Габриэла, корица и гвоздика - читать онлайн книгу. Автор: Жоржи Амаду cтр.№ 15

Когда однажды у него был сильный жар — в то время в округе свирепствовал тиф, а также малярия и оспа, — она не выходила из его комнаты, спала прямо на полу. Где он теперь достанет такую кухарку?

Дона Арминда появилась в окне.

— Шико уже встал, сеньор Насиб. Он моется.

— Пойду-ка и я умоюсь. Спасибо.

— Потом приходите пить кофе. У нас, правда, скромный завтрак. Я хочу рассказать вам сон, я видела покойного мужа. Он мне говорит: «Арминда, старушка моя, дьявол завладел умами жителей Ильеуса. Здесь думают только о деньгах да о богатстве. Это кончится плохо… Скоро начнется такое…»

— Для меня, дона Арминда, уже началось… С отъездом Филомены. Да, для меня уже началось. — Он сказал это в шутку, но знал, что так оно и есть.

Пароход поднял лоцмана на борт и теперь маневрировал, разворачиваясь в направлении к гавани.

Поскольку у всех вошло в привычку называть Насиба арабом и даже турком, следует сразу же устранить всякое сомнение относительно его подданства. Он должен считаться урожденным бразильцем, а не натурализованным иностранцем. Правда, он родился в Сирии, но попал в Ильеус уже в возрасте четырех лет, прибыв в Баию на французском пароходе. В те времена на запах сулившего богатство какао в город с разнесшейся повсюду славой ежедневно стекались по морю, по реке и по суше, на пароходах, баркасах, парусных судах и лодках, верхом на ослах и пешком, продираясь сквозь чащи, сотни и сотни бразильцев и иностранцев из самых различных мест: из Сержипе и Сеары, из Алагоаса и Баии, из Ресифе и Рио, из Сирии и Италии, из Ливана и Португалии, из Испании и различных гетто. Рабочие, торговцы, молодые люди, стремившиеся завоевать себе положение, бандиты и авантюристы, пестрая толпа женщин и даже неведомо откуда взявшаяся чета греков. И все они — и белокурые немцы с недавно основанной шоколадной фабрики, и высоченные англичане, работавшие на строительстве железной дороги, — стали жителями зоны какао; они приспособились к обычаям этого еще полуварварского края с его кровавыми столкновениями, засадами и убийствами. Они прибывали и вскоре становились настоящими ильеусцами, истинными «грапиунами» , которые насаждают плантации, открывают лавки и магазины, прокладывают дороги, убивают людей, посещают кабаре, пьют в барах, строят быстро растущие поселки, штурмуют страшную селву, выигрывают и проигрывают большие деньги и чувствуют себя такими же ильеусцами, как и самые старые жители этого города, принадлежащие к семьям, обосновавшимся здесь еще до появления какао.

Благодаря этим людям, таким несхожим между собой, Ильеус постепенно терял вид лагеря жагунсо и становился городом. Все они — даже последний бродяга, приехавший, чтобы выманить деньги у разбогатевших полковников, способствовали поразительному прогрессу зоны.

Родственники Насиба — Ашкары — были не просто натурализованными бразильцами, они стали настоящими ильеусцами — и внешностью, и душой. Ашкары участвовали в борьбе за землю, причем их подвиги были одними из самых героических, и слава о них жила очень долго. Подвиги эти можно сравнить лишь с теми, которые совершили Бадаро, Браз Дамазио, знаменитый негр Жозе Нике и полковник Амансио Леал.

Один из братьев Ашкаров, по имени Абдула, третий по старшинству, погиб в игорном зале кабаре в Пиранжи, где он мирно играл в покер. Он пал, убив трех из пяти подосланных к нему жагунсо. Братья отомстили за его смерть так, что об этом долго помнили. Чтобы узнать подробности о богатых родственниках Насиба, достаточно покопаться в архивах суда, прочесть речи прокурора и адвокатов.

