Ледяная птица - читать онлайн книгу. Автор: Сайфулла Мамаев cтр.№ 12

Для Карая, оскорбленного нападением метиса и обиженного ударами Мери, наказание плетью послужило той самой соломинкой, что, говорят, сломала спину верблюда. Конь так резко встал на дыбы, что чуть не потерял равновесия, и, пытаясь устоять на задних ногах, отчаянно замахал передними. Тяжелые копыта со свистом рассекали воздух, но бесполезно-гнедой все больше и больше заваливался набок, и вот уже его падение стало неизбежным. Карай стал стремительно падать.

Гарун еле успел выпрыгнуть из седла и откатился в сторону, чтобы не оказаться под конским крупом. Карай упал, но в самый последний момент успел ударить копытом ревнивого соперника. Удар пришелся метису в голову и был такой силы, что тот лишь чудом устоял на ногах. Последствия удара были ужасны. Временно ослепнув и потеряв ориентацию, Маркс в панике громко заржал.

Только напрасно он напомнил Мери о своем присутствии. Разгневанная кобыла принялась вымещать свою обиду на несчастном метисе, кусая и ударяя его копытами. Ничего не видя, не понимая, что происходит и куда отскочить, чтобы избавиться от напасти, конь замотал головой и стал шарахаться из стороны в сторону. Один только Бог ведает, что стоило Герману удержаться в седле. Да, как ни удивительно, он все еще держался! Поводья давно уже выпали у него из рук, побелевшие пальцы судорожно вцепились в луку седла, колени вдавились до боли в суставах в конские бока, но он держался, ничего не видя перед собой и ничего не соображая, движимый одним лишь чувством самосохранения.

Долго ли это все продолжалось, неизвестно. Наконец Гарун, затеявший эту прогулку, бросился останавливать ослепшего коня, беспорядочно прыгавшего из стороны в сторону. Стоя на земле, он попытался поймать поводья Маркса и упустил из виду Мери. А та, в очередной раз куснув метиса, нечаянно наступила молодому горцу на ногу.

Гарун в ярости взмахнул плетью, но в последний момент пожалел кобылу и ударил Маркса. Плеть оказалась последним испытанием для психики жеребца. Бешено тараща невидящие глаза, метис метнулся в сторону, оказавшись, не желая того, в пределах досягаемости разгневанной Мери, и вновь почувствовал на своем крупе ее зубы. Бедного Маркса уже ничто не могло удержать. Спасаясь от преследующих его ударов и укусов, несчастный конь закусил удила и сломя голову рванул, не видя ни дороги, ни белого света…

И, что самое неприятное, Герман так и остался в седле. Неуправляемая живая торпеда, неся на себе человека, понеслась навстречу беде…

– Что-то долго нет наших гуляк! – Панама, изнывая от скуки, терзаемый внезапно возникшим беспокойством, вышел на высокое каменное крыльцо.

Чертов швед, и чего он не учит русский? Раз снимаешь здесь фильм, так язык осваивай! Было бы с кем поговорить. А так сиди, кукуй в одиночку. Ребята катаются, Загидат с дочкой на кухне, вот-вот начнет стол накрывать. Ее муж, глава семьи Курбан, задержался в райцентре. Если б узнал, что в доме гости, небось вернулся бы раньше.

Геннадий бросил взгляд на ворота. Нет, не показываются. Загуляли любители конных прогулок, ох загуляли! Могли бы и подумать, между прочим, что некрасиво вот так хозяев оставлять. Обед-то готов, капитан это уже по запаху чувствует. Особенно пахучей оказалась чесночная приправа. От ее аромата можно с ума сойти. Будь ты хоть трижды сыт, услышав ее призыв, не устоишь и сядешь за стол. Да и баранина весьма кстати. Черт, и почему у этой простой женщины все так вкусно пахнет? Обычно Панама терпеть не мог баранину… любую, и вареную и жареную, но сейчас аромат был такой, что он даже удивился, почему раньше с таким пренебрежением к ней относился. Секрет Загидат, что ли, какой знает? Или в этих местах овечья порода такая? Нужно будет спросить…

О! Вот, кажется, и хозяин дома появился! Отлично, будет с кем поговорить. Заодно и секретом приготовления горной баранины поинтересоваться.

