Пятнистый сфинкс - читать онлайн книгу. Автор: Джой Адамсон cтр.№ 55

Хотя мы так замаскировали клетку зеленью, что она была почти не видна, наши гепарды очень скоро обнаружили ее, и никакими силами их невозможно было оттащить от этого подозрительного «куста». Мы искали Импию с рассвета до темноты. С каждым днем мое беспокойство возрастало, хотя Локаль пытался меня утешить, уверяя, что Импия прекрасно могла прокормиться белочками, крысами, мелкими птичками и, на худой конец, даже лягушками и жуками-навозниками. Но вот миновало десять дней с тех пор, как она бесследно пропала, и мне пришлось примириться с мыслью, что теперь она уже не нуждается в нашей помощи: либо она обошлась без нее, либо уже слишком поздно. Известно, что травоядные животные, например антилопы, часто принимают малышей своего вида, оставшихся без родителей, но я не знала ни одного такого рассказа о хищниках на свободе, и это должно было удержать меня от подобного эксперимента. Несомненно, одна из главных причин такого поведения хищников — то, что им приходится добывать пищу нелегким путем, и поэтому они не хотят принимать в семью лишний рот. Только сейчас я поняла, насколько стремление выжить сильнее даже материнского инстинкта. Значит, я неправильно истолковала дружеское отношение Пиппы к Импии. И может быть, она погибла мучительной смертью по моей вине.

В один из тех беспокойных дней, когда мы кормили Пиппу с семейством, совсем близко от нас из зарослей вышли девять слонов с четырьмя маленькими слонятами. Они двигались совершенно бесшумно — ни один сучок не треснул, ни одна ветка не сломалась, — так что мы были застигнуты врасплох и едва успели скрыться. Слоны, взбудораженные нашими резкими движениями и запахом, были, кажется, напуганы не меньше нас; сбившись в кучу, они трубили и, поворачивая поднятые хоботы во все стороны, принюхивались к нашему запаху, потом с громогласными воплями вломились в заросли и убежали. Во всей этой адской суматохе наша четверка гепардов даже не оторвалась от еды; казалось, они были удивлены, зачем это нам понадобилось спасаться бегством? Я позавидовала их спокойствию, потому что за следующие несколько недель нам не раз приходилось уклоняться от встречи с небольшими слоновьими стадами или, что еще хуже, с одинокими слонами, бродившими во время миграции в тех местах, где жили наши гепарды.

Однажды утром мы подошли к месту, где побывали всего полчаса назад, и заметили, что высоко в небе точками плывут грифы, слетаясь отовсюду. Мы проследили, где они снижаются, и нашли там гепардов с набитыми животами — отдуваясь, они облизывали свои окровавленные морды. Молодые так налопались, что даже встать не пожелали, и только Пиппа с отвисшим животом потащилась вперед и привела нас на место, где, видимо, разыгралось ее сражение с полувзрослым страусом — от него остались только тазовые кости, ноги и несколько позвонков. Пиппа с гордым видом — иначе это назвать нельзя! — посматривала то на нас, то на свою добычу. Должно быть, она убила и съела страуса за те полчаса, пока нас не было, потому что грифы еще только слетались, а про них никак не скажешь, что они способны прозевать чужую добычу. Я разделяла гордость Пиппы — добыча была отличная, — и меня тронуло, что ей захотелось показать ее нам; пожалуй, только этим и можно было объяснить, что она прошла сотню ярдов, хотя знала, что там остались лишь обгрызенные кости, которые и защищать от грифов не стоит.

