держался благодаря обширным знакомствам среди игроков и знанию мест, где пока можно было играть в карты и кости. Перепадали ему гроши, но он довольствовался немногим.

На Оталию Мартину почти не приходилось тратиться. Она позволяла угощать себя мороженым и лимонадом, однако отказывалась принимать подарки, угрожая порвать с ним, если Капрал осмелится купить ей на платье, туфли или какие-нибудь безделушки. Что же касается его любовных дел, то они продвигались, пожалуй, еще медленнее, чем дела Курио, которому хотя бы дали надежду на будущее, когда факирша, восставшая из гроба, откажется от воздержания. Оталия же не обещала ничего. Мартин гулял с ней по холмам, вел долгие беседы, обменивался нежными клятвами. Но дальше этого не шло. Он даже начал подозревать, что у нее есть возлюбленный, с которым она тайком встречается. Несколько ночей, после того как девушка поднималась к себе, он дежурил у заведения, караулил счастливого соперника, но тщетно. Расспросы, как и слежка, тоже ничего не дали. Все сходились в одном — никого, кроме Мартина, у Оталии нет. Разумеется, у нее были клиенты, но они не в счет. Они ложились с ней, расплачивались и уходили.