Пришедший действительно оказался Курбаном. Высокий, широкоплечий усач, он успел одним взглядом охватить серый от налипшей пыли «додж», стоящего на крыльце Геннадия и вышедшую ему навстречу здоровенную кавказскую овчарку. Панама растерянно застыл на месте. Вот это да! Знал бы он, что в доме есть такое чудовище, да еще не привязанное, из автобуса бы не стал вылезать! Это же пострашнее любого холодного оружия будет. Одна башка чего стоит.

– Ну, наконец-то! – раздался голос Загидат, и из флигеля вышла хозяйка. Она произнесла несколько фраз на незнакомом капитану гортанном языке и вновь перешла на русский: – Курбан у нас председатель сельсовета, – с гордостью произнесла женщина. – Высшее образование имеет. Так что он вам скучать не даст. А я, наверное, начну уже накрывать. Ваши друзья должны вот-вот подойти… Гарун, бездельник, я же просила его не опаздывать. Ну ничего, я столько чуду напекла, столько хинкала сделала, что всем хватит и еще останется! Давайте, садитесь…

– Э, Загидат, иди, занимайся своим делом, – прервал жену Курбан. – А мы с…

– Геннадий. Меня Геннадием зовут, – представился Пономарев. – Можно просто Гена.

– Вот мы с Геной сами познакомимся! – Глава семьи жестом пригласил гостя вернуться в дом. Увидев дремлющего в кресле Мартина, усмехнулся. – Вот как вас здесь принимают! Голодными держат, да еще отдохнуть не дают. Нет чтобы дать поспать человеку…

– Курбан, ну как ты можешь! – Загидат поставила на стол поднос с кусками вареной баранины и сердито посмотрела на мужа. – Да я давно бы накормила всех, но Гарун затеял эти катания…

– Ладно-ладно, не шуми, – отмахнулся Курбан. – Я говорю не о том, что ты могла или не могла, а о том, что вижу. Давай, неси все, что есть!

Горец повернулся к Панаме и вновь сделал приглашающий жест.

– Садись, дорогой, садись! Ты же у меня в доме, а значит, должен чувствовать себя, как в твоем собственном. – Глаза главы дома встретились с глазами Геннадия, и он только теперь заметил в них веселую хитрецу. – Сейчас мы с тобой, – от взгляда Курбана не укрылось, что Свенсон проснулся, и он поправил сам себя, – с вами выпьем, закусим, а там, глядишь, и ваши друзья вернутся.

Пока Курбан говорил, медленно, неторопливо, четко проговаривая каждое слово, чтобы как можно меньше проявлялся акцент, Загидат и ее дочь Сакинат успели раза по два зайти на застекленную веранду, и каждый раз в их руках были большие подносы с незнакомой Геннадию снедью.

– Ты что будешь пить: водку или коньяк? – спросил горец.

Панаме вопрос понравился. А главное, его постановка! Курбан не спрашивал, будет ли гость пить, он интересовался только тем, что он, Геннадий, предпочтет.

– Водку! – решил капитан. Он понимал, что одной рюмкой не обойдешься, а в таких случаях коньяк противопоказан. Вино же он не любил с ранней молодости, когда познакомился со знаменитым «Солнцедаром».

– Если хочешь чего-то другого, скажи, пошлем Загидат в магазин, там у нее чего только нет! Все, что захочешь!

– Курбан, спасибо… и мне, право, неудобно, что мы доставляем вам столько хлопот, – начал было Геннадий, но хозяин дома движением руки прервал его сбивчивую речь.