Здешние равнины, покрытые разбросанными колючими кустами и зонтичными акациями, были словно созданы для гепардов, и меня нисколько не удивляло, что наши гепарды так любят эти места и постоянно сюда возвращаются. Это место мы назвали Страусовой степью. Молодые веселились без удержу, лазая по деревьям, и каждый день выдумывали новые игры и уловки. Они прекрасно понимали, что нас смешат их выходки, и как будто бы нарочно устраивали представление, чтобы развлечь нас. Заводилой всегда была Мбили — когда семейство кончало обед, она принималась растаскивать клочки козьей шкуры, приглашая всех поиграть. По условиям игры я должна была гнаться за ней, отнимать шкуру и забрасывать на ветку. Если мне это удавалось, все трое малышей взбирались на дерево и, вцепившись в шкуру, старались вырвать ее друг у друга, принимая при этом самые невероятные позы. Если шкура падала вниз, мне полагалось быстро схватить ее, пока гепарды прыгали на меня, будто я тоже дерево, и я считала, что мне повезло, если я успевала снова забросить шкуру на дерево, прежде чем меня обдерут как липку. Конечно, они вовсе не хотели сделать мне больно и царапались нечаянно, стараясь добраться до шкуры. Иногда Пиппа тоже вступала в игру и, чтобы доказать, что она еще глава семьи, взбиралась на дерево гораздо выше, чем осмеливались забираться молодые. Она была очень довольна, когда я начинала хвалить ее, и покусывала мою руку, но мурлыкала только тогда, когда молодые не могли ее слышать.

Им исполнилось почти одиннадцать месяцев, и вели они себя все более независимо. Вынюхивая норки или гоняясь за птицей, они уходили иногда на два-три часа. В таких случаях Мбили была самой предприимчивой, но именно она больше всех заботилась о том, чтобы семья не распадалась. Если одна из ее сестриц забредала слишком далеко, она упорно звала — «прр-прр», — пока все не собирались снова вместе; тогда она прижималась к ним по очереди и все счастливым хором принимались мурлыкать. Мбили явно была любимицей в семье — когда ее что-то тревожило, все окружали ее, как бы стараясь защитить, и облизывали, пока она не успокаивалась. Она была еще очень худа, несмотря на те лишние кусочки, которые я ей подбрасывала. Из дичи, которую добывал Джордж, гепарды больше всего любили зебру; на последнем месте стоял водяной козел, а газель Гранта они соглашались есть, только если она была убита совсем недавно. Это казалось мне странным, потому что газель Гранта по своим размерам единственная добыча, которую гепард может убить самостоятельно; кроме того, это наиболее многочисленный вид местных антилоп. Я спросила об этом у Локаля, и он мне объяснил, что мясо водяного козла вязнет в зубах и вызывает сильнейшую жажду, а запах лежалого мяса газели Гранта неприятен хищникам. Эта антилопа — животное мелкое, обычно его поедают в один присест, как только убьют; и семейство Пиппы выражало недовольство только в том случае, когда мы держали мясо в холодильнике по нескольку дней. Доставлять им так много мяса становилось все труднее, но молодые едва стали подрастать, и я продолжала кормить их, когда Пиппе не удавалось добыть достаточно дичи. Однако она охотилась вовсю и часто исчезала вместе с молодыми дней на шесть; обычно они возвращались из этих походов вполне сытыми.

Наша счастливая жизнь в лагере была нарушена, когда Локаль после очередного воскресного отдыха вернулся с новой женой. Я была рада за него, но никак не могла согласиться, чтобы они проводили свой медовый месяц в палатке, где жили еще Стенли и повар. Мне не нравилось и то, что Локаль по целым дням не отходил от своей новой жены, — я с самого начала предчувствовала, что она, как и все другие, разобьет ему сердце. Он нехотя согласился ночевать с ней в Кенмер-Лодже, а днем уходить со мной кормить гепардов. Прошла неделя пассивного сопротивления — он таскался следом за мной, ежедневно изобретая все новые виды мозолей и ран, чтобы как можно больше сократить наши переходы; но в одно прекрасное утро он пришел с бесстрастным выражением лица и больше не заикался о своей последней женитьбе. Я не стала смущать его вопросами, но через несколько дней, когда в кузове проехавшего грузовика я увидела его жену и с ней другого егеря, помоложе, мне стало очень жаль бедного старого Локаля.