Собака и волк - читать онлайн книгу. Автор: Карен Андерсон, Пол Андерсон cтр.№ 135

— С возращением, — ответил Корентин без улыбки. — Успешно ли все прошло?

— Да, но…

— Ну и хорошо, здесь же дела обстоят неважно. С семьей твоей все в порядке, сам видишь. Прошу простить за задержку, но, думаю, сначала тебе надо узнать… — Строгий голос потеплел, смягчилось и суровое лицо. — Старый мой друг. Долго не задержу. Скоро их обнимешь. Пойдешь со мной?

Грациллоний слышал, как стучит в голове пульс. Казалось, прошла вечность, прежде чем он ответил:

— Как хочешь.

И повернулся к заместителю, передавая свои полномочия.

Потом он опустил поводья и спешился. Перед тем как пойти с епископом, посмотрел в сторону Верании. Она махнула ему, как только что в его воображении махала Дахилис.

* * *

Корентин переехал из Аквилона в новый дом, что стоял возле построенного недавно собора. Здание было большое, приличное, хотя и строго меблированное: епископ встречал в нем важных людей, как по светским, так и по духовным делам. Паства его хотела, чтобы он представлял их достойно. Для молитв, размышлений и сна в доме этом у него была своя комната, вернее, келья с единственным маленьким окном. На грязном полу в качестве мебели стоял один табурет да лежал соломенный тюфяк с тонким одеялом. Штукатурка на стенах и потолке. Над кроватью висел маленький, выстроганный ножом деревянный крест (его когда-то освятил Мартин). В глиняной лампе на полке горело самое дешевое сало. Если бы не этот слабый свет, они были бы здесь, как кроты. В комнате стоял промозглый холод.

— Вот здесь и поговорим, — сказал Корентин, — надеюсь, здесь присутствует частица святого духа, ибо говорить мы будем о страшном.

Грациллоний, сгорбившись, опустился на стул и уставился на дрожащее желтое пламя. Корентин, возвышаясь над ним, в нескольких словах рассказал о случившемся.

— О нет, — прошептал Грациллоний. — Нет.

— Это так, сын мой.

Грациллоний с трудом повернул шею и поднял на него глаза. Он видел лишь волосы, бороду и блеск глаз.

— Нимета, как она?

— В горе, но здорова.

— Я должен к ней пойти. Где она сейчас, в хижине? Что думаешь о ее грехе? Погибла ли ее душа?

Корентин покачал головой.

— Нет, она храбрая девушка. С такой смелостью, как у нее, мне еще не приходилось сталкиваться. Она пришла ко мне сознаться в содеянном, думая, что проклята Богом, и готова была погибнуть, лишь бы только Церковь приняла ее ребенка, — узловатые пальцы сжали плечо Грациллония. — То, что она сделала, было ради тебя, Грациллоний.

Непролитые слезы сжали ему горло.

— Ч-что ты сделал?

— Сказал ей не грешить больше. И все же то, что она сделала, было не из страха и не из ненависти, а из любви. Именно поэтому она и не могла полностью раскаяться. — Усмехнулся. — Я спросил ее, действительно ли она сожалеет о содеянном, и она созналась, что нет. Вот тогда я и окрестил ее.

Грациллоний схватил его руку и горячо пожал.

— Я, разумеется, позабочусь о ней, — сказал он, справившись с волнением. — Не может же она оставаться одна в этой жалкой хижине.

— Она не осмеливается приходить в город, тем более сейчас, когда она ждет ребенка от Эвириона, — хрипло сказал Корентин. — И Верания беспокоится, думая, что твоим детям и ей угрожает опасность даже в родных стенах. Она не позволяет им выходить на улицу, на дачу, где они раньше так любили бывать, и уж тем более на мост и в дом ее матери, что стоит возле реки. Люди, чьи дома стоят на берегу, живут в страхе. Варваров они меньше боятся… те, по крайней мере, живые люди и зимой там не появляются.

Епископ говорил, а Грациллоний вдруг почувствовал, что его подхватил знакомый ему поток. Он слышал его бешеный рев, захлебывался, тонул.

— Дахут! — позвал он, стараясь перекричать разбушевавшиеся волны.

— Дахут!

— Ты не можешь больше закрывать на это глаза, — слышал он безжалостный голос. — Мы либо уничтожим дьявольское отродье, либо погибнем.

Грациллоний вскочил.

— Мы не можем! — закричал он. — У нас нет выхода!

Он со всей силы стукнул кулаком по стене. Штукатурка отскочила. Крест затрясся.

— Выход есть, с Божьей помощью, — сказал Корентин. — Нимета рисковала своей душой, чтобы узнать это.

Грациллоний уронил голову на руки и закрыл глаза.

Голос епископа слегка смягчился:

— Сама она этого не поняла, и нам лучше никому об этом не говорить. Сначала я тоже этого не понял, да и сейчас мне не все ясно. Нам нужно распутать запутанный узел. Быть может, нас ждет катастрофа.

Последние слова отчего-то подействовали на Грациллония живительно. Он отвернулся от стены.

— Ты хороший человек, — пробормотал Корентин. — Мне нужен твой совет. А после я отпущу тебя домой.

Грациллоний заставил себя кивнуть.

— Я пока не все рассказал тебе о бедном сумасшедшем Ривале, — сказал священник. — Когда на него наткнулся пастух, он крепко держал что-то в руках. Когда я позднее пытался поговорить с ним, он лепетал что-то о Дахут, белой женщине. Говорил, что она доставила его на берег. Об этом я тебе уже рассказал. Сделала она это, и магический сон Ниметы поначалу подтвердил мое предположение — из утонченной жестокости. Она хотела показать, что утопила корабль и погубила команду именно она, а не стихия. Я видел предмет, зажатый в руке умалишенного, и спросил, кто ему его дал. Он залепетал: «Для Грэдлона, для Грэдлона». И я до сих пор ничего не понимаю. Вот этот предмет.

Он наклонился над постелью со скованностью, свойственной пожилому человеку, и вытащил небольшой предмет. Грациллоний взял его в руки и поднес ближе к лампе. Дерево распухло от длительного пребывания в воде, его подточили черви, и все же он узнал его. Мороз пробежал по коже.

— Похоже на предмет культа или магии, — слышал он голос епископа. — А больше всего — на игрушку.

— Это и есть игрушка, — издалека слышал он собственный голос. — Лошадка. Я сделал ее для нее, когда она была маленькой девочкой.

— Чего ради… она тебе ее послала? Что это? Насмешка? Вызов?

— Вряд ли, — Грациллоний по-прежнему слышал свой голос со стороны. — Дочка всегда радовалась моим подаркам. Гордилась, что ее папа может сам их делать. А эта игрушка была ее любимой. Думаю, Дахут зовет меня.

II

Когда пара приблизилась к вершине Монс Ферруция, пошел снег. Ветра не было, а снежинки летели маленькие, но тугие. Очень скоро земля исчезла под белым ковром, а голые кусты и деревья приоделись в белые одежды.

Грациллоний остановился:

— Пожалуй, лучше пойти назад.

— Жаль, — ответила Верания. — Тебе так хотелось посмотреть сверху на свою землю.

Она смотрела на него из-под припорошенного снегом капюшона. Плащ ее был черным. Зимой ее светлая кожа становилась еще белее. Сейчас в серо-белом пространстве выделялись лишь ее губы, карие глаза и каштановый локон, выбившийся из прически.