Возвращение из мрака - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Афанасьев cтр.№ 87

Тут в сенях громыхнуло – и в горнице появился дедушка Филимон собственной персоной. Чинно со всеми раскланялся, а мне пожал руку.

– Вот, мать, – похвалился, – привел гостюшек московских. Без меня заплутали бы впотьмах. Несвычные к нашей родной природе.

Дальше пир пошел вчетвером, но конца я не помнил. После третьей стопки как-то сразу выпал в осадок и не знаю, как добрался до лежака. Очнулся среди ночи, побужденный раздувшимся мочевым пузырем. Попытался что-нибудь разглядеть в кромешной тьме – и постепенно вдали вырисовался слабо мерцающий силуэт окна. Тут же почувствовал, что на кровати не один. Пошарил рукой и нащупал теплое плечо Светланы. Боже мой, как в добрые старые времена, но где, в какой точке пространства мы заново сошлись?

– Ты что, Володечка? – пробурчала жена. – Спи давай.

– В туалет хочу.

– Потерпеть не можешь?

– Сейчас взорвусь.

– Тогда надо, наверное, на улицу.

Это я без нее понимал. Спустил ноги с кровати и долго прикидывал, в какой стороне дверь. Припомнил, что в брюках есть зажигалка, но где они, эти брюки? Кстати, кто меня раздел до трусов?

– Свет, где дверь?

– Не знаю.

Но уже тьма смягчилась, смутно проступил угол печки и край стола. Значит, мы лежали на большой кровати в горнице, где пировали. А где же сама хозяйка?

Поход на двор занял минут десять: в сенях я крепко приложился локтем и с крыльца чуть не упал, пока мочился. Но ночь меня поразила: беззвездная, пронизанная первозданной тишиной, которая ощущалась кожей как прикосновение. На обратном пути рассадил колено об табуретку, и грохот был такой, словно всеми костями рассыпался по полу.

– Потише не можешь? – прошипела Светлана. – Дарью Степановну разбудишь.

Счастливый, я улегся рядом, прикрылся ватным одеяльцем, положил руку на ее жаркое бедро.

– Свет, слышь, Свет?

– Что?

– Веришь или нет, все будет хорошо.

– О чем ты?

– О нас с тобой, о Вишенке. Мне словно голос был. Ворохнулась чуть-чуть, не отстраняясь.

– Какой еще голос?

– Мы все правильно делаем, скоро наши мучения кончатся.

Лежала некоторое время молча, вдумываясь в мои слова, совершенно, конечно, бессмысленные, потом вдруг повернулась на бок, прижалась грудью, обняла за шею. Любовное объятие ни с чем не спутаешь, это было оно.

– Володечка, ты хоть можешь понять, что происходит?

– Да, могу.

– И что же?

– Старая жизнь ушла и больше не вернется. Не о чем жалеть. Это был всего лишь скверный сон. Ты разве не чувствуешь?

Не ответила, лишь крепче прижалась…

Дом неизвестной Глафиры, куда перебрались наутро, ничем не отличался от других домов в Малых Юрках: крепкий, пятистенный сруб с большой горницей и маленькой запечной комнатушкой, с подсобными помещениями, с пристройками, с подвалом и с огородом соток в двадцать, огороженным покосившимся, в некоторых местах поваленным плетнем. Мебель тоже кое-какая была – старый, высокий платяной шкаф, две кровати, стол, несколько стульев и табуреток. На кухоньке полно посуды и другой домашней утвари. Дарья Степановна показала, где что находится, и ушла к себе, а мы сразу растопили печку, чтобы выгнать сырость из углов, и почти весь день обустраивались. Ближе к вечеру, когда солнце спустилось к реке, отправились на прогулку. Весь день простоял теплый, как летний, но мы на всякий случай пододели под куртки свитера. Сперва прошли по центральной улице к магазину, обыкновенному бревенчатому дому с вывеской. Никого из местных жителей не встретили, и за стенами домов, мимо которых проходили, было подозрительно тихо. Это нас немного озадачивало. Зато у магазина наткнулись на дедушку Филимона, который сидел на завалинке с бутылкой пива в руке. Мы с ним уже привычно обменялись рукопожатием. Рука в него была твердая и сухая.

