Простая история - читать онлайн книгу. Автор: Шмуэль Агнон cтр.№ 56

Мина прибавляла в весе, но при этом стала куда более проворной. Руки ее ни минуты не отдыхали. Справившись с домашней работой, она бралась за вязание детских чепчиков. Нет, не для Мешулама, он был уже слишком большим для них.

Гиршл, который никогда не замечал, в чем одета Мина, еще меньше внимания обращал на детскую одежду.

Приближались рождественские праздники, и в лавке шла бойкая торговля. Уже готовились коробки с подарками для жен высокопоставленных чиновников. Эту работу можно было доверить Гецлу с Файвлом, но хороший купец не спускает глаз с приказчиков.

Однажды в лавке появился Гедалья Цимлих. Борух-Меир вручил ему листок бумаги, а Цирл кивком головы показала на приготовленные коробки. Гиршл стоял рядом с тестем, лицо его не выражало ни радушия, ни особого неудовольствия. По-видимому, он примирился с тем, как устроен мир, поняв, что ему не под силу его изменить. Многое менялось само собой. Так, например, если раньше дом молодых Гурвицев служил пристанищем для их друзей, то теперь стоило мужу Софьи вернуться в Шибуш, как все они шли к Гильденхорнам.

Гиршл и Мина не заметили этой перемены, а если и заметили, то не переживали из-за нее. Мина скоро должна была уехать в Маликровик, чтобы побыть с сыном. Поскольку власти запретили евреям торговать в лавках в рождественские праздники, когда христианские лавки закрывались, у Гиршла появилась возможность сопровождать ее.

Мешулам все еще был недостаточно развитым для своего возраста ребенком. Естественно, в деревне ему было лучше, чем в городе. Благодаря неусыпным заботам бабушки он начинал наверстывать отставание.

Гиршл играл с сыном, изобретал для него всякие забавы. Нисколько не напоминая своего дядю по отцовской линии, в честь которого назвали его ребенка, он все же сочинил для него и напевал такой стишок:

Любимому Мешуламу подарочек несут

Ангелы небесные, а мы его ждем тут.

Мы с нетерпеньем ждем его,

И радостно ждать нам.

Мальчик или девочка, кто бы ни был там.

Прав был Шиллер, когда сказал, что нет в мире человека, который не писал бы в молодости стихов. Шиллер, возможно, имел в виду нечто более талантливое, но лучше сочинять такие стишки, чем называть собственного сына сиротой.

Иногда Гиршл заглядывал на конюшню к Стаху, который ухаживал за лошадьми или награждал пинками собак. Собаки понимали, что у Стаха бывают свои неприятности, и позволяли ему вымещать их на себе. Этого нельзя сказать о кормилице, отвесившей ему пощечину, когда он позволил себе фамильярности. Раньше между ней и Стахом существовало полное взаимопонимание, но с тех пор как она пожила в городе, вкус ее стал более утонченным.

Мина много времени проводила с матерью. Берта отлично готовила, и Мине хотелось поучиться у нее. Однако в какой-то момент она решала, что ей нужно проветриться, и выходила на прогулку с Гиршлом.

В Маликровике выпал снег, воздух был свежим и бодрящим. Ушки у Мины порозовели, простуды она не боялась.

Снег хрустел у них под ногами и будто пел. Вскоре выяснилось, что это поет не снег, а скрипочка слепого музыканта, сидевшего прямо на снегу, скрестив ноги. Конечно, это никак не мог быть один из тех нищих, о которых в свое время рассказывал д-р Лангзам (Гиршл всегда представлял себе их сидящими на солнцепеке). Его мелодия, грустная и нежная, как бы не имела ни начала, ни конца. Гиршл и Мина стояли, не шевелясь.

Внезапно Гиршл схватил Мину за руку и странным резким тоном потребовал:

— Пойдем!

Сделав несколько шагов, он вернулся и бросил музыканту монету. Если бы нищий мог видеть, он удивился бы щедрости Гиршла: никто никогда не подавал ему такой крупной монеты.

Бог знает, почему Гиршла вдруг охватывало беспокойство. Порой он был счастлив, порой печален и во всем доходил до крайности. Постепенно он успокаивался.

Однажды Гиршлу пришло в голову, что Мина училась игре на фортепьяно, но ни разу не просила его купить пианино, чтобы она могла продемонстрировать ему свое умение. Мало интересуясь музыкой, он был благодарен ей за то, что она пощадила его.

Дважды в Шибуше останавливался поезд, привозивший в город новых людей. Надо сказать, особых различий между ними не существовало, если не считать, что кто-то был одет побогаче и почище, а кто-то победней и погрязней, один говорил «цва» вместо «цвай», другой — «цвай» вместо «цва». Изредка на станции выходили пассажиры, прибывшие из-за границы, хорошо одетые и говорившие с иностранным акцентом.

Арнольд Цимлих не был новым человеком для шибушцев — они уже видели его на свадьбе у Мины с Гиршлом. Предприятие Цимлиха в Шибуше расширялось, что, впрочем, неудивительно, если посчитать, сколько кур рылось в здешних мусорных кучах. Куры не задумывались над тем, что заставляет их рыться на свалках и нести яйца. Зато те, кто их выращивал, прекрасно знали, что каждое яйцо снесено для герра Арнольда Цимлиха, проживающего в Германии. Покупатели этих яиц были столь же нелюбознательны, как и куры: ведь для того, чтобы съесть яйцо, совсем необязательно знать, где оно снесено. Хотя, если бы немец стал есть яйца, снесенные, допустим, в Китае, у него мог бы появиться косой разрез глаз. Яйца из Шибуша такой опасности в себе не таили, у шибушцев глаза были преимущественно большие и голубые.

Как уже было сказано, Арнольд Цимлих написал Боруху-Меиру, что в Рождество, когда магазины будут закрыты, он навестит Гедалью в Маликровике. Как истинный немец, он сдержал свое слово.

В доме Гедальи царило веселье. Борух-Меир и Цирл приехали в Маликровик повидаться с его обитателями и их гостем. Берта на этот раз превзошла сама себя, продемонстрировав свои кулинарные таланты. На стол был выставлен лучший фарфор, включая соусницу в виде гуся, сердитым клювом грозившего Арнольду Цимлиху. Соус был отличным, и оставалось загадкой, почему гусь выглядел так угрожающе.

Гедалья извлек из буфета несколько бутылок «бренди» собственного приготовления. В Германии пьют водку, разбавленную водой, пригодную только для того, чтобы смочить губы. Напиток Гедальи имел достаточно высокий градус и легко развязывал языки. Правда, это относилось только к первому стакану. Действие второго и третьего стаканов было прямо противоположным: они парализовали голосовые связки, речь становилась бессвязной.

Ну и ну, размышлял Борух-Меир, я-то думал, что сват Гедалья — главный из Цимлихов, на самом деле первенство переходит к Арнольду Цимлиху. Единственная дочь Гедальи носит теперь фамилию Гурвиц, тогда как в Германии полным-полно маленьких Цимлихов. Наступит день, когда в Маликровике не останется ни одного Цимлиха, а ведь все они пошли именно отсюда, в Германии же их будет целая куча. Не соединить ли нам Цимлихов и Гурвицев брачными узами? Пусть мой внук Мешулам женится на одной из дочерей Арнольда Цимлиха, или Мина родит дочку, которая сможет выйти замуж за сына Арнольда…

Боруху-Меиру нравились немецкие евреи, он полюбил их после первой поездки на воды в Карлсбад.