Арабом и турком его называли многие — и почти все они были его лучшими приятелями и делали это ласково, по-дружески. Однако Насиб не любил, когда его называли турком, раздраженно отмахивался от этого прозвища и даже иногда свирепел:

— Не обзывайте меня турком!

— Но, Насиб…

— Как угодно, только не турком. Я бразилец, — он хлопал огромной ручищей по своей волосатой груди, — и сын сирийца, благодарение богу.

— Араб, турок, сириец — не все ли равной…

— Как все равно?! Да ты что! Совсем ничего не понимаешь? Не имеешь никакого понятия ни об истории, ни о географии? Турки ведь бандиты, самая отвратительная нация на свете. Для сирийца не может быть оскорбления страшнее, чем когда его называют турком.

— Да ты не сердись, Насиб! Ведь я не хотел тебя обидеть. Все эти восточные национальности для нас одинаковы…

Возможно, этим прозвищем он был обязан не столько своему восточному происхождению, сколько большим, черным, висячим, как у свергнутого султана, усам — он их обычно крутил во время разговора. Эти густые усы росли на толстом добродушном лице с непомерно большими глазами, загорающимися при виде каждой женщины, с крупным чувственным ртом, легко расплывающимся в улыбке. Это был огромный бразилец, высокий и толстый, с приплюснутой головой и богатой шевелюрой, с солидным брюшком, точно «на девятом месяце», как язвил капитан, когда проигрывал Насибу партию в шашки.

— На родине моего отца… — так начинались все истории, которые Насиб любил подолгу рассказывать вечерами, когда за столиками бара оставался лишь узкий круг друзей. Ибо своей родиной он считал Ильеус, веселый приморский город в плодороднейшем краю какао, где он вырос и возмужал. Его отец и дяди, следуя примеру Ашкаров, прибыли сюда сначала одни, оставив семьи в Сирии. Насиб приехал позднее с матерью и старшей сестрой, которой было тогда шесть лет. Ему не было и четырех. Он смутно помнил путешествие в третьем классе и порт в Баие, где отец поджидал их.

Потом переезд на пароходе в Ильеус, на берег их доставили в лодке, поскольку тогда здесь не было даже причала. О Сирии, о его родной земле, у Насиба не осталось никаких воспоминаний, настолько он сжился с новой родиной, настолько стал бразильцем, ильеусцем. Насибу всегда казалось, будто он родился в момент прибытия парохода в Баию, когда его со слезами обнял отец. Впрочем, первое, что сделал бродячий торговец Азиз по прибытии в Ильеус, — он свез детей в Итабуну, называвшуюся тогда Табокас, и отвел в нотариальную контору старого Сегисмундо, чтобы зарегистрировать их бразильцами.

Почтенный нотариус быстро оформил акт натурализации с полным сознанием долга, выполненного за несколько мильрейсов. Не обладая задатками стяжателя, он брал дешево, сделав доступной для всех законную операцию, превращавшую детей иммигрантов, а то и самих иммигрантов, прибывших работать в краю какао, в истинно бразильских граждан, и продавая им солидные, не вызывавшие никаких сомнений свидетельства о рождении.

Случилось так, что старая нотариальная контора была подожжена во время одной из битв за землю, чтобы огонь уничтожил подложные акты обмеров и регистрации участков Секейро-Гранде, — об этом даже рассказано в одной книге. Никто, а тем более старый Сегисмундо, не виноват, что книги, где регистрировались рождения и смерти, сгорели в огне пожара, что заставило сотни ильеусцев пройти регистрацию заново (в то время Итабуна еще была районом муниципалитета Ильеус). Регистрационные книги погибли, но остались свидетельства, которые могли удостоверить, что маленький Насиб и робкая Салма, дети Азиза и Зорайи, родились в местечке Феррадас и были ранее, до пожара, зарегистрированы в данной нотариальной конторе.