Оружейник. Винтовки для Петра Первого - читать онлайн книгу. Автор: Константин Радов cтр.№ 77

Офицеры кинулись разнимать… Бесполезно: отпрянувшее было зверское в человечьих душах вновь вылезает на поверхность. Еще минута – и хаос не остановить, он захлестнет всё…

– Картечью заряжай!

Ужас плещет в глазах юного капрала. Моя шпага с шипением змеи вылетает из ножен, уставясь ему в лицо блестящим жалом. Дрожащими руками артиллеристы делают свое дело. Парнишка берется за пальник.

– Стой! Понизить прицел!

Под ледяным взглядом клинка ствол опускается к горизонту.

– Пали!

Кто не успел опомниться, тех не спасти. Расходится пороховой дым. Кровавые клочья тел покрывают землю перед колодцем, бьется в агонии раненый с оторванной рукой, алая кровь пульсирует фонтаном.

– Офицеры, ко мне!

С лицами как у покойников, на непослушных ногах подходят офицеры. Не все. Кто-то разнимал до последнего и попал под выстрел. Откуда-то из-за спины появляется запыхавшийся Юрьев. Спрыгивает с коня прискакавший командир «сводников» Яков Вюрц.

– Где вы шляетесь, полковники …ные?! Здесь ваше место! Убитых похоронить. Раненых лечить, кто выживет – к суду за неповиновение и бунт. Полки построить у городского вала, воду получите в последнюю очередь. Выполнять!

Как в детстве после драки, бьет лихорадка. Жестокость схлынула. Я вот-вот разрыдаюсь. Поворачиваюсь спиной и ухожу. Никто не должен видеть меня слабым.

Воинский начальник, особенно если он претендует на командование отдельным корпусом, обязан владеть своими чувствами. Это не запрещает зверя в душе. Но зверю лучше высовываться пореже, и надо быть крупнее и кровожаднее, чем у подчиненных.

В шестидесяти верстах, на Днепре, должен быть укрепленный лагерь Бутурлина и Скоропадского. Если у них все шло по плану. Небольшой отряд донцов одвуконь ускакал на север с моими донесениями. Остальным нужны хотя бы сутки отдыха. К тому ж у меня целый табор освобожденных невольников и около тысячи больных и раненых солдат. Четыре кровопролитных боя и шестисотверстный марш по враждебной земле за месяц с небольшим – это много. Но для полного успеха надо догнать ушедших с Перекопа турок. Десять против одного, что пойдут на Кинбурн. Есть одна переправа поближе, но она в дневном переходе от русского лагеря. Слишком опасно.

Через три дня мы соединились с главными силами. Иван Иванович встретил в своей манере. Но я к ней уже привык:

– Ворчите, мой дорогой генерал, сколько угодно! Я так рад встрече, что для меня это сладчайшая музыка! Да, пришлось переменить план похода – но всё для пользы дела!

– Вот взгреет тебя государь за самовольство – будет польза! Еще смеешь мне диспозиции предписывать?! Хрен тебе, а не поход на Кинбурн!

– Иван Иванович! Наш государь – Петр Алексеевич, а не Манлий Торкват, он никого доселе не казнил за самовольно одержанную победу. Хотите всю воинскую славу мне отдать? Возьмите себе немножко, пригодится! Битого добить нетрудно, а честь велика! И польза немалая: а то уйдет в Очаков – выковыривай его оттуда! Если упустим Ибрагима – за это нас государь подлинно взгреет!

– Мне такая слава на хрен не нужна! Слава сорвиголовы и вертопраха! Свою жизнь ни в грош не ставишь – людей бы пожалел! Тебя после рапорта из Кафы не чаяли живым увидеть!

– Напрасно беспокоились, господин генерал! Все рассчитано. Вероятность смерти – в разумных пределах.

Умный старик Скоропадский предложил продолжить беседу как полагается, за столом. Я чуть не впал в тяжкую провинность – совсем забыл о праздновании дня Полтавской баталии. Под хорошую выпивку смягчившийся Бутурлин отдал необходимые приказы, и на следующий день корволант, составленный из регулярных полков его дивизии и нескольких сердюцких гетмана, отправился в погоню за перекопским агой. Пехота и артиллерия шли на судах. Обилие боевых припасов особенно радовало. Уповая на огневую мощь, в крымском походе я не давал лениться канонирам и вышел с полуострова, имея по три заряда на орудие.