– Пивко свежее, – сообщил он. – Токо вчерась три ящика завезли. Советую купить.

– Дедушка, – спросил я, – почему людей никого не видать? И вообще никакой живности. Ни собак, ни кур по дворам. Куда все подевались?

Прежде чем ответить, старик опасливо оглянулся по сторонам.

– Население заметно сократилось, – сказал, как о чем-то само собой разумеющемся. – Это ты, Володимир, верно подметил. Однако нельзя сказать, чтобы совсем исчезли. Прячутся.

– Почему?

– Так не знают, кто вы такие. Вдруг инспекция либо землицу скупать приехали. Народец нынче напуганный. Ничего, попривыкнут, обнаружатся. Еще устанешь отбиваться. Ты, Володя, не думай про это, лучше пива купи.

Зашли в магазин, где за прилавком стояла молодая продавщица с милым скуластым лицом и круглыми, как у ягненка, глазами. Полки заставлены, как по всей России, импортной дрянью: нарядные консервные банки, склянки, бутылки, собачий и кошачий корм, парфюмерия, ящики с прокладками, россыпи жвачки, горы подгнивших бананов, то есть товар на любой, самый взыскательный вкус, но в Малых Юрках все это смотрелось как-то неоприходованно.

– Молочка бы, – сказал я. – Или творожку?

Продавщица заторможенно повела на нас глазами.

– Чего?

– Я имею в виду, чего-нибудь свеженького покушать.

– Зинка, дай им пива три бутылки. Того самого, – окликнул от двери дедушка Филимон. Продавщица прибодрялась, просветлела ликом. Нырнула под прилавок и поставила перед нами три зеленых бутылки без всякой наклейки. Светлана дернула меня за рукав, но я уперся:

– И почем оно?

Внезапно девчушка залилась краской от скул до бровей.

– Как приезжим, в подарок от фирмы, – пролепетала едва слышно.

– Спасибо, – поблагодарил я – и поклал бутылки в пластиковый пакет. На улице дедушка предупредил:

– Сразу не пейте, полегоньку… С непривычки может вдарить. И это… Далеко не заплывайте. Кама – речушка коварная, с омутами.

Купаться мы вовсе не собирались, и в голове не было, но когда спустились душистым лугом к реке, оба почувствовали неодолимое желание войти в спокойные ласковые воды. Дед знал, что говорил. Это было как наваждение. Такой красоты и покоя я в жизни не видал. Описать словами невозможно, есть вещи, которые не имеют словесного выражения. Можно сказать: река, закат, голубое марево, зеленая трава, белоснежный песок, блики солнца в изумрудных каплях, спрыгивающих с ладоней, – можно, если есть талант, оживить картину метафорой, впечатляющим сравнением, импрессионистской краской, но кто из смертных способен передать ощущение неземного тепла, растекающегося по жилам наподобие, наподобие… то-то и оно… Не сговариваясь, мы торопливо скинули одежды на песок и, голые, бесстыдные, улыбаясь друг другу, держась за руки, шагнули в призрачную гладь. Река обняла и понесла нас по течению, словно бестелесных. Мы смеялись. Ложились на спину и тянулись губами к облакам. Кувыркались, ныряли, разбивали ладонями водяные зеркала. Никаких омутов не было в помине, только будто волшебные струи вытягивали из пор столетнюю грязь. Наконец, выбились из сил и погребли к берегу, пофыркивая и сопя, чувствуя себя не людьми, а какими-то первобытными водными существами… вышли на берег чуть ли не за километр от того места, где оставили одежду, и бегом устремились обратно. Почему-то мы оба знали, что надо спешить… Солнце уже завалилось синим боком за дальний лес, по небу протянулись серебряные широкие полосы… Когда оделись, я откупорил две зеленых бутылки. На вкус пиво ничем не отличалось от «Клинского» и «Трех медведей», но слегка горчило. Светины глаза восторженно светились, и этот свет отражался в моей душе.