Мы на день или два опоздали. Не меньше половины турок успели уйти, в том числе вся кавалерия. Коней переправили татарским способом: привязывая уздечками сразу по четыре к прочным шестам, закрепленным поперек лодок. Иначе животных на такое расстояние плыть не заставишь. Остальные неприятели спешно грузились на галеры, подошедшие насколько возможно к Кинбурнскому мысу. Флотилия наша не могла воспрепятствовать: турецкие корабли в середине пролива (теперь стоящие в правильной позиции для ведения огня) утопили бы ее с легкостью. Береговые батареи, хорошо защищенные с суши, закрывали путь по мелководью.

Слабое место обороны я усмотрел в конструкции батарей: линия на берегу не бастионная – она прямая, а поперечные траверсы, компенсирующие сей недостаток в соответствии с системой Вобана (точно сидит какой-то француз в Очакове!), укрывают орудия от настильного огня, но мало полезны при обстреле по навесной траектории. Гаубицы за несколько часов перепахали прибрежный фрунт, и ближние к нам укрепления были успешно атакованы пехотой с лодок. Втащив туда свою артиллерию, мы смогли обстреливать берег, где в ожидании толпились турки, и сами галеры в момент погрузки. Несколько хороших попаданий вынудили суда ретироваться и не возобновлять попытки в течение дня. А ночью я не жалел лихткугелей: при их свете стрельба была не менее убийственной. Наутро уцелевшие враги, в числе двух с половиной тысяч, сдались пленными. Бутурлин, не имевший доселе побед, кроме сожжения запорожских шалашей, с важностью принимал поздравления.

Шепелев отцедил из толпы пленников тех, кто меня интересовал, в первую очередь – прибывших с недавним пополнением из столицы. Лето близилось к середине, а турецкие силы выказывали очень мало движения. Допросы пролили ясность: йоклама, сиречь проверка воинских патентов и учет поместий, жалованных под условием службы, сильно затянулась. Среди янычар обнаружили множество людей, никогда не державших в руках оружия, зато державших лавки и постоялые дворы. Имя грозного воинства служило им защитой от любителей поживиться за чужой счет. Тимариоты, помещики турецкие, уклонялись от службы ничуть не меньше русских собратьев по сословию. Думаю, царь Петр, неустанно и бесплодно преследовавший «нетчиков», окажись он чудесным образом рядом с визирем при разборе дел, забыл бы на мгновение вражду и обнял его как родного: «Тебе тоже это знакомо!»

О взятии Очакова наличными силами не стоило и мечтать: гарнизон многочисленнее нашего отряда. Весьма серьезные укрепления с хорошей артиллерией. Эту крепость не забывали обновлять и перестраивать. Корпус Бутурлина напоминал развернувшуюся до конца пружину: несколько полков на Перекопе и Кинбурне – предел возможностей, а на зиму, скорее всего, и те придется снять. Дополнительные войска и, еще важнее, – деньги на закупку и перевозку провианта и всего прочего мог предоставить только сам государь. Если будущий историк исчислит когда-нибудь, какими скудными средствами велась сия война, он переживет глубочайшее потрясение, а если сумеет вообразить страдания мои из-за нехватки денег – просто зарыдает как ребенок.

Предусмотренное контрактом право обращаться напрямую к царю я использовал только в самых важных случаях. Сейчас это было уместно. Депеши, умчавшиеся в Финляндию, вмещали, сверх подробного рапорта, изложение моего взгляда на турецкую войну в самой широкой перспективе. Особый упор я делал на окончательный расчет с ханом. Закрепление наше на нижнем Днепре и Перекопе рассекло бы его владения на три или четыре части и привело это разбойничье царство в полное несостояние. «Государь! – писал я. – Редко или никогда случается верная оказия приобрести столь сигнификантные авантажи ценой таких малых затрат. Грех нам будет, коли не раздавим сию гадину, имея ее под пятой своею!»